– Увидим, – уверенно произнес багдадский купец. – Я в былые годы не только лицезрел царя, но и говорил с ним. Царь булгарский за стенами не прячется, златом и серебром не похваляется, с народом своим прост, ходит по городу и ездит один, без свиты и охраны.
– А ежели какой лихой человек повстречает его? Далеко ли до беды…
– Царь булгар – воин знатный, обидеть его нелегко, да и народ его любит, защитит коли чего. Видел жен его, детей. Красавицы, не в пример нашим-то, лицо открыто. А младшая дочка на коне как заправский воин сидит и стрелы мечет быстро и точно, – улыбнулся, вспоминая, Рахим. – Да ты и сам все увидишь. Праздник скоро. На нем лучшие воины свое умение показывать будут. Царь со своей семьей и всем двором выйдет из города в поле на праздник.
– А что за праздник? – донимал вопросами Ермил багдадского купца.
– Праздник-то, – замялся Рахим, – как тебе сказать… Радуется народ, что пахоту завершил, просит Аллаха, чтобы дал урожай обильный.
– Так что, только оратаи [58] веселятся?
Рахим скривил губы, удивляясь непонятливости владимирского купца, и неторопливо пояснил:
– Радуются приходу весны все: и те, кто пашет землю, и те, кто пасет скот, и те, кто промышляет зверя и рыбу, и купцы тоже радуются, что водный путь открылся в страны холодные и жаркие страны. – Немного помолчав, он продолжил: – А товары свои продавать не спеши. Назначь цену высокую, купцов булгарских, покупателей отпугнешь, особо на железо. Железо очень булгарам нужно, но ты цену держи. Не смотри, что торговать железо даже князья будут, стой на своем. Они чести не знают, и потому обманом дело обернется. Я-то знаю.
– Кому же тогда товар сбывать? – удивился Ермил.
– Царю! Как придут царевы закупщики, ты цену сбавь и отдавай товар смело. Казна заплатит сполна, без обмана.
– Вон оно что, – покачал головой Ермил. – Не зная этого, можно и без барыша остаться. Ну, удружил, Рахим, спасибо за указ. Чем отплатить тебе за доброту, ума не приложу!
Багдадский купец рассмеялся и, хитро сузив свои масленые глазки, сказал:
– По осени хочу во Владимир на торг приехать, а там и до Нова города добраться. Хвалят торг новгородский. Поможешь в деле моем, на том и сочтемся.
– Коли жив буду, помогу. Вот те крест, – перекрестился Ермил Губа.
– За разговорами и до Биляра добрались. Смотри, вот он – Большой город.
Дорога потянулась вверх по склону холма, и, когда купцы достигли его вершины, их взорам открылась столица Булгарского царства. Город лежал на холмах, опоясанный высокой каменной стеной, под которой чернел провалом ров. За стенами поднимались ярусами дома, дворцы, возвышались горделиво башни минаретов, холодно отсвечивали серебром их шпили.
– Вон на том холме, – показал рукой Рахим, – белый дворец с башенками, за еще одной стеной. Видишь? То жилище царя. Я в нем как-то бывал, правда, всего один раз, когда еще отроком был. А вон минарет, невысокий. Возле него – торг. А вон то серое здание – купеческий двор, там тебе жить.
– А ты, почтенный Рахим, разве не со мной вместе будешь?
Багдадский купец усмехнулся в бороду и не без гордости ответил:
– Зачем мне купеческий двор? Я – дома. У меня здесь свой двор. Продашь товар, приходи, гостем будешь, – и, видя вытянувшееся от удивления лицо владимирского купца, пояснил: – У меня два дома: здесь и в Багдаде. Там жена и дети, и здесь жена и дети. Так вот между двух домов и езжу: год в Биляре, а год в Багдаде.
– Нелегко, поди, так-то вот, – посочувствовал Ермил. – А скажи, почтенный Рахим, где ты так хорошо нашему языку выучился? Бывал я не единожды в жарких странах, но вашего языка не осилил.
Рахим снисходительно смерил взглядом купца и, скривив губы, ответил:
– Ведомо мне языков немало. Твой же, Ермил, язык я познал здесь. У меня в Биляре рабов более двух десятков, все из Руси. От них и выучился. Ну, будет о том. Теперь же послушай меня и сделай, как скажу. При въезде в город заплати въездную пошлину. Далее все твои товары и тебя самого с твоими людьми воины царевы сопроводят на купеческий двор. В одну из кладовых сложат товары и поставят охрану. Те воины никого к кладовой не подпустят, даже тебя. Но ты не тревожься, лиха тебе не будет. Дождись царева… как это по-вашему будет, – заскреб Рахим бороду, – тиуна, – вспомнил он слово. – Тот тиун посчитает товар, и ты за него заплатишь пошлину в царскую казну. Но, как только появится тиун, ты не скупись, дай ему подарок побогаче, иначе он твое добро будет пересчитывать долго: пять, десять, а то и двадцать дней.
– Чего же ему подарить? Рухляди?
– Нет, мехов дарить не надо. У булгар меха и своего достанет. Ты дай ему меч или кинжал. И чтобы рукоять сияла каменьями. Тогда дело пойдет быстро и ты сможешь продать свой товар.
Ермил Губа уже в который раз мысленно поблагодарил Бога, что тот послал ему такого попутчика.
Все произошло так, как и предрекал Рахим, и вскоре владимирцы оказались на купеческом дворе. Тепло расставшись с багдадским купцом и одарив его шубой из медвежьего меха, Ермил принялся осматривать место своего вынужденного обитания. Двор был огромен и рассчитан принимать до сорока купеческих караванов. Но сейчас, весной, когда из дальних стран добираться было долго, он был почти пуст. Потому с Ермилом и его людьми служки двора были предупредительны, рассчитывая на хорошую плату. А Ермил и не скупился, зная, что затраты окупятся сторицей. Запылал очаг на кухне, запахло жареным мясом. Пока же готовилась пища, владимирцы дружно плескались в ледяной воде небольшого проточного водоема, заключенного в стены из кладки дикого камня.
– Хорошо бы пару с хмелевым да медовым духом, а, Ермил Лукич? – хлопая себя ладонями по груди и плечам, разгоняя кровь, скалил зубы молодец из охраны.
– Ты и без пара что рак вареный! Того и гляди, кровь брызнет, – подхватил другой молодец и, рассмеявшись, показал на него пальцем пониже живота: – Хозяйство-то свое для женки побереги, ненароком отморозишь. Вона, вроде звенят, будто колокольцы!
Шутка была встречена хохотом.
– Да будет вам парная, токмо завтра, – смеясь, пообещал Ермил своим товарищам. – А ноне и этого достанет с вас.
Булгары, обслуживающие купеческий двор, только удивленно покачивали головами и восхищенно цокали языками, поглядывая на крепких, разудалых русов.
После купания и обильной еды с хмельным медом, сытые и довольные, потянулись владимирцы отдохнуть с дороги, только Ермил Лукич, оставив вместо себя старшего, решил осмотреть город, но в воротах был остановлен сторожами. Те, скрестив копья, преградили ему путь.
– Да мне посмотреть только, – гудел Ермил, прося пропустить, но сторожа оставались непреклонны, даже несмотря на предлагаемое серебро.
– Да ты, государь, не проси их, не пропустят, – услышал Ермил голос за спиной. Обернувшись, он увидел перед собой рыжеволосого мужика, скособоченного, в грязном ветхом тряпье, с черной повязкой, перекрещивающей нос.
– Пока табличку им не покажешь, не выпустят со двора, – пояснил мужик.
– Что за табличка? – недовольно пробасил Ермил, разглядывая мужика.
Оборванец неопределенно развел руками и прогундосил:
– Как с товара мзду снимут, так и табличку выдадут, а допрежь сидеть вам здесь.
– А ты кто таков? – сердито сдвинул брови Ермил Лукич. – Одет как раб, а говоришь вольно.
– Так я и есть раб, – ухмыльнулся рыжий. – Вот уже десять лет на дворе обитаюсь, воду ношу да навоз лошадиный убираю. Сам-то я из Городца. Как-то пошел поохотиться на уток, да сам в силки попал к булгарам.
– Бежал бы…
– Бежал, и не раз. Ловили. Нос отсекли, уши, ноги разбили так, что еле хожу, а руки не тронули, чтобы мог работать. Вот и работаю.
– Скажи, а наших мужиков много в городе?
– И мужиков, и баб немало, да все полоняне. Есть и вольные.
Отведя рыжего подале от ворот, Ермил тихонько спросил:
– Ты Романа знаешь? Из Володимира. Купца.
– Купца не знаю, а вот князя Романа знаю. Муж именитый, за нас горой стоит, многих из рабства выкупил.
– А другого Романа нет в городе?
– Есть, но не по купеческому делу: рабы все больше… Володимирские мужики в Булгарии есть, все слуги княжеские, а вот купцов нет.
– Ладно. Нет так нет. Тебя-то как зовут?
– Когда-то называли Первуном, – горестно прогундосил рыжеволосый оборванец, – а ноне – Рваное ухо.
– Ты вот что, Первун, приходи в вечер ко мне. Поди, найдешь? Разговор есть. Да и тебе тоже интересно, поди, узнать, как Городец живет? Был я там совсем недавно. И вот еще что: на дворе есть кто-нибудь, по-нашему разумеющий? – поинтересовался Ермил.
Покачав головой, Первун ответил:
– Русские купцы в столице редкие гости, оттого и речи нашей здесь не знают.
– Это хорошо. Хотя бы послухов опасаться не надо будет. Ну, будь здоров, Первун, и приходи, как стемнеет.
