Последний рассвет принес им первое предупреждение: враг, как и предполагал Гверн, поднял на ноги жителей и этих холмов: туман услужливо отполз в сторону и обнажил фигуру сторожевого всадника на каменном уступе на расстоянии полета стрелы. К счастью, он смотрел в другую сторону, и они распластались на земле среди вереска и провели несколько неприятных минут, наблюдая, как тот медленно едет вдоль гребня; потом туман снова сомкнулся.
Часть этого дня они пролежали под прикрытием большого валуна, но позже все-таки тронулись дальше, желая использовать дневной свет. Постоянно сопутствовавший им туман вынудил их отказаться от первоначального замысла – путешествовать только ночью. Приходилось идти, когда выдавалась такая возможность.
– Долго нам еще, как ты считаешь? – спросил Марк, растирая свою одеревеневшую ногу.
Эска затянул у себя на поясе сыромятный ремень, который стал слишком свободен, поднял копье и кое-как пригладил примятую ими траву.
– Так не скажешь, – ответил он. – Продвигаемся мы, конечно, медленно, но, пожалуй, я не сильно отклонился в сторону. Если судить по понижению, осталось этак двенадцать – четырнадцать ваших римских миль. Ну вот. Если кому случится подойти близко, он заметит, что мы тут лежали, но за несколько шагов ничего не видно.
И они снова тронулись в путь.
Под вечер поднялся легкий ветерок и державшийся весь день густой туман расползся, как рубище нищего.
– Если ветер разыграется, мы избавимся наконец от этой ведьминой похлебки, – заметил Марк, когда они остановились на изгибе узкой лощины, чтобы удостовериться, туда ли они идут.
Эска задрал голову и втянул ноздрями воздух, точно зверь, почуявший опасность.
– Чует мое сердце, нам надо найти себе берлогу дотемна.
Но они опоздали. Едва Эска произнес эти слова, туман начал скручиваться, потом его понесло вбок, как дым; сквозь расходящиеся в стороны витки проступил бурый вереск и золотистый папоротник, и в следующий миг раздался крик; пронзительный и торжествующий, он прорезал воздух, и на другой стороне лощины из-за укрытия выскочил человек в желтой юбке и бросился, пригнувшись, вверх по склону. Эска швырнул вдогонку копье, но тот был уже далеко. В несколько прыжков он достиг вершины холма и исчез, созывая охотников.
– Вниз, – хрипло скомандовал Эска. – В лес.
Они повернули назад, держа к ближайшему концу березовой рощицы, пятном выделявшейся в разрыве тумана. Но из рощи послышался ответный клич. Путь в ту сторону был тоже отрезан. Затем такой же клич, высокий, словно птичий, послышался у них за спиной, в дальнем конце лощины. Им оставался один путь: направо и вверх по склону, а что ждало их по ту сторону гребня, знал лишь покровитель легионов.
Кое-как они взобрались на гребень, Марк и сам не знал, как это им удалось. Но едва они остановились на голой вершине, позади снова раздался крик, его подхватили снизу, где-то в тумане, и бросили ввысь. Видимо, они наткнулись на большой отряд охотников. К югу вдоль гребня темнел густой утесник, словно предлагая убежище, и они ринулись туда, как преследуемые охотниками звери, и начали продираться сквозь кустарник в самую его гущу.
После чего все слилось: туман, торчащие ветки утесника вперемешку с рыжеватыми листьями папоротника и черники; неподвижное лежание среди острых, как кинжал, корней; удушливая, отвратительная лисья вонь; бешено колотящееся сердце, страх загнанного зверя и преследующая их по этому темному лабиринту смерть в виде множества боевых копий с перьями цапли. Со всех сторон их окружали конные и пешие. Не обращая внимания на колючки, они протискивались между ветвями, подпрыгивали вверх, как охотничьи собаки, высматривающие добычу в высокой траве; временами они поднимали гам – тоже, как охотничьи собаки. Один раз кто-то, шаря копьем, чуть не проткнул Марку плечо.
Беглецы даже не сразу осознали, что, вопреки всякому ожиданию, их не заметили. Охота промчалась над их головами, их уже не окружали со всех сторон. Погоня умчалась назад. Они опять поползли на животе, медленно, с мучительной осторожностью. Они не могли бы сказать, куда они ползут, главное было уйти подальше от врага. В зарослях перед ними возник темный лаз, видно было, что им много пользовались. Они нырнули туда. Эска полз первым. Лисья вонь сделалась еще резче, проход изогнулся и слегка пошел под уклон. Им ничего не оставалось, как спускаться по нему, – такой плотной стеной окружал их утесник с боков и сверху. Внезапно лаз окончился на краю зарослей, и перед их глазами возник отрог главной гряды – каменистый, поросший кустами. Волнистые полосы тумана, поднимавшиеся из глубины ущелья, все еще несло ветром мимо, невдалеке, повыше того места, откуда они смотрели, сквозь серую пелену маячило что-то вроде круглой башни. Прибежище это выглядело не слишком надежно, но оставаться дольше здесь они не смели: им снова послышались звуки приближающейся погони. Поворачивать назад нечего было и думать. Они очутились на открытом месте и, пользуясь как прикрытием каждым камнем и кустиком, стали искать, где бы спуститься вниз.
Спуститься было невозможно. Северо-западный склон не представлял особых трудностей, но пока они осматривались, притаившись на краю обрыва, внизу зазвякали удила, послышался явственный шорох, шевеление людей в засаде. Этот путь, таким образом, исключался. На юго-востоке стена уходила отвесно вниз, теряясь в кольцах тумана, и снизу шел неопределимый запах глубокой воды. Может быть, для орла это и был выход, но Марка он не устраивал.
Подгоняемые звуками охоты, рыщущей по зарослям, как собаки, потерявшие след, друзья через силу сделали еще несколько шагов, затем остановились, в отчаянии озираясь во все стороны, тщетно выискивая способ спастись. Марк еле держался на ногах, Эска поддерживал его. Даже если бы нашелся путь к спасению, они уже не смогли бы им воспользоваться. Они были в ловушке и сознавали это. Строение, которое прежде смутно проглядывало сквозь туман, очистилось, и теперь было отчетливо видно: бывшая римская сигнальная башня. Юноши, собрав последние силы, направились к ней.
Она представляла собой отличное убежище и до такой степени явное, что охотники наверняка уже осмотрели ее, так что она могла им дать какую-то минимальную возможность спасения, вернее сказать, короткой передышки. В худшем случае она поможет им оказать сопротивление. И ведь наступит же когда-нибудь темнота!
В стене зиял узкий проем, лишенный двери, и они, спотыкаясь, вошли во внутренний дворик, где булыжник давно зарос травой. Перед ними оказался еще один пустой проем, и, шагнув внутрь, они очутились в караульном помещении. Под ногами шуршали сухие листья, белесоватый свет сочился сквозь высокую бойницу, освещая первые ступени лестницы.
– Наверх, – задыхаясь, выговорил Марк.
Каменные ступени хорошо сохранились, хотя и были скользкими от сырости; звуки шагов громко раздавались внутри этого каменного каркаса, где небольшой римский гарнизон нес свою службу, наблюдая за пограничными холмами в тот недолгий период, пока провинция Валенция еще не стала пустым звуком.
Через низкую дверку они вылезли на плоскую сигнальную крышу и после сумрака нижних помещений оказались на ярком свету, прозрачном, как лунный камень. В тот же миг Марк отшатнулся: большие черные крылья мазнули его по лицу – вверх взмыл потревоженный ворон и, издавая резкий, скрипучий крик тревоги, полетел к северу, медленно взмахивая крыльями и негодующе каркая. «Проклятие! Любой теперь догадается, где мы», – подумал Марк, но подумал как-то равнодушно. Он устал, он окончательно выбился из сил. Пошатываясь, он доковылял до дальнего конца площадки и выглянул через выкрошившуюся бойницу. Башня стояла на самом краю скалы, которая уходила отвесно вниз, и далеко внизу, сквозь последние клочья тумана, темнела глубокая вода – неподвижное озерцо, покоившееся между отрогом и главной грядой, оно мрачно хранило свои тайны. Да, для орла выход здесь был…
Эска скорчился возле пролома в парапете по другую сторону площадки.
– Все еще обшаривают утесник, – пробормотал он, когда Марк подошел к нему. – Нам повезло, что у этой партии нет с собой собак. Если они не придут сюда до темноты, мы еще можем спастись.
– Они придут, – тихонько ответил Марк. – Ворон об этом позаботился. Слушай…
С северной стороны отрога до них донесся шум, невнятный всплеск возбужденных голосов, приглушенных туманом и расстоянием, и это яснее ясного сказало им, что дозорный понял сигнал ворона. Марк с трудом опустился на здоровое колено, затем растянулся на боку, опершись на локоть.
– Наверное, мне бы следовало чувствовать себя виноватым перед тобой, Эска. Я – другое дело, я старался ради орла. А ты? Что от этого получил ты?
Эска улыбнулся своей медлительной серьезной улыбкой. На лбу его рдела глубокая рваная царапина – след острого корня утесника, но глаза оставались спокойными.
