…Также о латинянах, которые вошли в Царьград, пишу вашему святейшеству, — пусть они стоят подальше от моего царства… Если они вздумают двинуться на него, пусть ваше святейшество не сомневается, что мое царство не поступится своей свободой…
ИЗ ТОГО ЖЕ ПИСЬМА
1
Калоян стоял лагерем у подножия горных вершин Хема.
В Константинополе, по слухам, происходило нечто невиданное. Железные пришельцы прогнали василевса Алексея Ангела и вернули на трон его слепого брата Исаака. Но видит ли слепец опасность, которая угрожает империи? Алексей Ангел, конечно, не удовлетворится своим теперешним положением. У крестоносцев каждая победа пробуждает аппетит к следующей, а та, в свою очередь, влечет неугасимое желание достичь еще большего. Разве Александр Македонский умер не от погони за призраком мирового господства? А вот у него, Калояна, желание скромное — собрать разорванное на куски небо, под которым простиралась когда-то держава Симеона.
Жестокий зной обволакивал раскинувшуюся под Хемом равнину. Крестцы[133] хлеба сохли, трещали от жары. Облако пыли, поднявшись с деревенского гумна, повисло над стоящими неподалеку домиками. Все вокруг выглядело увядшим, обессиленным, словно заснувшим. Даже ветер, долгое и мучительное рождение которого начиналось где-то в горных дебрях, над холодными глазами родников, затих, как бы умер, утратив силу и надежду на жизнь.
Калоян дождался того, о чем мечтал. Услышал, что Царьград осадили крестоносцы, что из Просека и других крепостей ромеи двинулись к Царьграду, что под натиском рыцарей василевс Алексей Ангел куда-то бежал, он поднял свои войска и перешел Хем. Калоян не знал, кого встретит за Хемом, он был готов ко всему. Однако за Хемом стояли пустые крепости, что заставило его окончательно поверить в катастрофу, произошедшую с империей ромеев.
Калоян приказал войскам занять Дыбилин[134], большую и прочную крепость, и быть готовым к возможным неожиданностям. Он радовался поражению ромеев, страстно желал их полного разгрома. Чтобы увидеть униженными врагов своего народа и отечества, он готов, если крестоносцы изъявят желание, пойти им на помощь. Это была радость и ненависть бывшего раба, который дожил до падения своего господина. Хотя крепостные стены Дыбилина были в полном порядке, он приказал их еще более укрепить. Отсюда он будет наблюдать за развитием событий. Отсюда он намеревался посылать своих людей на переговоры с крестоносцами.
Сентябрь испестрил деревья. Созрели плоды в садах. Гроздья дикого винограда по берегам рек налились густым красным соком. В воздухе плавал сладковатый запах дикой груши. Калоян по-прежнему сидел в Дыбилине. Куманы время от времени устремлялись в глубь ромейских земель, беспрепятственно грабили их, привозили известия о положении в Константинополе: слепой василевс уступил престол своему сыну[135], рыцари возвели его на трон с большими почестями, и хотя не были допущены в город, но распоряжались там всем. В сущности, размышлял Калоян, не они ведь хозяева города. Они привезли молодого Алексея в Константинополь на своих кораблях, надели на него императорскую корону, а теперь за эту услугу потребуют много золота. Но как при пустой казне новый василевс выполнит требования победителей?
Калоян был уверен, что огонь противоречий между новым василевсом и его друзьями разгорится еще сильнее, и в этом огне сгорит их дружба… Интересовали Калояна также местонахождение и поведение его давнего и упорного врага — Алексея Ангела.
Василевс со своими людьми отсиживался в крепости Мосинополь. Он продолжал зваться императором, жил привычками властелина. Землю, которую занял Калоян, бывший василевс по-прежнему считал своей, и, когда начались мелкие холодные дожди, предвестники осени, его послы явились пред ворота Дыбилина.
Посольство было пышным. Люди Алексея Ангела, обрядившись в дорогие, сверкающие золотом одежды, больше походили на свадебных гостей, чем на послов. И подарки Калояну они преподнесли небывало богатые.
Безбородое лицо евнуха Георгия Инеота, возглавлявшего посольство, было поблекшим и хмурым, он сомневался в успехе своих переговоров с Калояном. Еще когда Иоанн Каматир вернулся из Тырново, не добившись никаких результатов, в Царьграде поняли непреклонность болгарина. Сейчас Алексей Ангел делал вторую отчаянную попытку заручиться его помощью, ибо был в безвыходном положении. Если Калоян протянет ему руку помощи, тогда еще есть надежда смести рыцарей в море. Провожая послов, Алексей Ангел строго-настрого приказал сделать все возможное, чтоб склонить своего недавнего врага к союзу с ним. С посольством он отправил и Феодору, в надежде, что красота подросшей принцессы покорит Калояна. И если послы заметят хоть каплю внимания к ней с его стороны, им надлежит вести разговор и о возможном его родстве с василевсом, обещать болгарину все что угодно — великие почести и горы золота.
Появление византийской принцессы в Дыбилине вызвало любопытство и оживление. Люди говорили о ее красоте. Толпы зевак сопровождали ее во время прогулок по улицам крепости. Принцесса махала им из своей расписной коляски изящной маленькой ручкой, а ее телохранители пригоршнями рассыпали по земле серебряные монеты, и простолюдины возились в уличной грязи, выискивая их.
Калоян понимал — Феодора появилась здесь неспроста. И это еще более ожесточило его против ромеев и их бывшего василевса. Но потом пошли разговоры: как-никак, она ромейская принцесса и гостья Калояна, а он, царь болгар, даже не приглашает ее к своему столу. Калоян, чтобы прекратить эту болтовню, решил дать в ее честь ужин.
Несколько дней люди Алексея Ангела старательно выбивали пропылившуюся одежду, постригали бороды, подбривали усы, чистили украшения. Блеск ромейского двора должен был поразить сердца варваров-болгар, завоевать их расположение к василевсу.
Когда с двух сторон цитадели вспыхнули факелы, возвещая начало приема царем принцессы Феодоры, знатные ромеи поверили было в успех своих переговоров с Калояном.
И вот в убранной для приема зале появилась Феодора. Калоян взял ее изящную руку, отвел на ее место и, не торопясь, сел рядом на свой походный трон. И тут же запели сотни гайд[136], вихрь радостных звуков заполнил все помещение. Неожиданно гайды смолкли, заиграли кавалы, покоряя гостей тихой и мечтательной грустью, рождая в их душах жажду любви и дружбы. И каждому казалось, что в зале собрались не суровые воины, а мирные, добрые люди, никогда не слышавшие звона мечей, не знающие, что такое человеческая кровь. Феодора сидела удивленная и растерянная. В простоте этой музыки и безыскусности всего происходящего было столько гармонии, что и лица болгар, открытые и ясные, вызывали у нее доверие. Они ли это, страшные враги ромеев, о которых так много говорили во дворце?
Ум ее среди дворцовых козней созрел рано. Она дважды уже была невестой — Иванко и Добромира Хриза — ныне покойников. Иванко она едва помнила. Ее детское сознание запечатлело лишь один случай: как он однажды взял на руки ее мать и поднял высоко-высоко, словно перышко. Тогда Феодора не поняла, зачем он это сделал, поэтому долго смотрела на него, удивляясь его силе. Добромира Хриза она никогда не видела.
Феодора смотрела на Калояна и находила, что царь болгар красив… Нос — с небольшой горбинкой, улыбка — открытая и добрая. Волосы — золотисто-русые. Одет он был просто: меховой елек[137], напоминающий кольчугу, темного цвета штаны. И только сапоги его пылали красным цветом — цветом василевсов, да поблескивавшая в волосах легкая диадема говорила о его царском достоинстве.
Феодора не забывала: этот суровый и красивый человек — их враг, ее привезли сюда, чтобы покорить его, сделать защитником ее страны. Но сумеет ли она?
А кавалы все звали и звали куда-то в дальнюю дорогу, в лунные ночи, полные любовного соловьиного трепета, и вызывали почему-то у Феодоры желание прикоснуться горячей и легкой ладошкой к тяжелой и сильной руке Калояна. Эта рука лежала рядом, на подлокотнике походного трона…
Сам Калоян сидел задумавшись…
2
Крепость Мосинополь была надежным убежищем. По своей неприступности она могла сравниться с Просеком, но по жизненным удобствам намного превосходила его. Укрепившись в Мосинополе, Алексей Ангел решил частью своих войск занять на всякий случай и Просек. И больше пока никаких действий не предпринимал, выжидал. Многое зависело теперь от результатов посольства к Калояну. Василевс уповал на обаяние внучки Феодоры и мудрость своего виночерпия Инеота. Если ему привезут от Калояна добрые вести, успех возвращения в Константинополь обеспечен. Болгары, в отличие от его изнеженных ромеев, хорошие воины, в бою они не дорожат своей жизнью. А войско Калояна огромно. К тому же Алексей Палеолог, покинув Константинополь, тоже привел своих воинов в Мосинополь. Палеолог утверждал, что Дука Мурзуфл в тот роковой час, когда василевс повел войска на рыцарей, не передал ему приказа императора ударить по камнеметам и передвижным башням крестоносцев, и потому он даже не вывел свои войска из города. Правду ли говорит его зять, Алексей Ангел проверить не мог, потому что Дуки-Густобрового в Мосинополе не было.
