Пэт стояла у окна и глядела на улицу; она отнюдь не собиралась оправдываться перед Пэдди, пусть говорит с отчимом Пэм, она сумеет лучше с ним поладить. Адвокат советовал им не порывать с Пэдди до тех пор, пока они не достигнут совершеннолетия, а тем временем отпадут и некоторые затруднения, связанные с завещанием их матери.
— Вы ведь знаете, что я люблю рисовать интересные места и интересных людей, — мягко говорила отчиму Пэм. — А Пэт любит писать про это. Ну вот мы и знакомимся с самыми разными людьми. Так познакомились мы и с Динни и с миссис Гауг. Они ведь здешние старожилы и…
— А я разве не старожил? — Брови Пэдди поползли вверх, и по лицу его промелькнула усмешка — вот так же в свое время улыбался мальчишка, сбежавший с корабля и с первой партией золотоискателей отправившийся в Кулгарди.
— Но все, что вы знаете о ранней поре золотоискательства, мы уже слышали, и я писала вас тысячу раз, — возразила Пэм. — А мы любим знакомиться с новыми людьми, и естественно, что люди, которые нравятся нам, далеко не всегда нравятся вам. В сущности, так оно всегда и бывало.
— Ну, знаешь ли, дорогая, если ты имеешь в виду этого художника с весьма сомнительной репутацией…
— Он мой жених, — воскликнула Пэм, вскакивая. — Вы не имеете права так говорить о нем!
— Садись, садись, — раздраженно сказал Пэдди. — Я надеялся, что ты забудешь его. Ведь я прежде всего о тебе заботился, когда возражал против этого брака.
— Вот что, — заявила Пэм, — мы с Пэт уже достаточно взрослые и можем разобраться, что для нас хорошо и что плохо. Мы сами можем выбирать себе друзей и выходить замуж за того, кто нам нравится. Вы не должны в это вмешиваться.
— Черт возьми! — вспыхнул Пэдди. — Я ваш опекун перед лицом закона. И я имею право…
— Мы скоро выйдем из-под вашей опеки, — бросила ему Пэт, не отходя от окна.
— Правильно, выйдете. — Этот довод сразу изменил всю линию поведения Пэдди. Пэм казалось, что она видит, как его мозг обследует все возможные перемены я осложнения, которые повлечет за собой это обстоятельство. — Но, надеюсь, это никак не отразится… на наших отношениях и нашей дружбе? Вы — это все, что у меня осталось на свете, вами только я и живу. Возможно, я бываю иногда горяч и надоедлив в своих придирках — этакий сварливый, раздражительный скупердяй. Но я старался быть вам хорошим отцом…
— С каких это пор? — вмешалась в разговор Пэт. — Когда мы были в пансионе, вы годами не справлялись о нас, вам было ровным счетом наплевать, живы мы или умерли.
— Зря ты меня обижаешь, Пэт. — Голос Пэдди дрогнул. — Ты ведь знаешь, деловые люди не принадлежат себе, а в те годы, когда я пробивал себе дорогу и столько было у меня закинуто удочек, что я не знал, в какую сторону смотреть, как мог я взять к себе двух девочек да еще заботиться о них? Я сделал все, что было в моих силах: поместил вас в хороший пансион и поручил матери-настоятельнице регулярно сообщать мне о вас.
— Вы могли бы хоть иногда навещать нас.
— Не будем говорить об этом — что прошло, то прошло. — Пэм подумала, что напрасно Пэт вспомнила об их школьных годах.
— Ну, а потом Эми ведь неплохо к вам относилась, правда? — заискивающе спросил Пэдди. — Мы отлично ладили все вместе!
— Да, — согласилась Пэм, — мы очень любили Эми.
— А теперь мы хотим, чтобы вы поняли, — нетерпеливо заявила Пэт, — что у нас своя дорога в жизни!..
— Что это значит? — спросил Пэдди, почуяв недоброе. — Я дал вам полную свободу действий, разве не так? Ведите себя как хотите, лишь бы это не вредило моим делам. Если же вы хотите отмежеваться от меня — пожалуйста. Но денег моих вы больше не увидите, ни единого пенни. Я лишу вас карманных средств… Хватит! Я…
Пэм взглядом остановила Пэт — та уже готова была резко ответить Пэдди.
— Как вы можете ждать от нас уважения, когда вы разговариваете с нами таким тоном? — с упреком спросила она.
Пэдди вытер платком свое толстое красное лицо: от жары и духоты пот катился с него ручьем.
— Послушайте, — внезапно сказал он. — Я не жду от вас многого… Я не жду, чтобы вы питали ко мне такие же чувства, как я к вам. Это верно — вы молоды, у вас вся жизнь впереди. А у меня нет больше никого на свете, о ком я мог бы заботиться, — ни родных, ни знакомых. Да к тому же я к вам так привязан. Когда я слышу, как вас называют дочками Пэдди Кевана, мне кажется, что вы и в самом деле мои дочки, и я надуваюсь от гордости, точно индюк! Если вы не переменитесь ко мне, если будете относиться, как дочери должны относиться к старику отцу, я оставлю вам все, что у меня есть, все до последнего пенни. Видит бог, я не прошу многого — немножко внимания, немножко заботы. Я знаю, я был, пожалуй, чересчур крут, и мне, право, неприятно, что я так разговаривал сейчас с вами, но я до того одинок… А вчера у меня было так паршиво на душе!.. Да еще этот Уолли О'Брайен взвинтил меня, сказал, что…
— Вы не должны были обсуждать наше поведение с мистером О'Брайеном, — сказала Пэм.
— Боже мой, — оправдывался Пэдди, — я же думал, что он ваш приятель. Он зашел поговорить со мной насчет работы и задержался поболтать. Он-то и сказал мне, что видел, как вы отправились куда-то за город вместе с Динни и миссис Гауг. Он считает, что вы напрасно сдружились с ними.
— Ему-то какое дело? — разозлилась Пэт.
— А такое дело, — прорычал Пэдди, — что весь город знает, да и вам не мешало бы знать, что они мне не друзья.
— Почему? — спросила Пэт.
— Почему, почему!.. — вскинулся Пэдди как ужаленный. — Потому, что я вот преуспел в жизни, а ни один из Гаугов так ничего и не достиг.
— Уолли О'Брайен — аморальная личность, — решительно заявила Пэм. — Мы его терпеть не можем и больше с ним не знакомы.
— Боже мой, — прорычал Пэдди. — Да откуда же я мог это знать?
— Он просто хотел вас расстроить и восстановить против нас, — заявила Пэм. — А вот Динни и миссис Гауг ни разу про вас слова худого не сказали, если не считать, правда, что сперва они не хотели знаться с нами из-за того, что мы «дочки Пэдди Кевана».
Пэдди ругнулся, и лицо его исказила гримаса — от резкого движения вдруг заныла больная нога.
— Вообще говоря, у них, конечно, есть основание меня ненавидеть, — мрачно сказал он. — Только я не хочу, чтобы они настраивали вас против меня.
— Если мы и станем относиться к вам плохо, вы сами будете виноваты в этом, — сказала Пэм.
— Ну, так что же вы делали? Куда ездили? — раздраженно спросил Пэдди, корчась и гримасничая от боли в большом пальце. Ему хотелось загладить неприятное впечатление от своей вспышки и восстановить с падчерицами подобие дружеских отношений.
— О, мы чудесно провели время, — защебетала Пэм. — Мы ездили на стойбище туземцев близ Булонга, а ночевали на Рилл-Стейшн. Обождите минутку, я сейчас покажу вам, какие я сделала там зарисовки.
И она побежала за своим альбомом.
У Пэдди вырвалось что-то среднее между рычанием и горьким смехом.
— Странные бывают понятия о приятном времяпровождении. Надо же додуматься — пробыть целый день в стойбище чернокожих!
— Динни знает кое-кого из тамошних кочевников, — заметила Пэт, чтобы успокоить его. — Нам было очень интересно побеседовать с ними и послушать рассказы булонгских старожилов.
— Хм-м, — пробурчал Пэдди. — Помню я, как они нашли там первое золото. Их называли тогда «дыра в кармане». Несколько парней стали рыть котлованы на холме, потом решили, что дело зряшное, плюнули и ушли. Года через два забрел в эти края старик бродяга, развел костер и придумал устроить из кусков породы, валявшихся вокруг заброшенной шахты, заслон от ветра. Сидит он и ест, вдруг видит: в глыбах подле его костра поблескивает золото. Старик неплохо заработал на этом участке: Королева Маргарита была в свое время преотличной шахтой.
В эту минуту вернулась Пэм со своим альбомом. Она пододвинула стул поближе к Пэдди — ей было чуточку жаль его. Быть может, рисунки заинтересуют его и хоть немного развлекут, подумала она.
Пэм медленно переворачивала страницы, не переставая весело болтать:
— Это все, конечно, эскизы, только общие контуры и наброски… Вот это — Динни в первый день нашего знакомства; мы встретили его, когда гуляли близ Хэннанского Приза… А вот это — домишки рудокопов неподалеку от Боулдера.
— Динни тебе удался, ничего не скажешь, — нехотя признал Пэдди. — А это, должно быть, миссис Салли! — он придержал страницу, не давая Пэм перевернуть ее. — Ну, разве же она такая была, когда я с ней познакомился! А до чего разумная была женщина, с каким достоинством держалась! Мужчины ради нее готовы были на все! Но она, насколько мне известно, была верной женой Морри Гаугу, хотя Фриско уже и тогда увивался за ней. Вообще напрасно она с ним связалась. Ничего в нем хорошего нет — и никогда не будет.
