Ознакомительная версия.
Мадам Луиза Мадлен Пуассон после утреннего визита к своему многолетнему любовнику не могла найти себе места. Поверит ли Ле Норман, не передумает ли за день, ведь она не оставила себе путей к отступлению, если он засомневается, то лучше бы вообще ничего не начинать. Служанка Луиза с удивлением следила, как мечется по своей небольшой спальне мадам, гадая, что могло привести красавицу в столь сильное возбуждение? Хозяйка ездила к Ле Норману, своему покровителю. Неужели этот толстяк мог обидеть мадам? Странно, откупщик так привязан к госпоже Пуассон…
Подняв дочь с постели раньше обычного, мадам сама проследила, чтобы девочку умыли и причесали особенно тщательно, а уж за одеванием наблюдала и вовсе придирчиво. Понятно, дело касается Жанны; видно, мадам передумала отправлять дочь обратно в монастырь урсулинок. Тогда куда же?
И вдруг явился слуга господина Ле Нормана с приглашением на обед! Вот так вдруг? Но мадам Пуассон, видно, обрадовалась такому известию, она даже пошла красными пятнами от возбуждения. Девочка поняла все по-своему, когда они уже садились в карету, чтобы ехать в дом генерального откупщика, Жанна осторожно поинтересовалась:
– Мы едем к королю?
– К королю? О нет, пока не к нему. Мы едем к господину Ле Норману, которому ты должна понравиться.
– Зачем?
– Тогда он даст денег на твое обучение.
– Но сестры в обители учат меня читать и писать, а еще петь псалмы и молиться.
– Боюсь, малышка, что королю нужно не это.
– А что нужно королю?
– Чтобы блистать при дворе, нужно уметь петь, танцевать, декламировать стихи, хорошо знать поэзию, разбираться в живописи, архитектуре и еще много в чем. Если ты понравишься господину Ле Норману, он оплатит учителей для всего этого.
Девочка серьезно кивнула:
– Я постараюсь понравиться.
Мать и не сомневалась, малышка Жанна всюду слыла очень приветливой, приятной девочкой, говорили, что у нее врожденное умение ладить с людьми и очаровывать их. Дай-то Бог, чтобы удалось очаровать господина Ле Нормана… или отца? Мадам Пуассон не могла бы сказать наверняка, от кого именно родила дочь, но не от Пуассона точно, того просто не было в Париже в определенное время.
Мадам осторожно пригляделась к дочери, хотя за нынешнее утро успела изучить, кажется, каждую черточку ее лица досконально. В Жанне, несомненно, было что-то от Ле Нормана, и это что-то – глаза, особенно их цвет. Конечно, у генерального откупщика глаза уже изрядно выцвели и прятались под складками век так, что иногда было трудно понять, есть ли они вообще, но Луизе Мадлен казалось, что она помнит глаза любовника, какими те были прежде – именно такого непонятного цвета.
Взволнованный не меньше самой Луизы Мадлен господин Ле Норман встречал любовницу с, как он уже был уверен, своей дочерью едва ли ни на крыльце. Мадам Пуассон поняла, что ее задумка удалась. Но она даже не подозревала, насколько!
Оказавшись в объятиях пожилого толстяка Ле Нормана, Жанна вдруг почувствовала, что ей вовсе не неприятно, она даже с чувством ответила на его поцелуй, в свою очередь чмокнув в щеку. Хозяин дома так расчувствовался, что вынужден был тайком смахнуть скупую мужскую слезу со щеки.
Обед оказался выше всяких похвал, Ле Норман норовил угодить прежде всего маленькой Жанне, подсовывая лучшие блюда, тщательно следя, чтобы ее тарелка была полна, на месте, где она сидела, ниоткуда не сквозило, а огонь камина не оказался слишком жарким. Мадам Пуассон с изумлением наблюдала за любовником: для Ле Нормана, казалось, перестали существовать все женщины, девушки и девочки на свете, кроме вот этой очаровательной малышки.
Конечно, Жанна еще была голенастым, не оформившимся олененком, но возбуждение и удовольствие от того, что она оказалась в центре внимания, сделало девочку хорошенькой. Стало ясно, что, немного развившись, она действительно превратится в красавицу, пусть не первую во Франции, но достаточно привлекательную для того, чтобы поспорить с королевой. Мария Лещинская, конечно, недурна собой, но частые роды и время сделали свое дело. И хотя король был верен королеве и фавориток не имел, все прекрасно понимали, что это вопрос времени.
Увлекшись такими размышлениями, Луиза Мадлен едва не допустила главную ошибку: она уже открыла рот, чтобы рассказать о пророчестве госпожи Лебон, но вовремя сообразила, что неглупый Ле Норман сразу смекнет, почему вдруг обнаружилось сходство девочки с ним, и прикусила язык. Пусть он сам придет к мысли, что ей нужно прекрасное образование и все остальное, что позволило бы чувствовать себя свободно в блестящем обществе, а уж как попасть в это общество, придумают позже.
И все же речь о пророчестве зашла. Проговорилась сама Жанна, в какой-то момент девочка мило прощебетала, что Лебон предрекла ей внимание короля. «Хорошо хоть не любовь!» – мысленно ахнула мать, с ужасом ожидая вопроса, когда это случилось. На ее счастье, этого не последовало, Ле Норману очень понравилось пророчество Лебон, он с удовольствием расхохотался:
– Тогда мы будем звать тебя Маленькой королевой – Ренет.
Мадам Пуассон смогла осторожно выдохнуть, впрочем, улыбаясь немного вымученно. Но Ле Норман не обращал внимания на переживания любовницы, его занимала исключительно Жанна.
– Решено, наша Ренет! Твоим образованием будут заниматься лучшие наставники Парижа, и если продемонстрируешь успехи, я постараюсь открыть тебе двери в прекрасный мир при дворе.
С этого дня жизнь всей семьи Пуассон круто изменилась во второй раз, но теперь в лучшую сторону. Мадам не вернула дочь в монастырь урсулинок, объяснив это тем, что девочка слаба здоровьем, что было правдой, но не было действительной причиной. Мать с дочерью и сыном Абелем переехала в дом господина Ле Нормана де Турнеэма, чтобы их покровителю было удобней следить за воспитанием и образованием детей, да и этот дом подходил будущей фаворитке короля куда больше маленького домишки на улице Клери.
Мало того, де Турнеэм принялся хлопотать о возвращении господина Пуассона, справедливо полагая, что простое проживание в доме чужой жены не слишком хорошо скажется на его собственной репутации. Но он больше не мог не видеть каждый день малышки Ренет, уже ни на йоту не сомневаясь, что это его дочь.
…Николя очень не любил попадаться на глаза этому строгому, даже суровому господину, совершенно не понимая, чему такой мрачный тип мог учить веселую, общительную Ренет. А потому, едва завидев карету господина Кребийона, поспешил улизнуть, предоставляя встречу знаменитого драматурга кому-нибудь другому.
Выручила слугу сама мадам Пуассон. Она уже спешила к Просперу Жолио Кребийону, вопреки неприятию Николя бывшему прекрасным учителем ее дочери. Драматург обучал Ренет ораторскому искусству, считая, что нужно не только уметь щебетать, но и спокойно, красиво излагать свои мысли. Такое искусство давалось не всем юным особам, потому что мысли для начала нужно было иметь. У Ренет они были, и учить дочь мадам Пуассон преподносить их собеседнику оказалось приятно.
Конечно, далеко не все понимали, к чему учить девочку декламации серьезных, иногда даже трагически мрачных пьес Кребийона, но мадам Пуассон справедливо полагала, что щебетать Ренет научится и сама, а вот вести серьезные беседы и говорить красиво об умных вещах дано не каждому.
Господин Проспер Кребийон действительно писал несколько мрачноватые пьесы, которые в отличие от его драматических произведений особого успеха не имели, но кто, как не он, мог столь патетически, даже с некоторым надрывом декламировать серьезные произведения? У драматурга хватало ума не заставлять декламировать столь же патетически и Ренет, зато он быстро приучил девочку запоминать текст огромными кусками, даже целыми пьесами. Тренировка памяти и привычка к запоминанию потом очень помогла Жанне Антуанетте.
– Я несколько раньше назначенного, мадам. Хотелось поговорить с вами о дальнейшей программе обучения Ренет.
– О да, господин Кребийон. Пойдемте в мой кабинет, если вы не против, там можно поговорить без помех.
А помехи действительно были, потому что из большой залы доносились звуки музыки и даже прыжков. Драматург чуть поморщился:
– Желиот?
– Да. Ренет учится танцевать…
Кребийон только вздохнул. Это, конечно, обязательно в обучении молодой девушки, танцевать и петь она должна, несомненно, каким бы незаурядным умом ни обладала, ей выходить в свет, а там без умения ловко двигать ногами и щебетать никак.
В большой зале знаменитый актер «Комеди Франсез» Желиот с удовольствием обучал свою воспитанницу умению изящно двигаться, сохраняя при этом улыбку на лице. У Жанны Антуанетты получалось: как бы девочка ни уставала, она продолжала мило улыбаться.
– Прекрасно! Великолепно! Изумительно! Еще тур, пожалуйста, и на сегодня достаточно. Вы, мадемуазель, неутомимы, но я старый и больной человек, мне нужно отдохнуть.
Ознакомительная версия.
