― Трижды ура! ― И все шепотом повиновались.
Николас ничуть не смутился.
― Думаю, я это заслужил. А теперь, Христа ради, спускайтесь и выпустите их побыстрее, пока Асторре со своими парнями не задохнулись. Лоппе, я был неправ, что обидел тебя. С нынешнего дня за оказанные услуги ты можешь считаться не евнухом, а мужчиной с тремя яйцами. Святой Николай, покровитель ростовщиков… Тоби…
Его речь больше не походила на речь пьяного. Впрочем, он был трезв с самого начала.
― С Джоном все в порядке, ― заявил ему лекарь. ― А вот нашему нотариусу здорово досталось.
Джон Легрант уже сидел, развязанный, растирая руки и бережно ощупывая шишку, оставленную на затылке дубинкой янычара. Юлиусу также пришли на помощь матросы и тот, стараясь не морщиться от боли, тихо ругался себе под нос, со злостью косясь на Николаса.
― Ну, ладно, ладно, ― пробормотал лекарь. ― Мы думали, что Дориа донесет на наших солдат и подготовились соответственно. Все сработало. Еще в Модоне мы изготовили все эти деревянные крышки, ящики и бочонки в трюме. Конечно, у парней еще несколько недель будут судороги и боли в суставах, но они спасены. Я уж не говорю о том, как удачно я изобразил симптомы чумы.
― Удачно, что у нас оказалось как раз два мертвеца, ― подтвердил Джон Легрант. ― Кажется, я понимаю, почему Юлиус так недоволен. Но Дориа переиграл нас всех. В уме ему не откажешь. ― Он помолчал. ― А что это за письмо от Бессариона?
― Банк Медичи обещал поддержать нас, если мы получим добро от кардинала, ― пояснил Тоби. ― Похоже, это «добро» наконец пришло, хотя и не в самый подходящий момент. Ладно, затребуем копии из Флоренции… А теперь давайте поднимем Юлиуса.
Николас с двумя матросами отнес стряпчего в каюту. Старший из гребцов шепнул ему на ухо:
― Боже, мессер Никколо, все это было так забавно! Я едва мог удержаться от смеха.
Фламандец ухмыльнулся, и тут же смешки послышались повсюду на корабле.
― Ладно, нам всем хотелось бы расслабиться, ― сказал им Николас. ― Но никто не должен видеть со стороны, как нам весело. К тому же капитану Асторре и его людям придется до темноты оставаться в трюме. Как насчет того, чтобы втихую выпить немного вина? Мы все это заслужили. Только без шума…
Он оставался с Тоби и Годскалком, пока те приводили Юлиуса в порядок. Лекарь сказал, что видел ранения и похуже, но все равно ― у нотариуса были сломаны несколько ребер, ключица, а также имелись сильные кровоподтеки. Капеллан принес пострадавшему какое-то теплое питье. Лишь теперь Юлиус вспомнил о прочих своих тревогах.
― А что там с несчастной малышкой?
Священник ответил ему:
― Она не захотела уйти с нами. Они и впрямь поженились, и он оказался хорошим мужем. Девочка счастлива и обожает его. По ее словам, он написал письмо матери.
― И вы поверили? ― изумился Юлиус.
― А к чему ей лгать? Самого Дориа там не было.
Тоби, укладывавший инструменты в свою сумку, покосился на Николаса, удивленный его молчанием, и обнаружил, что совершенно опьяневший флорентийский консул, лежа на койке, осушает одну кружку вина за другой.
― Но ведь в Трапезунде может разразиться война, ― заявил стряпчий. ― Ей не следует туда ехать. И Дориа недолго останется таким хорошим мужем. Ему нужны лишь ее деньги. Считаю, что мы все равно обязаны ее похитить.
― Это можно, ― с серьезным видом подтвердил Тоби. ― Мы все равно должны забрать пассажиров в Пере.
― Вот как? ― удивился Годскалк.
― Они плывут в Трапезунд, ― пояснил Николас. ― Тоби узнал об этом от брата нашего грека, Зорзи. Они поднимутся на борт в темноте, со стороны Босфора, поскольку официально считается, что у нас на борту чума. Юлиус, мы никак не сможем увезти ее силой: она все равно сбежит обратно к мужу. Кроме того, зачем нам ее похищать? Мы же все равно плывем в Трапезунд. ― Помолчав, он добавил. ― Впрочем, если бы я мог помочь Катерине, вернувшись с ней в Брюгге, я сделал бы это незамедлительно.
― Ты ей ничем не поможешь, ― возразил Годскалк. ― Юлиус, если бы ты был с нами, то понял бы это.
Нотариус несколько мгновений молча смотрел на него, а затем снотворное внезапно подействовало, и он заснул. Глядя на приятеля, Тоби спросил негромко:
― А что, Трапезунду и впрямь грозит война? Что говорят францисканцы?
― Ты видел флот в Галлиполи, ― отозвался Годскалк. ― Говорят, там не меньше трехсот турецких кораблей. Султана в Адрианополе нет, но он отправил туда своего второго визиря. Что касается великого визиря Махмуда-паши, то он здесь, в Стамбуле, со всеми своими присными. Это отличный полководец: три года назад он подчинил Сербию, откуда родом его отец. Если султан развяжет войну, то, скорее всего, именно Махмуд поведет в бой войска.
Тоби заметил, что Николас внимательно наблюдает за ними, но не слушает: все это было ему хорошо известно. Тем временем капеллан продолжил:
― В большинстве своем слухи подтверждают то, о чем говорил бальи в Модоне. Султан зарится на все порты Черного моря, включая Трапезунд. Но больше всего он зол на Узум-бека, который оскорбил его. И, скорее всего, он намерен действовать быстро, опасаясь, что Запад может послушать фра Людовико да Болонья и летом послать флот на выручку.
― Сперва Узум-Хасан, а затем Трапезунд? ― уточнил Тоби.
Впервые за все это время Николас подал голос:
― Все так думают. Но вспомни: империя Трапезунд представляет собой полосу в две сотни миль вдоль побережья Черного моря и всего сорок миль в ширину. Дальше до самой Малой Азии идут горы. Вот почему Трапезунд столько времени оставался в безопасности. Военный сезон короток. Едва ли после долгого похода против Узум-Хасана султан решится еще на какие-то завоевания.
― А если он справится с ним очень быстро? ― поинтересовался лекарь.
― Тогда Трапезунду угрожает короткая осада, но Асторре говорит, что с этим справится. С другой стороны, султан может и потерпеть поражение. У Узума-Хасана немало друзей. Иначе с чего бы он вообще затеял эту свару из-за лошадей.
― Думаешь, папа римский и герцог Бургундии пошлют войска в крестовый поход? ― удивился Тоби.
― Нет, я хочу сказать, что Узум-Хасан и император Трапезунда надеются убедить султана, что Запад пришлет свой флот против него, ― пояснил Николас.
― На самом деле, нам необходим астролог, ― промолвил лекарь. ― Что случилось с твоим вещим греком? Я думал, он предскажет тебе будущее по внутренностям животных.
― Сомневаюсь, что поверил бы ему, даже если бы он это сделал. По правде сказать, никто не может знать, что случится через месяц, когда наступит время военной кампании. К этому моменту мы будем уже в Трапезунде. Я готов рискнуть и двинуться дальше, но если кто-то из вас передумал ― это ваш последний шанс. Мы не можем остаться в Пере. Нам остается лишь повернуть назад или пройти до конца и принять все, что должно случиться.
― Кажется, ты запоздал со своим предложением, ― заметил Тоби. ― Юлиус уже спит, а Легрант готовит корабль к отплытию.
― Шкипер в курсе происходящего, как и все мы, ― ответил Николас. ― Что касается Юлиуса, он не бросит Катерину в беде. И он тоже знает, что может начаться война. Мы никогда в этом и не сомневались.
― Верно, ― подтвердил лекарь. ― Просто раньше все это было не так конкретно, а сейчас мы слышим даты, числа и длинные турецкие титулы…
― А чем мы хуже Язона? ― пожал плечами Николас. ― Он справился с таким же путешествием, и Пагано Дориа готов последовать его примеру. Не понимаю, почему лучше быть напуганными и бедными, нежели напуганными и богатыми. Как вы думаете?
― О чем вообще речь? ― удивился капеллан. ― Или ты полагаешь, мы отправимся в Брюгге вплавь?
― Просто Тоби любит поговорить… ― улыбнулся Николас ― Ладно, будем считать, что все решено. Так что ― за Трапезунд, и чума на голову Пагано! И кстати…
― Да, ― ровным тоном подтвердил отец Годскалк. ― Я тоже об этом подумал. И ты сам, разумеется, едва лишь вошел в этот дом… Парусник скоро должен будет покинуть Перу.
После исчезновения янычар вскоре появились лодки, везущие воду и провизию. Как и было обещано, никто не поднялся на борт, и матросы подтянули ящики и бочонки на веревках, ― таким образом, никто из незваных гостей не обнаружил спрятанных в трюме наемников.
Стороннему наблюдателю после заката солнца флорентийская галера могла бы показаться мрачной, как человек, приговоренный к смерти…
На самом деле за плотно задернутыми занавесками там втихую праздновали свое освобождение.
Николас развлекал команду и веселил всех вокруг. Годскалк не пытался сдерживать его и не мешал пить вволю. Ночью они улеглись на соседних тюфяках, и внезапно проснувшись через пару часов, капеллан обнаружил, что его спутник до сих пор не спит.
― Как тебе это удается? ― поинтересовался священник и услышал в ответ негромкий смешок.
