Ее мать он тоже знал. Очень близко. Не то чтобы между ними была любовь. Только несколько мимолетных встреч в долгие и душные летние ночи, когда время словно останавливается. Такие ночи располагают к свиданиям. Тинелла-стар-шая, от которой девочка унаследовала прозвище, искала его общества. Молодой Антуан де Салу быстро заметил, что эта итальяночка к нему неравнодушна. На лицо она была почти дурнушка, зато изгибы ее тела будоражили воображение. К тому же в ее взгляде светился ум, и поговаривали, что она очень близка к королеве Екатерине. Его товарищи-гвардейцы тоже заметили интерес камеристки к пригожему и атлетически сложенному Антуану и, смеясь, предупреждали его: «Сюда идет итальянка в поисках французского клинка». Тинелла-старшая действительно иногда появлялась в караульном помещении. Она всегда приносила с собой бутылку вина, сласти или фрукты и, краснея, вручала гостинец Антуану. Таким образом она пыталась покорить его сердце. Антуан де Салу позволял за собой ухаживать. Терять ему было нечего, выгода же представлялась очевидной. Особого влечения он к ней не испытывал. Но безделье, скука и жаркие ночи сделали свое дело, и их свидание состоялось. Слабость плоти довершила остальное. Несколько месяцев спустя молодой офицер заметил, что девушка в положении. Он так и не узнал, было ли это следствием их краткой и мимолетной связи или же камеристка королевы поддерживала более серьезные и продолжительные отношения с кем-то еще. Никто ничего толком не мог сказать ни о ней самой, ни о тех, с кем она общается. К тому же у Антуана ни разу не было возможности поговорить с ней. А камеристка хранила молчание и не заговаривала с ним о своем положении. Потом произошла трагедия. Тинелла, как часто случалось в те времена, умерла родами, оставив сиротой новорожденную малышку.
Антуан целыми днями не находил себе места от беспокойства. Это крошечное создание — его дочь? Если да, то почему ее мать ничего не сказала ему? В ее распоряжении было целых девять месяцев. Антуан де Салу тогда не слишком интересовался своим возможным отцовством, считая молчание камеристки красноречивым ответом на этот вопрос. С чего бы ей молчать, если виновник — он? Только после известия о смерти бедняжки он всерьез задумался над этим. К кому обратиться по столь деликатному поводу? Кто мог знать об их связи, если сам Антуан скрывал ее от своих товарищей? Он не знал, откровенничала ли Тинелла с кем-нибудь, были ли у нее друзья или близкие родственники. Бедная девушка унесла свою тайну в могилу, оставив Антуана всю жизнь мучиться неразрешенным вопросом.
Для очистки совести он однажды воспользовался возможностью поболтать с одной из камеристок королевы и попытался выспросить у нее, не известно ли ей что-нибудь об отце малышки.
— Нет, — ответила девушка, — мы ничего не знаем. Тинелла никогда ни с кем из нас не говорила по душам.
— Но у тебя есть какие-нибудь предположения? — настаивал Антуан, тщетно пытаясь избавиться от своих сомнений.
— Ни единого, — твердо заявила девушка. — Мы даже не знали, что у Тинеллы был возлюбленный. Она была такая скрытная, никогда ничего не рассказывала. Ревностно оберегала свои секреты. И доверяла только одному человеку — королеве. Но мы не думаем, чтобы ее величество что-то знала, иначе она давно призвала бы виновника к ответу. Хотя бы для того, чтобы у этого несчастного создания был отец.
Антуан де Салу пришел в ужас и прекратил расспросы, чтобы не возбуждать подозрений. Если ее величеству известно о сердечных делах камеристки, то пусть уж все остается как есть. Но с тех пор он следил за каждым шагом малышки. Он радовался, видя, что королева неустанно заботится о ее воспитании и взяла девочку к себе, как только та подросла. И хотя сам ничего не мог для нее сделать, но с гордостью следил за успехами своей «подопечной», как он про себя называл дочь Тинеллы.
Случайно встречаясь с ней, он всякий раз пытался уловить в ее внешности, в овале лица, форме носа и полных губ что-нибудь, чем-то напоминающее его собственные черты. Что-нибудь, что позволило бы ему избавиться от разъедающих душу сомнений. Но ничего особенного он не видел. Если Екатерина — так окрестили девочку по воле королевы — и была его дочерью, то от отца она ничего не унаследовала. Она была похожа на мать, только гораздо красивее и изящнее. И лишь одна деталь не давала сомнениям развеяться полностью. В то время как у ее матери волосы были иссиня-черные, Тинелла была русая. Темно-русая, в точности как капитан Салу.
Ее таинственное исчезновение встревожило не только королеву. Он сам беспокоился не меньше. Поэтому, кто бы там ни был ее отцом, он рьяно взялся за ее поиски. Но пока что они не увенчались успехом. Тинелла как сквозь землю провалилась.
Воскресенье, 24 августа, 00.10. Лувр. Рабочий кабинет королевы-матери
Екатерина собрала в своем кабинете самых близких сподвижников, тех самых, что участвовали утром в совете. Отсутствовал лишь один — тот, кто был сегодня арестован по обвинению в государственной измене и кого как раз в это время пытали в королевской тюрьме. На душе у королевы было неспокойно. Успел ли предатель сообщить ее врагам какие-либо подробности, которые помогут им избежать кары? Скоро она узнает об этом. Екатерина потребовала немедленного доклада, как только будет получено признание, причем полное и искреннее, а не состряпанное наспех чересчур ретивыми тюремщиками, как это обычно бывает. Зная, что ртменить уже ничего невозможно, королева все же не хотела лишний раз рисковать. Залогом спасения ее плана станет перенесение начала действий на полтора часа вперед. Противник, пусть и осведомленный о ее намерениях, не ждет столь внезапного удара. В этом преимущество единоличной власти. Ей не нужно спрашивать ничьего одобрения, даже своего сына, короля. Она сама принимает решения. Екатерина надеялась, что все пройдет согласно предусмотренному плану. Слишком многое поставлено на карту. Поэтому она созвала своих верных соратников, считая, что разумнее держать их под рукой.
К тому же ей не давала покоя недавняя измена. Гнев Екатерины еще не остыл. Никому нельзя верить. Если в ряды ее сподвижников затесался еще один предатель, его легче будет выявить, коль скоро все они будут у нее на виду.
Как только советники прибыли во дворец, их провели в кабинет королевы. Она встретила их стоя, прямая и несгибаемая. На ней был ее обычный вдовий наряд, ничем не отличающийся от тех, что она носила в течение тридцати лет после того, как муж погиб на турнире. Из украшений — только любимое жемчужное ожерелье. Сегодня ночью она надела самое красивое, из жемчужин необыкновенной величины и чистоты. Подарок дяди, папы Климента VII, в день ее венчания. Екатерина верила, что оно приносит удачу. А этой ночью она понадобится.
Лицо королевы было сурово и непроницаемо. Напряженная до предела, она умело скрывала это. Непревзойденная мастерица по части притворства, она прилагала нечеловеческие усилия, чтобы подавить в себе злость и отчаяние перед лицом предательства, с которым ей никак не удавалось смириться, и тревогу за исход дела. Королеву одолевали сомнения. Правильно ли она поступила, согласившись на такую резню? Правильно ли она оценила степень риска и последствия? Она хотела, чтобы советники подтвердили, что ею найден наилучший выход из положения. Ну а если что-то пойдет не так, она сможет обрушить на них свой гнев. Поэтому-то она и пожелала, чтобы они были рядом. Заметив их малейшее колебание, она откажется от плана. По крайней мере, иллюзия, что она может это сделать, действовала на нее успокаивающе.
По такому особенному случаю королева приказала удвоить число канделябров, и в кабинете было светло как днем. Обыкновенно, занимаясь делами по вечерам, она довольствовалась несколькими свечами. В полутьме ей было уютно, и ничто не мешало сосредоточиться на документах, которые то и дело подносили секретари. Но сегодня все иначе. Екатерина хотела ясно видеть лица своих советников, чтобы вовремя заметить на них страх или неуверенность. Она давно изучила эти на первый взгляд бесстрастные лица и, словно в открытой книге, прочитывала все их намерения. В том числе и намерение предать ее.
Когда советники вошли в кабинет и отвесили церемонные поклоны с расстояния трех шагов, королева позволила им приблизиться и рассеянно протянула каждому руку для поцелуя. Не проронив ни слова, она приветствовала их всех коротким кивком. Советники выстроились вокруг большого стола, за которым они обычно заседали, в ожидании, пока королева займет свое место и подаст знак к началу совещания. Екатерину переполнял гнев. Он сжигал ее изнутри, грозя вырваться наружу. Как посмел этот подлец предать ее? Не похоже было, что среди тех, кто только что целовал ей руку, скрывается еще один предатель. Но если он есть, она очень скоро его обнаружит. И кто бы он ни был, его ждет страшная кара. Наказание будет примерным, чтобы остальные хорошенько поняли, что им грозит в случае измены.
