— Ты про огонь?
— Нет. Вход, говорю.
— Только надо всем вместе спать, а то замерзнем, — добавил Деян, с чавканьем обгрызая шею глухаря.
— Завтра будете учиться стрелять и делать луки. Пойдем на север, обогнув гору. Там больше дичи и есть деревья для луков подходящие. Лук нужно из ясеня мастерить. Стрелами поделюсь. Их потом научу делать, когда вы ко мне в кузницу придете. Веток надо еще нарезать…
— Это все верно, — пробурчал Деян. Бросил в костер очередную кость. Рыгнул.
— Ножи взяли? — зачем-то спросил Идарий.
Амвросий показал лезвие своего ножа, почти горизонтально висевшего на поясе. Деян вынул свой. Блеснул лезвием.
— Взяли, взяли…
— Без хороших ножей стрел не смастерить.
— Ты многое знаешь, Идарий. Объясни мне, отчего у Ирины так начал расти живот? — неожиданно поинтересовался Амвросий, завороженный тем, сколько всяких важных мыслей спрятано в голове его друга.
— Ну, ты даешь! — удивился Деян. — Это же, как с овечками или другими тварями.
— То самое? — удивился римлянин.
— Ну, нет, наверное, она одна съела целого кабана, — сострил Идарий.
— Ага, кабана! — добавил Деян.
Шутники покатились со смеху, вогнав Амвросия в краску.
— Это ты у Валента, спроси, чего у Ирины живот вырос! — опять сострил Идарий. — Он же с ней миловался-целовался.
Разинув рот, Деян дико захохотал.
— Хватит уже! — отрезал Амвросий.
— У Ирины, это у вашей рабыни? — переспросил сын кузнеца.
— Да.
— Так всегда случается, когда мужчина и женщина много спят вместе. Велес дарит им детей, как он помогает вырастать хлебу или нестись курам. Таковы законы этого бога. Просто это.
— Моя мать говорит, что это не Велес, а Макошь делает.[81] Иначе, зачем девушки кидают для нее пряжу в колодцы?
— Тогда уж Лада, — возразил Идарий. — Может и ее дочь Леля тоже.[82] Без матери Лады не бывает брачного сговора. Она помогает ребенку появиться на свет. Леля бережет весенние всходы, сохраняя нам урожай. Без ее милости никто не появляется на свет.
— Валент, говорит…
— Твой отец угодил сразу двум богиням, — засмеялся Идарий.
Деян поддержал его бодрым хохотом, снова широко раскрыв ненасытный рот.
Пальцы маленького римлянина до боли собрались в крепкие кулаки. Искорки ярости в глазах воспламенили все тело Амвросия. Он сердито посмотрел на задевших его друзей. Уста плотно сжались. Рассерженный ребенок молчал. Он был готов броситься на обидчиков, дай они снова хоть малейший повод.
Идарий проглотил смех. Одернул друга, что-то невнятно промычавшего в ответ. Юные склавины настороженно смотрели на рассерженного ими товарища.
— Извини нас, — размеренно сказал Идарий. — Мы смеемся не над тобой. Нам лишь кажется непривычным, что кто-то не знает древних богов и обычаев.
— Хорошо, — улыбнулся Амвросий. — Вы мои друзья.
— Благослови нас, Перун! Во всяком деле будем вместе.
— Давайте дожарим оставшиеся куски и пойдем спать, — предложил Деян.
Снова от жара углей зашипело мясо.
— Ты сейчас похож на волчонка, взъерошенного и дикого, словно убежавшего от матери-волчицы на свободу. Когда вырастешь, будешь настоящим волком, — сказал Идарий.
— А кем ты станешь? — полюбопытствовал Деян, облизнув жирные пальцы.
— Я буду охотником, — ответил юный стрелок.
Топот утомлял слух. Тоскливые голоса изредка тянули походные песни. Хрипло переговаривались римские солдаты. Пыль сгущала воздух, делая его неприятным и горьким.
— Утром я видел убегающих пастухов, — заметил Фока. — Они были с посохами, но без овец и не очень стремились повстречать нас. Такие оборванные ребята.
— Может они боялись, что мы поджарим всех коз и барашков в округе? — полюбопытствовал Констант, тоже имевший чин десятника. — Или это были просто трусливые рабы?
— Трусливые рабы? Нет. Будь они колоны или рабы не важно. С тех пор, как скифы воюют в империи многие простолюдины на их стороне. Это могли быть разведчики варваров.
— Чего нам беспокоится, Фока!?
— Недалеко склавины, — предположил рыжий десятник. — Дальше двинемся, всех могут изрубить. Вон лес. Кто знает, что нас не свалят дождем дротиков и камней, пройди мы еще немного?
— Матерь божья! Чего ты ворчишь как побитый пес, наевшийся своей шерсти, — огрызнулся сотник, вмешиваясь в разговор. — Ничего ни случится. По краям колонны выставлены конные дозоры. Разведчики говорят: варваров в округе нет. Наш командующий опытен и совсем не глуп. Хвала Иисусу! Завтра настигнем скифов и дадим бой. Им не убежать!
Фока почесал рыжую бороду и ничего не ответил. Только его ноздри болезненно дрогнули, втянув воздух. «Будь ты проклят тупой болтун!» — огрызнулся он в мыслях.
Длинной колонной римляне шли на Даврита. Растянувшись на десяток миль, армия Фракии, усиленная пограничными частями и федератами лениво ползла, подобно гигантской змее.[83] Усталые люди щурились от ярких лучей, медленно ступая по каменистой земле. То рыжая, то серая пыль сопровождала их, стараясь забраться поглубже в горло.
— Скажи Фока, а как ты добился нашего перевода в полевые войска? — спросил старый солдат с косматыми седыми усами и глазами обезумевшей рыбы.
— Просто я пригрозил магистру распространить волю цезаря гораздо шире, чем он надеялся. Он все хорошо понял, прочтя мое письмо. Лучше сделать то, что император уже повелел, чем ждать пока вся граница потребует денег.
— Так ведь ты не умеешь писать?
— Так я ничего и не писал.
Старик захихикал. Потом вытер со лба пот рукавом и сказал:
— Молодец ты, Фока!
Разные слухи ходили в приграничном селении. Одни говаривали, что Фока с приятелями подбросил командующему силами Фракии письмо с угрозой поднять большой мятеж, если требования солдат не будут удовлетворены или начальство вдруг примется искать виноватых. Другие крестились и уверяли: все это бабьи сказки, государство само проявило щедрость к военным людям. Об истинном легко было догадаться, хотя никто не желал его признавать.
— Тоска… — выдохнул рыжебородый десятник.
— Пойду к своим парням, — попрощался Констант.
Воины устало ступали дальше. Шуршала и пылилась земля. Слева от колонны зеленел лес, покрывавший возвышенности; справа — шептали на ветру зеленые склоны. Большие камни украшали их то здесь, то там.
— Разве это дорога? — проворчал старый солдат. Рыбьи глаза его пополнились желтоватой влагой.
— Ты прав, — задумчиво ответил рыжий десятник.
Легкий ветер играл молодой травой, заставлял шелестеть деревья, помогал людям легче дышать. Византийская армия была на марше четыре дня. В минувший вечер солдатам объявили приказ магистра двигаться в полном вооружении. Незадолго до этого произошла стычка у одного селения, в котором засела шайка варваров. Склавины забросали дротиками пеший отряд, не ожидавший встречи с врагом.
Фока утомленно оглядел своих воинов. Затем, поднеся руку к шлему, принялся разглядывать горы. Солнце больше не раздражало его. Мешаясь с серыми глыбами, деревья росли местами редкими группами, местами густо, превращаясь в непролазный сосновый лес. Фока потер пальцами лоб, размазывая желтую пыль.
— Слышишь меня, кум! — окликнул он старика.
— Да, командир.
— Вот что, Орест, скажи моим людям: как только скифы нападут надо бежать в лес и спасать свои шкуры. Подыхать нам тут нечего. Посмотри сам. Наши дозоры по левому флангу черт знает где. Куда подевалась половина конницы, в голове не укладывается…
— Не разумно идем, — подтвердил ветеран.
— Вон тот отряд вообще в ста шагах от нас движется. Варвары наверняка обрушатся с левой стороны. Колонна растянута неимоверно. Легче всего врагу напасть с головы и хвоста, всюду в лесу склавин нет. Вырваться можно.
— Что ты Фока! Спаси нас Христос!
— Передай, как я сказал. Но никому лишнему. Когда варвары нападут все побегут вниз от атаки и, наверняка, достанутся их коннице. Если спокойно дойдем до поместья, передай парням, что…
Всадник, промчавшийся сквозь разбредшихся солдат, неожиданно прервал Фоку.
Рыжебородый сощурился, старясь разглядеть, что происходит впереди.
— Голоса! Кричат! — испуганно пробубнил молодой воин.
— Слышу! — отрезал десятник. Подумал: «Неужто угадал?»
Колонна ожила, наполнившись гулом:
— Варвары! Скифы напали! Окружают! Конница бежит!
Вновь появился всадник. Его остановили, поймав коня под уздцы.
— Говори, что случилось!? — закричал сотник.
— Скифы атакуют… В голове колонны… Таксиархия Святого Петра… Наши пробились с той, стороны холма… Там готы, гепиды… Пусти… Бой!
