его подняться на холм. Там, на большой площадке, посреди которой возвышался храм, на скале, господствовавшей над красивым городом, должны были собраться начальники. Каменные скамейки были уставлены для них кругом.
Вдруг на склоне горы послышались громкие крики и восторженные приветствия толпы. По крутой дороге, спускавшейся из города, шла огромная толпа мужчин и женщин. Матери, держа детей за руки, бежали так, что покрывала их развевались. Мужчины-ремесленники были ещё в рабочих фартуках. В руках все держали зелёные ветви и все кричали:
— Вот он! Вот он, сын Кельтила! Герговия! Герговия!
Это шёл весь простой народ Бибракты, ремесленники и бедняки, которые хотели загладить холодный приём, сделанный старейшинами освободителю Галлии. В этих простых людях трепетало настоящее сердце галлов; они со слезами умиления окружили нас, и, бросаясь под ноги коня Верцингеторикса, расстилали по земле свои плащи и осыпали путь цветами и зеленью. Все они жадными глазами смотрели на Верцингеторикса и толкались, чтобы поцеловать его стремя и край его одежды. При этом они пели гимны, которые у нас поют под новый год.
Мы увидали целые вереницы девушек в белых платьях и в цветах, друидов, посвящённых богине, с разными священными предметами в руках, и представителей всевозможных ремёсел с развевающимися знамёнами.
Все шли с большими палками, увешанными разноцветными лентами. Ремесленники предлагали дорогие подарки, жрецы призывали на нас благословения, а девушки осыпали наш путь цветами.
Все поднялись с нами на гору, и мы точно плыли по океану зелени и цветов. На шеях наших лошадей висли гирлянды, и шлемы наши были увенчаны пахучими венками. Концы наших дротиков и мечей были утыканы букетами.
Верцингеторикс тихо продвигался, боясь раздавить детей, бросавшихся к ногам его лошади. Он был взволнован и погружён в задумчивость.
У меня вдруг мелькнула мысль, что точно также, осыпая цветами, водили на жертву больших белых быков. Повернувшись к ехавшей подле меня Амбиориге, я увидел, что глаза её были полны слёз. Ей пришло в голову то же самое и так же на неё подействовало.
Толпа смешалась с нашим отрядом. Селяне стали приносить нашим воинам вино и плоды; мальчики пытались взять их щиты или копья, и были очень довольны, когда им это удавалось; они важно шли рядом и, несмотря на тяжесть, старались не отставать.
У ворот города мы были встречены начальниками в золотых ожерельях и местным советом старейшин. Им, вероятно, надоело ждать нас на площадке совета, или, скорее, они испугались, чтобы народ на них не рассердился. Хотя они и были увлечены потоком, но в душе у них кипело негодование и зависть к герою Герговии.
В городе совсем не было видно домов, так как все они были завешаны яркими материями, а улицы покрыты галльскими клетчатыми одеждами и римскими коврами.
Мы подъехали к площадке совета, и старейшины приказали оцепить её войсками, для того чтобы не пропускать народ. Верцингеторикс сошёл с лошади. Остановив свои войска, он взял с собой только начальников. Эдуи в золотых ожерельях повели нас к назначенным для нас местам.
Вслед за этим началось совещание, и тут выказалось всё самообожание благородных эдуев.
Послушав их, можно было подумать, что они сделали всё. Герговия была победой эдуйской: во-первых, они заставили Цезаря вывести часть войска из лагеря, а во-вторых, появление их отряда произвело беспорядок в легионах. Они хвалились своим могуществом и богатством и пересчитывали, какая масса народа пойдёт под их знамёнами. Хотя они и отдавали справедливость услугам, оказанным Верцингеториксом, но считали себя вправе потребовать от него, чтобы он сдал бразды правления.
Эти речи приводили нас в негодование. Начальники других народов производили такой шум своим оружием, что эдуйские ораторы не осмелились настаивать на своём предложении.
Они заявили тут о своём желании, чтобы начальство над союзной армией было разделено: чтобы Верцингеториксу были даны в помощники два эдуйских начальника с одинаковыми правами. Боги любят число три.
— Каких эдуйских начальников предложите вы нам для этого тройственного союза? — спросил кто-то.
Тут эдуи перестали действовать согласно: каждый предлагал своего, и вместо двух начальников было названо до двадцати.
Верцингеторикс сначала молча всё выслушал, потом встал и сказал:
— Вы и между собой-то сговориться не можете, друзья мои! Как же можете вы обеспечить союз всей Галлии? Как добиться согласного действия от племён, бывших соперниками в продолжение стольких лет? Хотите вы избавиться от гибели, одинаково всем нам грозящей? В таком случае до решительной победы не должно существовать ни эдуев, ни арвернцев, ни арморийцев, а только одна нераздельная Галлия для всех галлов. Я со своей стороны вовсе не искал верховной власти: мне её вручила опасность родины. Я готов сложить её с себя в пользу того, кого вам будет угодно счесть более достойным. Здесь находятся представители всех галльских племён. Верховному вождю, которого вы изберёте, будет повиноваться всё население Таллии. Но только, умоляю вас, выберите себе одного вождя: только при этом условии вы будете иметь успех. Посмотрите на римлян! Многие из них не доверяют и ненавидят Цезаря, но никто же не предлагал выбрать ему помощников; никому и в голову не приходило поставить его, например, рядом с Помпеем. Самые гордые из его военачальников, как Лабиен и другие, только повинуются ему и беспрекословно исполняют его приказания. В римском войске существует только один император [12], а в галльском должен быть только один верховный вождь народный.
Речь была встречена рукоплесканиями.
— Этим единственным вождём должен быть ты, сын Кельтила! Выбор, сделанный народом, утверждён богами, даровавшими победу. Веди нас к другим победам!
Но эдуйская гордость возмущалась. Несмотря на существующий между ними разлад, они сплачивались, чтобы низвергнуть главенство Верцингеторикса.
С площадки мы видели население Бибракты, собравшееся вокруг храма и едва сдерживаемое цепью войска. Эти люди не могли слышать того, что говорилось, но видели, что мы о чём-то спорили. Они понимали, что на совещании терялось попусту время.
Народ терял терпение, и скоро раздались крики:
— Нам нужен только один вождь!.. Верцингеторикс!.. Герговия!.. Герговия!..
Тут встал Литавик и сказал:
— Раз совет не может прийти к соглашению, то обратимся к народу. Таков галльский закон.
Но старейшины восстали против этого.
Вдруг народный голос послышался громче прежнего. Войска не могли устоять против натиска народа, прорвавшего цепь и бросившегося к нам со всех сторон.
— Дело Галлии одно, и вождь должен быть один! Верцингеторикс!
Эдуйские начальники слова не могли сказать: лишь только кто-нибудь из них вставал, возобновлялись крики:
— Сына Кельтила! Верцингеторикса!
В конце концов они должны были согласиться.
— Слава! — крикнула толпа. — Но надо, чтобы наши начальники дали Верцингеториксу заложников. Не доверяй им, сын Кельтила!
Так как начальники колебались, то полетели камни. Им снова пришлось уступить.
Верцингеторикс встал. Он поблагодарил совет
