Ознакомительная версия.
– Там нет того, что я искал, – сказал Маэстро. Ему понравился собственный ответ. Вышло удачно: «Он не нашел того, что искал».
– Идём, – сказал Маэстро и стиснул Чембарисова.
Тот удивился и сказал:
– Совсем с ума что ли сошёл?
– Не имеет значения?
– Да, не имеет? Ты мне пытался ребра ломать.
В то время как миссионеры постигали основы коммерческой политики ресторана «Арагви», Славка шёл по адресу, полученному в справочном бюро. Адрес был написан на стандартном бланке Мосгорсправки тоненьком и прозрачном розоватом листке. Следуя его указаниям, он пересек под землей уже пол-Москвы и, выйдя из метро, путешествовал теперь в лабиринте одинаковых улиц, разыскивая нужную ему «Улицу Строителей».
В голове его была приятная пустота, и он двигался как неорганизованный путешественник, познающий Москву с кварталов новых домов. Сначала он шёл, никого не спрашивая, вглядываясь в таблички улиц, но под конец сменил тактику и начал, наоборот, спрашивать каждого третьего: как пройти? Но ответы были уклончивы:
– Посмотрите там, – пожимали многие плечами.
Район был новый, и дома, разбросанные по замыслу архитектора, возможно и имели какую-то систему, но разве что на чертеже.
Он думал, как придет к Мокашовым, свалится им как снег на голову: «Здравствуйте, это я». Он помнил, как появился на фирме Мокашов: этакий шустрик-проныра, который через короткое время знал всё и всех. Славка уважал энергичных людей. В отделе достаточно снулых рыб. Одни считают что-то не очень важное, что когда-то было нужным и важным, но прошло. И, увлекшись «своим», они отваливались от общих дел, как насосавшиеся крови комары.
У них появлялась страсть к углублению: вылизывать частный вопрос. А работа в том-то и состоит, что нет возможности выбирать интересное. Нужно делать в полную силу, не смотря ни на что. Сегодня делать, а завтра энергично бросать. Хотя не каждому под силу бросать. Это – как бросать дело, жену, друзей. Это похоже. По натуре мы – Плюшкины, хотя иные с виду.
«Возьму-ка я отпуск, – убеждал себя Славка, – займусь диссертацией. Или ну её к ляху, и нет ничего лучше, чем книги читать». Он постоянно считал, что отстает от жизни, и чтобы этого не случилось, ему постоянно нужно читать. Спроси его: «Что читать?» Он бы, наверняка, не ответил, но убежден был твердо, что отстаёт, и в этом виновата работа и неустройство семейной жизни. Когда-нибудь это закончится, и в первую очередь он станет читать. Читать серьезную литературу и беллетристику, читать запоем, от корки до корки. Читать, читать, читать.
Ещё он подумал о Инге. Кому она не нравилась? Только совсем не обязательно вести себя, как Мокашов. Тоже мне рыцарь. Спешился перед воротами и затрубил. Откровенность – хорошо, но и примитивность тоже.
Славка шёл по адресу и с любопытством поглядывал по сторонам. Подростки – девушка и юноша, тонкие и высокие, прогуливали по переулку собак. И обе пары нравились друг другу. Собаки чинно шли рядом. Иногда они останавливались, обнюхивали друг друга, но хозяева дергали за поводок, и шествие продолжалось.
«Собаки естественней ведут, – отметил Славка, он ещё подумал, как явится туда, где его забыли, не ждали, а может и дома-то никого нет, и неудобно идти с пустыми руками».
– Мама, бей, – кричал рядом суетящийся малыш в кожаном шлеме. Его тонкие ножки в белых чулках мелькали то с одной, то с другой стороны мяча. – Г-о-о-о-л! Поняла, мамочка?
«Черт, – подумал Славка. – У него же парень, и ему обязательно нужно или игрушку или хотя бы шоколад. А в карманах хоть шаром покати».
Солнце выглянуло сквозь разрывы облаков, и всё потеплело в случайном свете солнца: стены домов, тротуары, скамейки.
«Ладно, – отмахнулся Славка сам от себя. – И так сойдет».
Отыскав, наконец, нужный подъезд, он помедлил, поднимаясь по лестнице, а затем постоял у двери, поправил половичок, вздохнул и отчаянно надавил кнопку звонка.
Славка звонил и прислушивался. За дверью было тихо. «Неужели никого?»
Он еще раз позвонил и услышал шлепающие шаги.
«Кто?» – раздалось из-за двери, и он вспомнил глухие военные годы.
– Мокашовы тут живут?
Дверь приоткрылась насколько позволяла цепочка, и длинный лиловый нос показался в щели.
– Паня, – раздался затем пронзительный голос, – тут спрашивают.
За дверью мелькнуло белое. Дверь отворилась, и Паня, маленький, улыбающийся и явно выпивший, спросил скороговоркой:
– Вам кого?
Но тут открылась боковая дверь и появилась Инга.
– Боже мой, – сказала она.
– Это к вам, – пояснил Паня, а Славка смотрел на неё словно завороженный. Она немного располнела, но не более того.
Они вошли в комнату с окном во всю стену и ковром на противоположной стене, и было видно, что в комнате живет ребенок: игрушки лежали, книжки, и Славка первым делом спросил:
– Ну, как ваш вундеркинд? Растёт?
– Вот убирала, – кивнула Инга, – нашла его тетрадку, вроде бы дневник.
Первая запись: Люда Лагутина мне все даёт, потому что мы с ней неразлучные друзья.
– Выходит, женщинами увлекается?
– Выходит.
– А соседка у вас – строгая женщина.
– Странная. Ты что, в командировке?
– Проездом.
– Что на работе нового?
– Газеты читай.
– Разве по газетам поймешь.
Он не знал, что отвечать, когда спрашивали о работе. Со стороны она казалась ему клубком, сотканным из противоречий, разноцветных, разномастных кусочков, которые следовало распутывать и соединять. Вырывать, отбрасывать ненужное, поворачивать концы, скреплять. Словом – канитель. Не более.
– Пришёл поздравить соратника. В штучке, что сейчас летит, и его хлопоты.
Где же он сам?
– Защита у них. Чуть ли не каждый день защиты. А ты не кандидат?
– У нас всё-таки не академическая богадельня, – обиделся Славка. Но Инга не обратила внимания на его тон:
– Представляешь, на работу мне позвонил, в ресторан пригласил после защиты. «Хорошо», – говорю. Хотя для женщины неожиданный выход…
Повесил трубку, а куда не сказал. Может, подъедет. Жду.
– Как живешь?
– Хорошо живу.
– А мужики твои ладят?
– Ладят, вроде бы, – улыбнулась она.
– А я не догадывался, что между вами что-то.
– Ты никогда ни о чем не догадывался.
Она разговаривала, смеясь. Всегда так: Славочка, милый Славочка – и получалось не всерьез. С другими у Славки все выходило иначе: другие сами звонили. И он потом только удивлялся: такие разные с виду, а стереотип. Правда, был у него в памяти необычный звонок. Она позвонила:
– Приходи. Нужно поговорить. Придёшь?
– С бутылкой?
– Для чего?
– Мужа отвлечь.
– А его не будет, Славочка. Он в воскресенье на охоте. Попозже приходи, когда Димку уложу.
– До вечера нужно ещё дожить, – ответил он и никуда не пошёл: не в его правилах. А муж её – Воронихин всё же товарищ, хотя и сухарь сухарём. А теперь она – Мокашова, и по-прежнему нравится, а Мокашов – для Славки не закон.
В голове не укладывалось, как она могла уйти, сбежать как в старинных романсах из Краснограда? И он часто думал о ней. «Как же так вышло? Она же совсем иная». А получилось иначе, как в институте шутили, когда проходили термех: «Была бы пара, момент найдётся». Может, всё просто, а он лопух лопухом?
– А Мокашов тогда чокнутым вернулся с Карпат, – сказал Славка. – Не думал, что это связано с тобой.
– Ты ни о чём никогда не думал, Славочка.
– Так уж и никогда?
Но она перевела разговор:
– Вам обоим тогда попало.
– Нет, у нас были одинаковые обстоятельства, – сказал безнадежно Славка, – но мы по-разному их использовали.
Они вспомнили нелепый год, когда «гибрид» отлаживался, и сколько горя пришлось хлебнуть с ним и радости. Дневали и ночевали в КИСе, и чуть выпили на радостях в честь окончания, а их уволили. И Мокашов тогда ушел, прихватив Ингу, а Славка мыкался в КИСе и на полигоне, пока его не вернули в отдел.
– Зачем уехали? Оставались бы в Краснограде.
Она пожала плечами: неужели трудно понять? Женщине очень важно, что подумают и как на неё посмотрят. Она должна ходить независимо, а за спиной чтобы пикнуть не могли.
– Слабонервные вы люди, – Славка вздохнул. – А Мокашов и вовсе псих ненормальный. Ну, уволили. Точно не увольняли нас до этого много раз. Всё потом образуется.
Славка рассказывал, а Инга внимательно смотрела на него. И её внимание волновало. Он просто не знал, куда ему смотреть? Пробовал смотреть ей в глаза, и как-то напряженно смотрел. Затем переводил взгляд на губы. И это выходило неудобным. Кроме того, её полные колени притягивали его взгляд. Он отводил его, но невзначай взглядывал, сбивался, был напряжен и совсем замучился.
Инга, слушая Славку, чувствовала, что по-прежнему нравится ему, смеялась в душе над тем, как он смешно робел, но не принимала его всерьёз. Она не чувствовала в нем мужчины, как чувствовала в других, даже в мерзком Теплицком. И хотя, казалось, она целиком была в прошлом и внимательно слушала, но на самом деле её волновали сегодняшние заботы: «Идти или не идти на банкет?»
Ознакомительная версия.
