Асал никогда не боялся смерти. Его мать сказала ему, что однажды они с ней воссоединятся, и с тех пор он не пытался избегать опасности. Но именно сейчас, когда он думал о том, как в его жизнь вошла Воисанна, став ее частью, ему хотелось увидеть, куда приведет его этот путь. Он уже мог представить себе свое счастье, и поэтому, впервые за много лет, он боялся того, что Индраварман может сделать с ним и что он может у него забрать. И все же признаваться в этом было бы ошибкой.
Он покачал головой:
— Раз вы довольны мной, о великий король, я не вижу причин бояться вас. И я буду стараться, чтобы вы и в дальнейшем были мною довольны.
— И как ты этого добьешься?
— Найду Джаявара. Но не рыская по джунглям. Я уверен, что в Ангкоре есть люди, которые знают, где он находится.
— По Рейм уже давно ищет этих же самых людей.
Асал кивнул:
— Тогда мы с По Реймом неминуемо пересечемся.
— И тогда… всплывет ваша давняя неприязнь друг к другу?
— Да, мой король.
— А если я прикажу вам похоронить ее?
— Я выполню ваш приказ. Но он никогда не сделает этого. Однажды он придет за мной и, когда мы встретимся, в мире станет на одного ассасина меньше.
Индраварман кивнул. Хотя ему очень хотелось стравить их, чтобы посмотреть, кто упадет первым, на данный момент они оба были для него ценны. По Рейм был более беспощадным, но при этом, как считал Индраварман, и более предсказуемым. У него не было принципов, не было понятия чести, не было привязанностей. Асал же, наоборот, был даже чересчур принципиальным. И это делало его опасным.
— Ты должен оставить его мне, — сказал Индраварман.
Асал согласился, лишь на какое-то мгновение замедлив шаг.
— Я скажу ему, чтобы он сделал то же самое в отношении тебя, — добавил Индраварман, хотя слова его были правдивы лишь наполовину, поскольку для себя он уже решил, что Асал должен умереть.
— Да, о великий король.
— Мы все чамы, Асал, и мы должны действовать сообща, чтобы одолеть нашего общего врага. Принеси мне голову Джаявара, и этим ты спасешь свою собственную.
* * *
Позднее, когда солнце уже спряталось за горизонтом и на мир опустился вечер, Асал и Воисанна сидели на циновке из ротанга и ужинали. Асала утомляли все эти королевские трапезы из золотой посуды, устраиваемые с невообразимой помпой и церемониями. Он попросил, чтобы ему готовили так, как когда-то готовила его мать, — пища должна быть простой и скромно подаваться.
Держа в руках специальные жесткие листья, которыми пользовались, как ложками, Асал и Воисанна лакомились жареным сомом под густым соусом, приготовленным из имбиря, сахара, чеснока и воды. Оба ели правой рукой и часто делали паузу, чтобы обмыть пальцы в чаше с водой. Запивали они все это пальмовым вином из деревянных чашей — в отличие от большинства высокопоставленных членов общества, которые пили вино, потягивая его через бамбуковые трубочки.
Во время еды Асал время от времени поглядывал на Воисанну. После того как она узнала о том, что с ее сестрой все в порядке, от ее лица, казалось, исходил свет. Глаза стали больше, а улыбка — еще более чарующей. Она вновь начала пользоваться благовониями из цветов жасмина и носить ярко окрашенные юбки. Она была одной из тех кхмерских женщин, кому разрешалось носить драгоценности, и на щиколотках ее красовалось несколько золотых обручей. Правое запястье было украшено серебряным браслетом с инкрустацией из круглых нефритовых камешков.
Асал попросил ее поужинать с ним, потому что у него были хорошие новости, которыми он хотел с ней поделиться. Но сначала он хотел, чтобы она как следует поела, потому что Воисанна была более худой, чем большинство женщин ее возраста, и он боялся, что, заболей она дизентерией, как это частенько случалось со многими кхмерами и чамами, у ее истощенного организма не будет сил бороться с недугом.
Асал понемногу потягивал вино, прислушиваясь к мелодии, доносившейся издалека. Где-то музыканты играли на арфах, звенели колокольчиками и дули в раковины моллюсков. Он наблюдал за тем, как Воисанна доела рыбу и вымыла пальцы в чаше с водой. Двигалась она с изяществом придворной танцовщицы. Все в ней казалось ему утонченным, и он задумался, каким она видит его, мужчину со шрамами и грудой мышц. Он должен казаться ей грубым и неуместным рядом с ней, как слон возле орхидеи.
— Я тут думал о твоей сестре, моя госпожа, — наконец прошептал он, ставя на циновку свою чашу с вином.
Она подняла на него глаза.
— Я хочу увидеть, как вы воссоединитесь с нею. Вы обе заслуживаете этого. И мне кажется, я уже знаю, как свести вас вместе.
— И как же?
Музыка умолкла. В комнате повисла тишина, и теперь лишь потрескивали свечи, горевшие в углу. Асал встал на колени и придвинулся ближе к ней.
— Сначала… я думал о том, чтобы выкрасть Чаю. Но, как выяснилось, я знаком с ее хозяином, а он — уважаемый человек. Поэтому нет нужды красть то, что можно просто выкупить.
Воисанна нагнулась к Асалу:
— Так ты можешь купить ее?
— А почему бы и нет? Думаю, что в такой ситуации лучше будет поступить честно. Я могу объяснить ему, что ты моя… партнерша и что тебе было бы приятно воссоединиться со своей сестрой. Если я попрошу его о такой услуге, думаю, он мне не откажет.
Воисанна подалась вперед и взяла его за руки.
— И тогда она будет жить со мной?
— Нет, моя госпожа. Потому что все, кто живет в том доме, слишком уж доступны для Индравармана. Мы будем держать ее от него подальше. В качестве моей новой рабыни она будет ухаживать за моим конем. Она будет жить с другими рабами. Но ты сможешь часто видеться с нею, и я буду добр к ней. Она станет полностью свободна, хотя и будет считаться рабыней.
— Когда, Асал? Когда ты сможешь это сделать?
Он улыбнулся:
— Как насчет завтра?
Она притянула его к себе и прижалась к нему. Затем она подняла голову и поцеловала его своими мягкими и теплыми губами.
— Ты даешь мне… жизнь, — прошептала она и вновь поцеловала его. — Я думала, что она уже закончилась… но ты вернул ее мне.
— Я хочу…
— Скажи же мне, чего ты хочешь.
— Тебя, моя госпожа. Я хочу тебя.
— Ты можешь взять меня.
— Хочу, но не таким образом.
Она слегка отстранилась от него.
— Что ты имеешь в виду?
Он смотрел в ее ясные глаза, вдыхал исходивший от нее тонкий аромат.
— Когда я с тобой, я чувствую себя… как в детстве, — сказал он.
— Как это?
— Дело в том, моя госпожа, что мир, в котором есть ты… кажется мне другим, новым. И прекрасным. — Он осторожно провел кончиком указательного пальца по контуру ее верхней губы.
— Тогда почему же ты медлишь?
— Потому что мне хочется, чтобы ты тоже хотела меня и не чувствовала себя обязанной мне. Сейчас ты считаешь себя моей должницей из-за Чаи. И только поэтому приходишь ко мне и предлагаешь себя. Ты предлагаешь мне дар, о котором я мечтал, которого жаждал. И все же я хочу получить это от тебя, когда ты будешь свободной женщиной и никому и ничего не будешь должна.
Она поцеловала его пальцы.
— Ты тоже дар для меня, Асал. Я чувствую себя так, будто после долгой засухи боги послали мне свое благословение в виде живительного дождя. Они подарили мне тебя, и я им за это очень благодарна.
— Благодарю тебя, моя госпожа.
Свечи постепенно таяли, а они все говорили и говорили, делились воспоминаниями о прошлом и надеждами на будущее. Наконец, когда приближающийся рассвет начал стирать с неба звезды, он помог ей встать. Вместе они прошли через спящий дворец, через неподвижный город к дому, где она жила. Уже в конце этого пути, когда они проходили по берегу темного пруда, полного цветов лотоса, он взял ее за руку. Обоих окатила волна тепла, и они остановились возле старого сада, улыбаясь друг другу в полумраке.
Наконец они дошли до ее жилища. Хотя ему ужасно не хотелось расставаться с ней и с этим чарующим чувством, которое она вызывала в нем, он попрощался с ней и, поклонившись, ушел.
Обратно он шел очень медленно.
Глядя себе под ноги, он искал на тропинке, по которой они только что прошли, отпечатки ее следов.
Кбал Спин, начало сухого сезона, 1177 год
После нескольких дней утомительного путешествия на север от Ангкор-Вата путники отметили, что местность постепенно становится холмистой, словно поверхность неспокойного моря. Здесь уже преобладали долины, обнажения скальных пород, невысокие холмы. Благодаря множеству рек и озер растительность была разнообразной, появились новые звери и рыбы. Даже в сухой сезон все здесь казалось сочным и свежим.
Нигде буйство природы так не бросалось в глаза, как в Кбал Спине. Расположенное глубоко в джунглях, это место было выбрано индуистскими священниками для религиозных целей. Здесь протекала небольшая речка, где жрецы оставили свои знаки. На скалах по берегам и на дне реки были вырезаны в камне сотни древних рисунков и надписей. Местами прозрачная вода бежала по изображениям Шивы, Вишну и Брахмы, по рисункам цветов, коров и крокодилов, по старинным письменам на санскрите. Они были высечены здесь священниками много десятилетий тому назад, когда река почти пересохла. Валуны на берегах также были покрыты резьбой, равно как и стены небольших пещер и передние поверхности нависавших над ними каменных козырьков. Священные изображения так хорошо сохранились, как будто их вырезали совсем недавно.
