Ознакомительная версия.
— Его нет, сэр.
— Как это нет?
— Кости, сэр. Видите ли, я игрок, такая у меня слабость.
Может, мальчишка врет, а может, и нет, подумал Бэнкс. Но наглости у него больше, чем у любого двуногого зверя, который когда-либо попадался ему на пути. Бэнкс был заинтригован. Ведь не стоит забывать, что это был человек, который держал дикаря в качестве комнатной зверушки, а по правде говоря, и сам славился тем, что наполовину дикарь. Его положение в жизни вынуждало его притворяться, что благородные манеры ему по душе, но втайне он всегда считал, что немного сумасбродства не повредит. А этот Генри Уиттакер — ну и птица! С каждой минутой Бэнксу все меньше хотелось передавать это любопытное существо в руки констеблей.
Генри, который все замечал, увидел, что на лице Бэнкса отражается внутренняя борьба — сперва оно сочувственно смягчилось, затем расцвело любопытством, и, наконец, Генри углядел в нем некий интерес, таивший в себе возможность спасения. Инстинкт самосохранения опьянил его, и он раз ухватился за эту соломинку, таящую надежду.
— Не посылайте меня на виселицу, сэр, — проговорил он. — Вы об этом пожалеете.
— А как прикажешь с тобой поступить?
— Найдите мне работу.
— И почему я должен это сделать?
— Потому что лучше меня никого нет.
Так Генри не попал на виселицу в Тайберне, а его отец не потерял место в Кью. Уиттакеров простили, что казалось чудом, а Генри всего лишь отправили подальше. А отправили его в океанское плавание, и сделал это сэр Джозеф Бэнкс, чтобы узнать, на что парнишка будет годен, повидав мир.
На дворе был 1776 год, и капитан Кук как раз собирался в свою третью кругосветную экспедицию. Но Бэнкс с ним не плыл. Почему? Да потому, что его не позвали. Не взял его Кук и во второе плавание, чем немало досадил управляющему Кью. Кук невзлюбил Бэнкса из-за его расточительности и привычки всегда быть в центре внимания и, к стыду последнего, нашел ему замену. На этот раз в экспедицию с Куком должен был отправиться ботаник более скромный, тот, кого проще было контролировать, — человек по имени мистер Дэвид Нельсон, застенчивый, но искусный садовник из Кью. Но Бэнкс все же желал каким-то образом приложить руку и к этой экспедиции тоже, а еще ему было очень нужно знать, какие именно растения собирает Нельсон и как. Ему противна была сама мысль о том, что важная научная работа ведется за его спиной. Вот он и договорился, что Генри отправится в плавание в качестве одного из помощников Нельсона, а сам наказал ему смотреть в оба, учиться всему, все запоминать и впоследствии доложить обо всем ему. Можно ли было найти лучшее занятие для Генри Уиттакера, чем сделать из него осведомителя?
Кроме того, сослав Генри в океанское плавание, Бэнкс гарантировал, что тот не появится в садах Кью еще пару-тройку лет, а за это время уж можно будет понять, что за человек из него выйдет. За три года на корабле истинная натура паренька наверняка себя проявит. И если все кончится тем, что его вздернут на нок-рее за воровство, убийство или мятеж… что ж, это будут уже проблемы Кука, а не его, Бэнкса. Если же, наоборот, малец докажет, что на что-то годен, Бэнкс сможет использовать его в будущем — после того, как кругосветка научит его уму-разуму.
Бэнкс отрекомендовал Генри мистеру Нельсону такими словами:
— Нельсон, хочу представить вам вашего нового помощника, мистера Генри Уиттакера из ричмондских Уиттакеров. Он способный маленький пройдоха, а когда вы увидите, как он работает с растениями, то убедитесь, что парнишка как будто родился, уже все умеючи.
Чуть позже, при личной аудиенции, Бэнкс посоветовал Генри кое-что напоследок, перед тем как отправить его в плавание:
— Чтобы сохранить здоровье на борту, нужно каждый день активно упражняться. Слушайся мистера Нельсона — он зануда, но знает о растениях столько, сколько тебе никогда не узнать. Ты окажешься во власти моряков рангом старше, но никогда не должен жаловаться на них — себе дороже. Держись подальше от шлюх, если не хочешь подхватить французскую болезнь. В экспедицию отправятся два корабля, но ты поплывешь на «Резолюшн» с самим Куком. Не путайся у него под ногами. Никогда не обращайся к нему первым. А если все же обратишься — чего никогда делать нельзя, — не говори с ним так, как иногда разговариваешь со мной. В отличие от меня, его твой тон не позабавит. Кук не похож на меня. Он типичный офицер британского флота, неукоснительно соблюдающий протокол, так что ты ему лучше не попадайся. Пусть он тебя не замечает — это для твоего же блага. И последнее… должен предупредить, что на борту «Резолюшн», как и на всех кораблях Его Величества, ты будешь жить в странной компании, наполовину состоящей из джентльменов, а наполовину — из отбросов. Будь мудр, Генри. Равняйся на джентльменов.
По лицу Генри, которому он намеренно научился не придавать никакого выражения, было невозможно прочитать его мысли, поэтому Бэнкс не заметил, как сильно подействовала на него последняя фраза. Ведь он только что высказал совершенно невероятное — для Генри! — предположение: что, возможно, однажды тот станет джентльменом. Это было даже не предположение, а приказ — приказ, который Генри был только рад выполнить: отправляйся в мир, Генри, и научись быть джентльменом. За годы тягот и одиночества, проведенные Генри в плавании, эта случайная фраза, которую обронил Бэнкс, возможно, приобретет для него еще более важный смысл. Быть может, он только об этом и сможет думать. Возможно, со временем Генри Уиттакер — этот амбициозный, целеустремленный мальчик, которому не давало покоя инстинктивное желание двигаться вперед, — начнет воспринимать эти слова как обещание.
* * *
Генри покинул берега Англии в августе 1776 года. У третьей экспедиции Кука были две официальные цели. В первую очередь корабли должны были доплыть до Таити, чтобы вернуть на родину любимца сэра Джозефа Бэнкса, туземца по имени Ормаи. Тот устал от жизни при британском дворе и мечтал о возвращении домой. Он стал угрюмым, капризным, растолстел и надоел Бэнксу. После Таити Куку предстояло отправиться на север, вверх, проплыть вдоль Тихоокеанских берегов двух американских континентов и отыскать Северо-Западный проход.[2]
Тяготы Генри начались сразу после отплытия. Его разместили в трюме, среди бочек и клеток для кур. Вокруг недовольно кудахтала домашняя птица и блеяли козы, но Генри не жаловался. Здоровые матросы с руками, покрытыми соленой коркой, и кулаками, тяжелыми, как наковальни, глумились над ним, унижали и били. Бывалые моряки презирали его, сухопутную крысу, ничего не знавшую о тяготах океанских плаваний. В экспедициях люди всегда умирают, твердили они, и он, крыса, сдохнет первым.
Они его недооценили.
Генри был младше всех на корабле, но, как выяснилось, отнюдь не слабее всех. Жизнь в плавании оказалась ненамного сложнее той, к которой он и так привык. Он учился всему, чему должен был научиться: высушивать растения мистера Нельсона и готовить их для гербария, рисовать под открытым небом, отбиваясь от мух, которые садились в краски, когда он их смешивал, — и быть полезным на корабле. Его заставляли драить уксусом каждую трещинку на судне; он чистил от паразитов постели старших по рангу. Помогал мяснику солить мясо и закатывать солонину в бочки и научился управлять аппаратом для очистки воды. Наловчился глотать рвоту, лишь бы не доставить удовольствие другим, показав, что его скрутила морская болезнь. В шторм ни человек, ни сам черт не смог бы догадаться, что ему страшно. Он ел акул и полуразложившуюся рыбу в акульих кишках. Видел, как старый моряк — опытный моряк — упал за борт и утонул, как несколько человек умерли от инфекций, — но сам не умер.
Он высаживался на берег на Мадейре, Тенерифе и в Столовой бухте.[3] На мысе Доброй Надежды ему впервые встретились голландцы из Вест-Индской компании, поразившие его своей степенностью, компетентностью и богатством. Он наблюдал за тем, как матросы спускают все заработанное за карточным столом, и видел, что люди берут взаймы у голландцев, которые в карты не играли. Генри тоже не играл. Он смотрел, как его товарища-матроса — впоследствии тот стал фальшивомонетчиком — поймали на мухлеже и выпороли до обморока по приказу самого Кука. Сам Генри не оступился ни разу. По ночам, когда они огибали мыс среди льда и ветра, он дрожал под одним тонким одеялом, и зубы стучали так сильно, что один сломался, но Генри не жаловался. Рождество он встретил в колючий холод на острове, где водились одни морские львы и пингвины.
В Тасмании он сошел на берег и встретил голых туземцев — британцы называли их индейцами. Он видел, как капитан Кук вручил им сувенирные медали с вытесненным изображением Георга III и датой экспедиции, чтобы было чем помянуть историческую встречу. Островитяне тут же расплющили сувениры, сделав из них рыболовные крючки и наконечники для копий. Генри лишился еще одного зуба. Он наблюдал за тем, как британские матросы ни во что не ставят дикарей, не верят, что их жизнь имеет ценность, а Кук тщетно пытался внушить им обратное. Был свидетелем того, как моряки насилуют женщин, которых не смогли уговорить по-хорошему, умасливают тех, кто им не по карману, или попросту покупают дочерей у отцов, меняя железо на живую плоть. Сам Генри к женщинам близко не подходил.
Ознакомительная версия.
