характера, как, например, у древних евреев перед исходом из Египта, суждения о форме правления и правоспособности верховной власти никак не могли возникнуть. Известно, что в то время у евреев сохранялись лишь смутные
воспоминания о Боге своих отцов, Который был для них «Богом прошедшего», но не Тот, Какой есть и Какой будет вечно 27.
Как следствие, они охотно приносили жертвы египетским богам (Нав. 24:14). Поэтому царская власть установилась в Израиле далеко не сразу. И первоначально Моисей сам управлял этим народом и почитался его главой (но не царем), как посредник между Богом и евреями (Исх. 18: 17–26; 32: 26–28). Однако в подобных случаях о государственности говорить вообще не приходится. Не с данным ли обстоятельством, к слову, следует связывать крайне негативную оценку Аристотелем тех этносов, которые не смогли создать собственное государство? Ведь это, по его мнению, напрямую свидетельствовало о том, что у тех нет «своих» богом и они безнравственны: «Тот, кто живет вне государства, — либо недоразвитое в нравственном отношении существо, либо сверхчеловек» 28. Впрочем, это несколько другой вопрос…
Священное Писание не только содержит необходимое человеку знание о Боге, пророческие стихи, историю народов и обязательные этические нормы, но и признает статус царя священным и священническим, поскольку тот служит Богу и избранному Им народу. Каким бы ни был царь, но без него еще хуже: евреи имели возможность на собственном горьком опыте убедиться в том, что когда «не было царя у Израиля; каждый делал то, что казалось ему справедливым» (1 Цар. 21:25).
Другие древние примеры в этом отношении едва ли отличаются по своему существу от практики Древнего Израиля. Так, уже в начале II тысячелетия до Р.Х., в эпоху существования Аккадского царства, был дан один из первых примеров абсолютной монархии, в которой проявляются знакомые по куда более поздним картинам характерные черты. Хотя Аккадские цари имели советников, но для разрешения сложных вопросов всегда обращались непосредственно к богам. Царь являлся высшим судьей, возглавлял все ветви власти и был верховным правителем страны, создавшей жесткое централизованное управление. На местах царь имел собственных представителей (так называемых «энси»), выполнявших его поручения. Существовал и великий визирь («суккаль-мах»), как в более поздних по времени государствах.
Царский престол передавался по наследству, хотя процедура эта никак законом также не регулировалась. Как и в других странах, обожествление было наиболее ярким выражением особого положения царя и играло в обществе огромную роль. Возводились многочисленные святилища, где отправлялся культ царя, ему даже приносились жертвы. Считалось также, что в реинкарнированном виде цари вступали в брак с женщинами-богинями, чтобы продолжить свой род 29.
Откровения эти имели тем большую ценность, что они принадлежали не царю или группе приближенных лиц, а всему народу, формировали народное правосознание, из которого создавался правовой образ монарха, от которого «живой» царь никак не может отделить себя, будучи воспитанным в том же духе, что и его подданные, и верным той же букве религиозного культа, который священен для всех и каждого.
Аналогичные картины наблюдались и в других государствах. Так, Египетский фараон признавался современниками «сыном бога Ра», потомком бога Хора. Как полагали египтяне, бог Ра вступил в свое время в телесную связь с земной женщиной, чтобы дать начало царской династии. Включение в царскую титулатуру имени «Ра» свидетельствовало со всей очевидностью о природном тождестве фараона и бога Солнца. Вообще, древние жители Нила полагали (и это убеждение было закреплено в официальных документах), будто Египет — особая земля, созданная для служения богам, а потому Египетские цари не просто совершают ритуалы, но благоприятным для своих поданных образом манипулируют силами мира, персонифицированными в богах, причем независимо от их воли. Для всех фараон — «благой бог», от которого зависит порядок во всей Вселенной 30.
Египетский царь, как помазанник божий, сосредотачивал в своих руках всю власть — как политическую и военную, так и религиозную. При этом, также, как его соседи и преемники, фараон имел довольно многочисленный государственный аппарат, полномочия которого определялись его законами. Иными словами, царь был неподвластен закону, но это правило не распространялось на государственных чиновников и обывателей 31.
Весьма характерно, что народное убеждение о божественной природе царской власти касалось не только «своих» монархов, но и остальных, если те вершат дела, угодные Богу. И пророк Исаия напрямую называет Персидского царя Кира (600–580 гг. до Р.Х.), язычника, помазанником Божьим (Ис.45:1).
Данная традиция существовала не только на Востоке, но и в античной Греции. С первого дня образования Лакедемона поставление царей спартанцами совершалось в виде богослужения 32. Впрочем, иногда отдельные лица, не обладавшие царским статусом, но совершившие великие подвиги во имя своей родины, также признавались «божественными». Победитель персов спартанец Лисандр, позднее погибший в битве при Галиарте в 395 г. до Р.Х., стал первым среди греков не-царей, которому при жизни в городах ставили и посвящали алтари, приносили жертвы. А некоторые эллинские города даже учредили специальные празднества, посвященные этому блистательному воину и полководцу 33.
Другим лицом, удостоившимся не только царских по своей пышности почестей, но и титула «бог-спаситель», был некий Деметрий Полиоркет, изгнавший из Афин македонского ставленника Деметрия Фалернского и объявивший о восстановлении в этом полисе демократии. Как говорилось в гимне, сочиненном в его честь, «другие боги где-то далеко и не внемлют людям, а Деметрий всегда со своими согражданами».
Что же тогда говорить о царях, божественное происхождение которых ни у кого не вызывало сомнений?! Разумеется, славословия в их адрес носили куда более пышный характер. В Афинах даже родился новый жанр — прозаический энкомий (хвалебная песнь в виде распеваемых стихов) монарху. А самые выдающиеся философы того времени, среди которых выделим Платона (428–348 до Р.Х.) и Аристотеля, были абсолютно убеждены в том, что монархия — наилучшая форма правления 34.
Считался божественным и Македонский царь Филипп II (383–336), не говоря уже о его великом сыне Александре Македонском (336–323 до Р.Х.). В древних хрониках сохранились свидетельства его посещения одного из храмов в Палестине, где местный прорицатель утверждал, будто Македонец — сын бога Амона (Зевса — на греческий лад). Александр был принят как живой бог, а его божественное рождение изображали на стенах храмов, чтобы все могли увидеть «доброго бога». Именно с божественным статусом Алекандра современники связывали его экстраординарные победы и посвящали ему храмы 35.
Нелишним будет сказать, что в античном полисе считалось само собой разумеющимся, что некоторые, наиболее важные виды жертвоприношений — государственные, во благо всего народа, должны совершаться не жрецами, а
