Ознакомительная версия.
И вдруг Меритатон пронзило понимание: мать завидует! Завидует дочери, потому что та молода и скоро станет супругой, в то время как у самой Нефертити в будущем уже ничего хорошего, пер-аа болен и беспомощен, женское счастье царицы оказалось очень коротким! Но дочери некогда жалеть мать, она радовалась за себя.
Еще один разговор, более подробный и серьезный, у нее состоялся с Эйе.
– Почему ты оставила ее в живых? Ведь она разрушила любовь твоего мужа!
Нефертити усмехнулась:
– Когда стоишь близко, то почти ничего не видишь, кроме собственного носа. Я побывала далеко и многое разглядела. Эйе, не любовь прошла, потому что у пер-аа появилась Кийе, а пер-аа пошел к ней, потому что прошла любовь. Когда я носила Макетатон и Анхесенпаатон, у пер-аа даже гарема не было. А потом появился… А Кийе… Она добивалась своего и делала это так, как умела. Но это не важно, теперь я знаю главное, я знаю все!
– Что все? – Эйе – царедворец с многолетним опытом, потому вопрос осторожен и взгляд пытлив. Неф усмехнулась, глаза твердо глянули в его глаза.
– Все, Эйе!
– Царица сказала?
– Не успела, но написала.
– Хочешь спросить?
– Нет! – ответила быстро, резко. – Пусть все останется как есть!
– Что все, Неф?
– У нас с тобой все. В остальном грядут изменения. Соправитель теперь Семнехкаре. Ты должен помочь мальчику не наделать глупостей.
– А ты?
Нефертити чуть вздохнула:
– А меня к мальчику лучше не подпускать. Немного погодя я уеду в Фивы, Эйе. Как только смогу убедиться, что Семнехкаре твердо взял власть.
– А пер-аа?
– Он почти слеп и очень болен. Придется забрать его с собой. Но мешать Семнехкаре и Меритатон я не стану.
– Если пер-аа не пожелает покидать Ахетатон?
Нефертити чуть пожала плечами.
– Будет доживать жизнь здесь один.
Что-то в услышанном насторожило Эйе, но что именно, понять не смог. Царедворец нутром чувствовал, что это не касалось новых знаний Нефертити о ее прошлом, даже не касалось ее как царицы… До конца дня Эйе размышлял и вдруг понял: Нефертити почему-то боится оказаться рядом с царевичем Семнехкаре! Но почему?!
Раб, ездивший в Фивы вместе с царицей по заданию Эйе, низко склонился, готовый рассказать все, что узнал за это время.
– Говори.
Услышанное заставило Эйе задуматься. Образ влюбленной Нефертити как-то не вязался с тем, что он видел только что, но сердце женщины – загадка, а такой, как Нефертити, тем более. Он поморщился: как бы это чувство и правда не помешало новой Нефертити. Царица все понимает сама, потому так осторожна. Одно Эйе знал точно: что бы ни произошло, он всегда будет рядом с дочерью, всегда будет ей помогать. И не важно, что она теперь знает, кто ее отец!
* * *
В мастерскую скульптора Тутмеса примчался гонец с повелением царицы Нефертити прибыть во дворец через два часа.
Весь Ахетатон знал, что царица вернулась из Фив, что пер-аа болен, что предательница Кийе изгнана обратно в гарем под замок и во дворце всем заправляет Нефертити. Самого Тутмеса тоже не удивил такой вызов. Если царица Кийе больше не царица, значит, и Северный дворец ей больше не принадлежит. Из этого следовало, что всюду нужно сбить картуши с именем опальной красавицы и выбить новые. С чьим именем? Конечно, самой Нефертити, все же дворец строился изначально для нее, а не для Кийе!
Тутмес был готов приступить к выполнению такого заказа немедленно и с удовольствием. Он спешил во дворец с волнением. Скульптор прекрасно помнил удивительную красоту царицы и как человек, всю жизнь создающий прекрасное, внутренне трепетал, предвкушая новый восторг. Для него разница между Нефертити и Кийе была особенно заметна. Глаза скульптора, привыкшие к нежным овалам лиц и стройным фигурам египтянок, просто отталкивались от пухлых щек, объемистой груди и широкого зада последней любимой царицы пер-аа. Даже походка Кийе – чуть вразвалочку – была оскорбительна для взгляда скульптора. Тутмес дивился: неужели пер-аа не видел разницы между озаренной внутренним светом красотой Нефертити и хищной, грубоватой, точно у простолюдинки, яркостью Кийе? Наверное, не видел…
Царица принимала в совсем небольшой комнате, где стоял даже не трон, скорее большое кресло. Все демонстрировало скромность и послушание воле Единственного, Нефертити словно подчеркивала, что лишь выполняет его желание и не претендует на власть в Ахетатоне. Конечно, никого не могла обмануть такая покорность, но и противников пока не было, царица сумела никого не обидеть, кроме собственной соперницы.
Вопреки ожиданию Тутмес обнаружил, что приглашен на прием не один, маленький зал едва вмещал прибывших сановников. Их было так много, что, пав ниц перед вошедшей царицей, скульптор едва не стукнулся лбом о пятки стоявшего впереди Туту. Царица быстро прошла к своему месту, окинула взглядом спины склоненных царедворцев и села. Видеть перед собой толстую задницу визиря было не слишком приятно, потому Тутмес обрадовался, когда Нефертити повелела всем встать.
Подняв глаза, скульптор (да и не он один) обомлел. Перед сановниками сидела ДРУГАЯ Нефертити. Это была она и не она одновременно: та же необыкновенно красивая шея, тот же разрез глаз, те же пухлые, изумительной формы губы, даже великоватые уши, оттянутые массивными сережками, те самые… И все равно Нефертити была другой!
Так трогательный котенок превращается во взрослую кошку, а маленький забавный львенок в грозную львицу. Перед собравшимися сидела именно львица, и ни у кого не мелькнула мысль, что ей можно в чем-то не подчиниться! Встречаясь с жестким повелительным взглядом бирюзовых глаз, сановники становились послушными щенками, готовыми лизать не только ноги своей повелительнице, но и в самом деле ее следы на земле!
Дав придворным несколько мгновений, чтобы освоиться со своим новым видом, Нефертити спокойно произнесла:
– Пер-аа назначил соправителя!
Никто не удивился, и одновременно все поразились этой фразе. Вроде понятно: пер-аа болен, ему нужен соправитель, но ожидали-то немного другого. Сановники думали, что Нефертити начнет с унижения своей поверженной соперницы, по крайней мере, вспомнит, что прежняя соправительница пер-аа перед ним страшно провинилась.
Никто не сомневался, чье имя назовет Нефертити. Кому же, как не ей, раскрывшей заговор ненавистной Кийе, стать новым соправителем фараона? Тем неожиданней были следующие слова:
– Им стал… – Нефертити сделала мгновенную паузу, словно призывая к вниманию, хотя и без того никто не рисковал произнести слово даже шепотом, – муж нашей старшей дочери Меритатон царевич Семнехкаре.
В полной тишине царица с усмешкой обвела взглядом обомлевших царедворцев.
– Царевич Семнехкаре сын фараона Аменхотепа и царевны Ситамон. Это достойный выбор пер-аа, продлятся дни его вечно, его и нашей дочери царевны Меритатон.
Словно очнувшись от спячки, придворные разом загалдели, на все лады превознося достоинства царевича Семнехкаре, выкрикивая слова приязни к нему, хотя самого царевича мало кто вообще видел в глаза. Семнехкаре даже в Фивах-то не знали, не то что в Ахетатоне, он вечно с Хоремхебом либо где-то по его поручению. И все же сановники радовались, потому что радоваться было положено. Никто даже не задал вопроса, где это и когда царевич Семнехкаре стал мужем Меритатон. Ненужные вопросы часто бывают очень вредны, иногда они даже укорачивают жизнь.
Нефертити смотрела на эти давно и хорошо знакомые лица в раздумье. Далеко не все они родились в богатых семьях и не все с юности познали ложь придворного этикета, многих Эхнатон буквально вытащил если не из нищеты, то из бедности. Как же быстро люди постигают науку лести! Мелькнула озорная мысль заявить, что сама она не согласна с таким выбором, и посмотреть на вытянувшиеся лица сановников.
Пожалуй, она бы так и сделала, но тут на глаза попался скульптор Тутмес. Он не обсуждал со стоявшим рядом Туту великолепный выбор мужа для царевны и соправителя для пер-аа, Тутмес разглядывал саму Нефертити! Это граничило с неприличием, если не сказать больше. Конечно, она сама разрешила подняться с колен и смотреть на себя, но не разглядывать же!
Вот так же он смотрел тогда, когда пер-аа разозлился. Но после этого скульптор создал ее портрет, который царице очень понравился и который Эхнатон не любил. Нефертити поняла, что скульптор смотрит не на царицу, а на модель своего будущего произведения. Ее губы чуть тронула улыбка, такой взгляд позволителен даже без особого разрешения.
Царица еще раз обвела взглядом собравшихся и вдруг поманила к себе Тутмеса. В зале мгновенно стало тихо. Отдать распоряжения главному скульптору фараона можно и без свидетелей, если Нефертити делает это так демонстративно, значит, желает, чтобы все слышали. Царедворцы обратились в слух, боясь пропустить малейшую интонацию правительницы.
– Тутмес, теперь, когда царица Кийе вернулась в гарем (лучше бы в реку к крокодилам! – добавили глаза), Северный дворец больше ей не принадлежит. Следует сбить все картуши с ее именем и высечь новые. – Нефертити сделала паузу, явно призывая к вниманию, хотя уши царедворцев и без того вытянулись, а в зале стих даже шепот. – Новым именем будет имя Меритатон! Дворец теперь принадлежит царевне!
Ознакомительная версия.
