гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли и дням грядущим я дарю их как опыт борьбы с удушьем. Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи [109].
Бродский И. А. Часть речи: избр. стихотворения. 2-е изд. СПб.: Азбука-классика, 2008.
Вигдорова Ф.А. Записи суда над Иосифом Бродским // Самиздат века. Минск; М., 1997.
Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Независимая газета, 1998.
Гордин Я. Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского. М» 2010.
Дубин А. С., Бройтман Л. И. Моховая улица. М.; СПб., 2004.
Лосев Л. Иосиф Бродский: опыт литературной биографии. М., 2008.
Гостиница «Демут»
(1877 г., архитектор К. К. Андерсон; Большая Конюшенная ул., 27 / наб. реки Мойки, 40)
«Было нам лет двенадцать-тринадцать. Как-то вечером, когда отца с матерью не было, решили мы прогуляться, переодевшись в женское платье. В матушкином шкафу нашли мы все необходимое. Мы разрядились, нарумянились, нацепили украшенья, закутались в бархатные шубы, нам не по росту, сошли по дальней лестнице и, разбудив матушкиного парикмахера, потребовали парики, дескать, для маскарада.
В таком виде вышли мы в город. На Невском, пристанище проституток, нас тотчас заметили. Чтоб отделаться от кавалеров, мы отвечали по-французски: «Мы заняты» — и важно шли дальше. Отстали они, когда мы вошли в шикарный ресторан «Медведь». Прямо в шубах мы прошли в зал, сели за столик и заказали ужин. Было жарко, мы задыхались в этих бархатах. На нас смотрели с любопытством. Офицеры прислали записку — приглашали нас поужинать с ними в кабинете. Шампанское ударило мне в голову. Я снял с себя жемчужные бусы и стал закидывать их, как аркан, на головы соседей. Бусы, понятно, лопнули и раскатились по полу под хохот публики. Теперь на нас смотрел весь зал. Мы благоразумно решили дать деру, подобрали впопыхах жемчуг и направились к выходу, но нас нагнал метрдотель со счетом. Денег у нас не было. Пришлось идти объясняться к директору. Тот оказался молодцом. Посмеялся нашей выдумке и даже дал денег на извозчика. Когда мы вернулись на Мойку, все двери в доме были заперты. Я покричал в окно своему слуге Ивану. Тот вышел и хохотал до слез, увидав нас в наших манто. Наутро стало не до смеха. Директор «Медведя» прислал отцу остаток жемчуга, собранного на полу в ресторане, и… счет за ужин! « [110]
Большая Конюшенная улица, 27 / набережная реки Мойки, 40
В этом здании, выходящим фасадами на две оживленные улицы — Большую Конюшенную и набережную реки Мойки, со стороны Большой Конюшенной с 1878 года находился один из самых известных фешенебельных ресторанов дореволюционного Петербурга «Медведь», где подросток князь Феликс Юсупов, наследник фамилии, богатство которой, по слухам, превосходило состояние царской семьи, тренировался в искусстве кутежа, в котором вскоре ему не будет равных. Через несколько лет репутация беззаботного весельчака позволит Юсупову организовать главный прием в его жизни — застолье для Григория Распутина, на котором ненавистный гость будет убит.
Существование «Медведя» прекратится практически одновременно с жизнью Распутина. В течение 40 лет это заведение первого разряда, название которого обыгрывало чучело медведя с водкой, стоящее при входе, было символом достатка, успеха и, конечно же, безудержного веселья.
После революции «Медведь» закрыли и устроили здесь Народный дом. Затем — ТЮЗ, затем — театр, который существует по сей день под именем Театра эстрады имени А. Райкина.
А до «Медведя» в этом здании располагалась самая известная гостиница начала XIX века «Демут», место жительства многих литературных героев и их сочинителей. Несмотря на то что помещения ее также занимали обе стороны квартала, парадным фасадом считался выходящий на более презентабельную тогда набережную Мойки.
Пока Феликс Юсупов в жемчугах и бархатных одеждах заходит в этот дом со стороны Большой Конюшенной, за полвека до этого к парадному входу этого же здания только по набережной Мойки подкатывает карета, везущая 23-летнюю Анну Тютчеву, дочь поэта Федора Тютчева, назначенную фрейлиной будущей императрицы Марии Александровны.
«Впечатление, вынесенное мною тогда, не изменилось и впоследствии: никогда мне не удалось полюбить эту великолепную и мрачную столицу, в которой усилия человека, деньги, промышленность и искусство ведут тщетную борьбу с отвратительным климатом и с болотистой почвой и холодные красоты которой, лишенные прелести и поэзии, являются как бы символом деспотической силы. Эти первые впечатления не стали отрадней, когда тяжелая наемная карета привезла нас в отель Демут, где жили мои родители и где мы провели всю зиму в неуютной обстановке русской гостиницы того времени. Мы занимали помещение очень безобразное, грязное и вонючее, с окнами на не менее грязный двор, которое, однако, обходилось нам очень дорого» [111].
Несмотря на тягостное впечатление, которое произвела находившаяся здесь тогда гостиница «Демут» на Анну, она пользовалась большой популярностью. Здесь останавливались Герцен, Пестель, жил Бисмарк, а позже Грибоедов переделывал здесь концовку «Горя от ума». Тургенев посылал отсюда любовные письма Полине Виардо и в повести «Первая любовь» сделал гостиницу «Демут» местом смерти главной героини.
Несмотря на то что гостиница оставалась центром культурной жизни до 1870-х годов, ее расцвет пришелся на начало XIX века. Именно тогда 12-летний Александр Пушкин впервые приехал в Петербург с дядей Василием поступать в Царскосельский лицей и поселился здесь.
«Друзья наняли для Василья Львовича три комнатки, довольно мрачные, в Демутовой гостинице, на Мойке. В комнате побольше спал теперь дядя, рядом была комната Александра, а сзади темная клетушка с перегородкою, там помещалась Аннушка; за перегородкою же повар Блэз
