– Право, я его багинетом заколю…
– Коли, милый, коли, а я помогу! – Он выхватил у брата эспантон и угрожающе пошел на голштинца.
Тот со стола одну из бутылок под мышку и – к дверям.
– Смелы… в наших-то гостиных! При том, что калмыки и твои казачки, Кирилл, поят коней в Одере и Шпрее…
– Уже не поят, Алексей Григорьевич. Мне доподлинно известно: по высочайшему приказу отходят войска к русским границам.
– Одно хорошо, – посмеялся Кирилл. – Наш Государь грозится и самого Бутурлина на плацу в строй поставить. Я, говорит, этого кабана заставлю марш-марш делать! Представляешь?
– Представляю… но мне-то что? Я теперь в полной отставке.
– Как тебе, брат, удалось?..
– Государю… марш-марш!., миллион в карты проиграл!
– Дожили, нечего сказать…
Кирилл умылся из поданного таза, слуга старательно вытер ему лицо и зажиревшую шею.
– Мне-то ни за какой миллион не уйти в отставку. Слуга трех господ…
– Четырех?..
– Ну, четвертый не в счет!
– Погоди со счетов сбрасывать. Все-таки развязка приближается… Ни в коем раза не выпускай из своих рук Измайловский полк!
– Наша весталка на сорочьем хвосте принесла.
– Не ругай ее. Она делает, что не может сделать сама Екатерина. Хорошо, что сударь-Государь всерьез ее не воспринимает. Да как-никак и сестра Лизки Воронцовой…
– А если эта Лизка, толстозадая, императрицей станет?..
– Чтоб не стала – держи Измайловский полк! Вот за твой полк и давай выпьем!
Но посидели недолго. Алексей был не в настроении. Засобирался:
– Поеду-ка я в свои Гостилицы… да поплачу-ка там о Елизаветушке!…
Брат уехал, а слуга вскоре доложил:
– Какой-то хорватец просится. Хай ему в потылицу… пускати?..
Кирилл встрепенулся. Хорватец – это небось запропавший полковник Хорват. Вот еще нелегкая принесла!
– Впусти, Юрко… этак через полчасика. Чтоб прочувствовал наше к нему отношение. В самой плохонькой передней подержи.
Хитрованец-хохлюк с полуслова понимал своего ясновельможного. Кирилл знал: Юрко подержит в черной передней до посинения.
Тут тоже были какие-то подкопы под него, гетмана. За Сенатом числились большие деньги, выделенные на обустройство сербских беженцев, но деньги-то выделялись под ответственность полковника Хорвата. За этого запропавшего было Хорвата не то чтобы прямо, но все ж поручился гетман – попросил в свое время ускорить дело. Только и всего. Но кто-то же должен отвечать за это? Тем более новый Государь трясет и трясет казну, которая и без того пуста. Почему бы с больной головы не свалить все на здоровую, гетманскую? Очень кому-то хотелось угодить новой власти…
Шли и шли назначения на освободившиеся места. Истинно: из грязи да в князи! Возник какой-то непонятный никому не подвластный «Государев кабинет»: «Чтоб многие его импер. в-ства к пользе и славе империи его и к благополучию верных подданных принятые намерения наилучше и скорее в действие произведены быть могли…» Дядя Петра III принц Георгий, вызванный в Россию, произведен в генерал-фельдмаршалы и полковники лейб-гвардии Конного полка с жалованьем 48 000 рублей в год. Принц Голгтейн-Бекский сделан фельдмаршалом и петербургским генерал-губернатором. Никому ранее неведомый Вильбоа – генерал-фельдцейхмейстером. Канцлер Воронцов, даже князь Трубецкой не остались в накладе. И… несть числа приближенным советникам! Деньги – где взять деньги?!
Доходы составляли 15 350 636 рублей и 93 копейки. А расходы? На войско: 10 418 747 рублей. В комнату императора: 1 150 000… На содержание двора, придворные отпуски и канцелярию: 603 333 рубля… Ну, и малость – малороссийскому гетману: 98 147 рублей, правда, еще 85 копеек. И все прочее… Приходов недоставало. Надо пошерстить всяких-яких!
Когда прикинул гетман все это, так и позвонил вполне спокойно. Точной цифры, выделенной сербским беженцам, он не знал – да и кто мог знать? Но едва ли цифирька была мала. На такие дела Елизавета Петровна не скупилась.
Полковник Хорват был разодет не хуже только что уехавшего генерал-фельдмаршала Разумовского. Он подошел к столу и без обиняков изложил цель своего визита:
– Ясновельможный пан гетман, сербы понимают, в сколь трудном положении оказалась украинская власть, а потому собрали малую толику вспомоществования на гетманские и всякие прочие расходы, поручив мне передать вам…
Он еще говорил что-то, по своей глупости не понимая, что у гетмана заложило уши и он уже не владеет собой…
– Все?
– Разве этого мало? Столько же и господам сенаторам. По две тыщи, как и положено…
Только сейчас гетман малороссийский заметил, что перед ним уже лежит повязанный красной ленточкой, аккуратный пакетец.
– Ага, -для чего-то сказал он. – Две тысячи?
– Две, ни копейкой меньше. Можете пересчитать, пан гетман…
– Пересчитаешь ты сам… ступени мри! Полковник Хорват раскрыл от удивления рот… и гетман, вскочив, прямо в рожу ему вбил этот воровской пакетец, вместе с красной ленточкой.
– Во-он!…
Нет, сила в руках еще была. Хотя подбегали слуги, он самолично схватил его за бархатный воротник и про-волок по паркету к дверям, лишь там наддав таким пинком, что под сапоги слугам он подпал уже на изгибе лестничной площадки. Славно доколачивали! Голоса не слышалось, наверно, потому, что подавился беженскими деньгами.
Господи! Что делается в этом мире?!
Думал, на том и покончилась история с Хорватом. Но вечером, за картами у Государя, услышал нечто такое, что затмило и собственное оскорбление.
Играли в новомодный «Дампис». Игру занесли во дворец те же голштинцы, но разве можно отказаться, если сам Государь приглашает? Не хватило смелости даже у длинноязыкой весталки, княгини Дашковой. Она было стала противиться, ссылаясь на то, что сестра за игральным столом, а она-де с сестрой не дружит, ей больше хочется поговорить с ее величеством Екатериной Алексеевной. Государь обошелся с неразлучными подругами вполне по-своему.
– Величество?.. – сделал такие глаза, будто видел ее впервые. – Неужели я ее тоже приглашал? Гм… Но если вы, дружок, послушаетесь моего совета, то дорожите нами немного побольше. Придет время, когда вы раскаетесь за всякое невнимание, показанное вашей сестре. Поверьте мне, я говорю ради вашей же пользы. Вы можете устроить вашу карьеру в свете, не иначе как изучая желания и стараясь снискать расположение и покровительство ее… а не нынешнего надутого величества!
Екатерина Алексеевна вспыхнула и хотела выйти вон, но он столь же бесцеремонно вскричал:
– Куда? Я вас не отпускал.
Она села на свое место в уголку зала, а княгиня Дашкова посчитала за благо пересесть за игральный стол.
После некоторого затишья игра продолжалась. Суть голштинского «Цамписа» заключалась в том, что каждый имел несколько «жизней». Кто «переживет», тот и выигрывает. На каждый очок ставилось десять червонцев – сумма для многих непосильная. Тем более если Император проигрывал, он вместо того чтобы отдать свою «жизнь», вынимал из кармана империал, бросал его в пульку и с помощью этой уловки оставался в выигрыше. Штрафных очков не набиралось.
Одна партия следовала за другой, и Екатерина Романовна, под хохот своей сестры, проигралась в пух и прах. Хотела уже с плачем встать из-за стола, но Кирилл, участие в игре не принимавший, отдал свой кошелек, шепнув на ухо:
– Держитесь той же тактики.
Брать в долг при картежной игре не возбранялось, да и шептаться из-под парика с милой дамой – эка невидаль!
– Продолжим, ваше величество, – лихо согласилась она.
Всем стало интересно такое поведение сестры фаворитки. Один мухлеж наскакивал на другой. Прелестная куколка и в свои семнадцать лет была дамой находчивой. Картежная игра явно благоволила к ней, и скоро Государь оказался в проигрыше. После некоторого замешательства он полез в другой карман камзола, достал и развернул пакетик, ни для кого не примечательный, кроме графа Разумовского. Был он рядом, узнал. Мало того, как бы идя ему навстречу, Государь стал хвастаться:
– Я-чуть было не забыл про эти две тысячи. Взятка! Некто полковник Хорват, находящийся под следствием по делу сербских беженцев… Не так ли граф Кирил-а?.. – Он выразительно посмотрел на Разумовского, тот учтиво кивнул. – Вот, и гетман малороссийский признает. – Да, этот Хорват дал троим моим сенаторам по две тысячи рублей взятки, а один из слуг донес мне об этом. И что же? Двое-то успели сбежать, а у третьего я денежки самолично отобрал. Взятка – дело государственное, следовательно, Государево. Деньги принадлежат мне по праву, милостивые господа. Игра продолжается!
Не веря ушам, не веря глазам, граф Разумовский спросил:
– Позвольте, ваше величество, бумажную облатку я уберу со стола? Обочь стояла оплетенная шелковым шнурком корзина – при затяжной игре всегда бывал какой-нибудь мусор, не звать же всякий раз слуг. На облатке четко отпечатался след зубов, даже с пятнами крови. Видно, несчастный Хорват прикусил язык…
