Долгоруковы страшились за свою участь, так как хорошо знали, что в случае смерти государя им не миновать ссылки, а может быть, с ними произойдёт тогда что-либо худшее. Они задумали упрочить своё шаткое положение и уговорить больного императора Петра обвенчаться со своей наречённой невестой, княжной Екатериной. Воспользовавшись днём 15 января, когда государю заметно стало лучше, Долгоруковы подослали к императору-отроку его любимца, князя Ивана, и вменили ему в обязанность упросить государя обвенчаться с княжной Екатериной. Всё уже было приготовлено к этому. Однако против этого плана выступил Остерман, а к нему присоединился и фельдмаршал Василий Владимирович Долгоруков.
Однако, несмотря на это, Долгоруковы не оставили своего плана и прилагали все меры к тому, чтобы побудить больного императора к осуществлению этой затеи. Пользуясь исключительной близостью к императору князя Ивана Алексеевича Долгорукова, они всё время внушали ему воздействовать на больного государя в желательном для них смысле. Князь Иван лично не одобрял этого плана и подчинялся велению своих родичей лишь скрепя сердце.
Чтобы устранить всякие препятствия своим целям, Долгоруковы старались устроить так, чтобы император был окружён исключительно их попечениями, и не подпускали к нему никого из близких ему по родству лиц. Однако всё же царевне Елизавете Петровне удалось навестить своего державного племянника в тот момент, когда, по случайному стечению обстоятельств, никого из Долгоруковых возле него не было.
Едва сдерживая слёзы, смотрела царевна на угасающую жизнь императора-отрока, стоя в нескольких шагах от его кровати, чтобы не заразиться.
– Лиза, отойди ещё дальше, дальше отойди от меня, заразишься! – слабым голосом произнёс Пётр II.
– Я не боюсь, государь! Чему быть, тому не миновать!
– Нет, Лиза, тебе надо беречься. Ведь ты молода, хороша! Помнишь, Лиза, я хотел на тебе жениться?
– Помню, государь!
– И женился бы, да ты, Лиза, не хотела. И как хорошо было бы нам обоим, да и всем!.. Случилась бы вот такая болезнь, как теперь, и я был бы спокоен. Ты походила бы за мною, Бог дал бы, и я поправился бы, а нет – так меня на троне заместила бы!.. Да вот не захотела ты тогда! А только думаю, что и не будучи венчана со мной, ты всё же после меня престол получить могла бы. Ведь ты – самая близкая мне по дедушке. Вот возьму да и назначу тебя моей наследницей.
– Нет, Петруша, не надо, зачем! Выздоровеешь ты, и у тебя будет свой наследник.
– Лиза, зачем ты смеёшься надо мною?
– Бог с тобой, Петруша, я и не думаю смеяться. Да и смею ли я?
– Нет, Лиза, мне не поправиться, я скоро умру! А знаешь ли, что выдумали Долгоруковы? Ведь они захотели обвенчать меня с княжной Екатериной. Я едва могу говорить, едва могу приподнять голову, а они меня венчать затеяли! И обвенчали бы, да, спасибо, Андрей Иванович вступился. И знаешь, для чего они думали сделать это? Для того, чтобы княжну Екатерину объявить после меня царицей. Ну да я хоть и больной, а замысел их понял. Ах, как мне надоели Долгоруковы, а в особенности князь Алексей Григорьевич и его дочь! – со вздохом вырвалось у государя. – Впрочем, княжна Екатерина боится ходить ко мне. И хорошо это, я очень рад – по крайней мере хоть последние часы своей жизни я проведу в покое. Одно мне тяжело, Лиза: что я с тобою больше уже едва ли увижусь на этом свете!
– Петруша, государь, зачем так говоришь, зачем? – не сдерживая более своих слёз, промолвила Елизавета Петровна.
– Слёзы, Лиза? Зачем? Тяжело мне от твоих слёз становится, ещё тяжелее!.. Не надо слёз, Лиза, не надо!
– Я не буду плакать, Петруша, не буду… Я уйду, а ты усни; сон подкрепит тебя.
– Нет, нет, не уходи, Лиза, побудь ещё со мною!.. С тобой мне так хорошо!.. Только, милая, не плачь… После моей смерти ты… ты будешь… – хотел что-то сказать умирающий император-отрок, но не договорил, так как опять впал в забытьё.
Цесаревна Елизавета Петровна, сдерживая рыдание, опустилась на колена пред образом и стала горячо молиться.
В то время, когда происходила эта беседа больного императора с тёткой, князь Иван Алексеевич Долгоруков находился в доме Шереметевых. По своему легкомыслию он почти совсем забыл, что у него есть обручённая невеста, и по целым неделям не заглядывал к ней. Но теперь тоска потянула его к любящему сердцу. Он услыхал от придворного медика о безнадёжном состоянии государя, своего друга и благодетеля; это страшно потрясло его, и, чтобы хоть немного порассеяться, он отправился к своей невесте.
Глубоко огорчало графиню Наталью Борисовну это безразличное отношение к ней жениха, однако она искренне, горячо любила его, и стоило ему посетить её, как она забывала всё своё горе и, наслаждаясь его присутствием, старалась возможно ласковее относиться к нему. Так и теперь она встретила князя приветливо и с видимой радостью и только позволила себе высказать ему лёгкий упрёк:
– Что это, мой свет, тебя давно не видно было?.. Уж ты меня, кажется, совсем забывать изволишь!
– Прости, Наташа! Всё недосуг.
– Так ли, князь? Ведь мне про тебя иное сказали.
– Что же именно?
– Что будто ты какую-то цыганку-красавицу увёз и насильно её держишь в своих лесных хоромах.
– Как! И про то тебе сказали? – с удивлением воскликнул Долгоруков. – И ты, слыша про меня такие слова, всё-таки не гонишь меня от себя?
– Зачем гнать? Разве женихов гонят? Их ласково принимают, сладко угощают и в передний угол сажают, – с милой улыбкой проговорила графиня.
– Покаюсь, Наташа, во многом я грешен, но про цыганку мои враги наврали тебе.
– Ну так я и знала! – радостно воскликнула графиня. – Ну, станешь ли ты, красавец, любимец государя, возиться с какой-то цыганкой!
– Не скрою от тебя, правда, я день или два продержал цыганку в своих лесных хоромах, но она тайком ушла оттуда. Хочешь – верь, хочешь – не верь.
– Верю, мой сердечный Иванушка, верю. Да и как же мне не верить тебе, моему будущему мужу?
– Ну, Бог знает, буду ли я ещё твоим мужем?! Моя судьба может сразу измениться! Знаешь ли, милая, я только что пред отправлением к тебе говорил с придворным лекарем, и он сказал мне, что болезнь государя смертельна, и не нынче-завтра он должен умереть.
– Бедный, бедный император! Он ещё так молод и уже должен умереть!.. – с непритворной горестью промолвила Наталья Борисовна. – Как мне жаль его!..
– А я так прямо места не нахожу себе из-за этого!.. Ведь не станет государя, не станет и меня; всё моё счастье было и есть в государе. Я держусь лишь близостью к нему и его благоволением. Врагов у меня без конца и счёта, но все молчат теперь, а умри государь – так меня со всета сживут. И вот, Наташа, обдумав всё это, я решил сказать тебе, предупредить…
– Что сказать? О чём предупредить?
– А вот что: откажи мне, Наташа, выбери себе в мужья другого… Ведь умрёт государь – меня ждёт опала, а может быть, и ссылка.
– Да ты шутишь, Иванушка?
– Уж до шуток ли?
– А если не шутишь, то зачем говоришь мне такие слова обидные? Я люблю тебя, люблю всем сердцем, а ты говоришь, чтобы я отказала тебе. Разве можно?
– Ох, Наташа, родная! Не стою я твоей любви, не стою. Гони меня, выбери другого.
– Предоставь мне, князь, судить об этом!
– Пойми, Наташа: пока жив государь, до тех пор и я жив; не станет его – и меня тоже.
– Ты, наверно, про то говоришь, что если умрёт государь, то тебе не будет такой чести, как теперь? Ведь так?..
– Тогда меня живым съедят.
– И полно, Ваня!.. Авось не съедят! А если есть начнут, то подавятся, – с улыбкой проговорила графиня Шереметева.
– Так ты, Наташа, не прочь выйти за меня, даже если на меня обрушится тяжёлая опала?
– Об этом и слов не может быть. Я – твоя обручённая невеста и должна быть твоей женой.
– Голубушка, сердечная! – и князь Иван бросился целовать руки своей невесты, а она ласково коснулась своими устами его волос.
Если не счастливым, то успокоенным вернулся Иван Алексеевич во дворец и хотел пройти в спальню больного государя, чтобы вступить там на своё обычное дежурство, однако ему сказали, что у государя находится царевна Елизавета Петровна. Князь тихо подошёл к двери и услышал за нею глухие отзвуки двух голосов. Он не посмел помешать этой беседе и остался в соседней комнате, решив выждать, пока цесаревна удалится.
Несколько времени он остался один, но затем к нему подошёл возвратившийся во дворец отец и сурово обратился к нему:
– Ты что же здесь торчишь и не идёшь к государю?
– Там цесаревна Елизавета Петровна, – отвечал князь Иван.
– Как? Цесаревна Елизавета у государя, а ты торчишь здесь! Да разве не говорил я тебе, что твоё место при государе, что ты обязан неотступно находиться при нём?! И дурак же ты! Недогадливый дурак!
– Полно, батюшка, ворчать и ругаться.
– Да как же не ворчать и не ругаться? Зачем ты допустил цесаревну к государю?
