Это произошло весной. Но и в течение всего лета англичане не прекращали возню вокруг Герата. Начисто запугав Мухаммед-шаха, они фактически заставили его изменить ориентацию, отвернуться от России, а затем, когда «персидский лев» стал ласковее котёнка, опять взялись за русских. И в самом деле — почему бы не взяться! Симонич смещён ещё весной, но до сих пор пребывает в Тегеране. И не только он. Его доверенный офицер и, как теперь стало известно англичанам, адъютант военного губернатора Оренбургского края генерала Перовского, поручик Виткевич торчит где-то: то ли в Кабуле, то ли в Герате, рассчитывая на успех русской авантюры.
Государь и его министры нервничали, с нетерпением ожидая, когда же наконец посол Дюгамель прибудет из Каира в Санкт-Петербург, возьмёт верительные грамоты и отправится в Тегеран на смену Симоничу. Но вот и эта проблема решена. Недавно Николай I принял Дюгамеля, пожурил его за медлительность и, выпроваживая в Персию, приказал:
— Англия с помощью интриг пытается открыть в портах Каспийского моря свои консульства. Вот, пожалуй, тот камень преткновения, на котором англичане должны споткнуться. Вы никогда им не сделаете уступок в этом вопросе. А во всём ином желаю, чтобы жили вы с англичанами в добром согласии…
Проводив Дюгамеля, государь успокоился. «Теперь, кажется, Сент-Джему сердиться не на что — все требования англичан выполнены». И вдруг ему доложили, что его высокопревосходительство посол Англии Кланрикард просит аудиенции. Что ещё опять? Император назначил день, когда он примет англичанина…
Жёлтые венские коляски, запряжённые шестёрками лошадей, въехали во двор после полудня. Государь смотрел в окно, как Нессельроде, Кланрикард и целая «туча» сопровождающих вельмож, предупредительно уступая дорогу англичанину, удалились в отведённый им покой. И, сказав камердинеру, что он выйдет в аудиенц-залу к вечеру, приказал его не тревожить.
Вечером, по обыкновению, в военной форме, — голубой мундир с лентой, при эполетах, — Николай I в сопровождении свиты прошествовал в зал. Кланрикард учтиво встретил его, раскланиваясь и улыбаясь. Сели за стол.
— Как вы переносите нашу осень, сэр? — любезно спросил император.
— Ну что вы, ваше величество! Погода вполне сносная. Мы ехали превосходно. — Кланрикард чуть заметно улыбнулся Нессельроде. — Его сиятельство Карл Васильевич выражал беспокойство по поводу продвижения в Персию посольской миссии Дюгамеля. Путь, говорит, дальний, а осеннее ненастье нескончаемо…
— По нашим расчётам, Дюгамель прибудет в Тегеран до наступления холодов, — отвечал император.
— Пожалуй, да, — согласился Кланрикард. — Но русская медлительность! Увы, она заставляет опасаться заморозков.
— Что вы имеете в виду, господин посол? — спросил Николай.
— Ваше величество, прошло полгода с того дня, как посольство получило отставку, но граф Симонич пребывает в Тегеране и поныне. Я могу понять истинную причину вашей медлительности, но, увы, этого не могут понять ни королева Виктория, ни премьер Мельбурн, ни лорд Пальмерстон. У них, боюсь, создастся впечатление, что русские умышленно затягивают смену посольства, чтобы выиграть время для каких-то действий в Кабуле.
— Ну, это абсурд, господин Кланрикард, — развёл руками Нессельроде. — Полнейший абсурд.
— Лорд Пальмерстон обеспокоен пребыванием в тех местах поручика Виткевича, — уточнил англичанин. — Если у него нет никаких дел к Дост-Мухаммеду и гератским ханам, то почему он находится там? К тому же, по сообщениям служащих Ост-Индской компании, Виткевич имеет при себе бумаги, обеспечивающие ему неограниченные полномочия.
— Господину Дюгамелю дано указание немедленно отозвать поручика Виткевича и направить в Россию, — заверил Нессельроде и посмотрел на императора. Тот чуть заметно кивнул и заговорил сам:
— Да, господин посол, поручик Виткевич отозван. Но во избежание кривотолков, я должен сообщить вам, что направлен он был в Кабул для собирания сведений, относящихся исключительно к торговле. Поездка Виткевича в Кабул была вызвана тем, что в прошлом году Санкт-Петербург посетил посланник Дост-Мухаммеда с целью завязать торговые сношения. Вот мы и послали к афганскому правителю своего человека. Подозрения и тем более жалобы генерал-губернатора Индии Окленда совершенно безосновательны.
Кланрикард внимательно слушал, вытянув шею и приподняв бровь. Разъяснения из уст самого российского императора убеждали. И государь, видя, что Кланрикард заинтересован в деле, внушительно продолжал:
— Россия не имеет никаких намерений нарушить спокойствие британских владений в Индии. И уж если есть держава, которая могла бы питать некоторые опасения или предъявлять некоторые жалобы, то это Россия. Нам хорошо известно, с какой неутомимой деятельностью английские путешественники возбуждают волнения среди народов Центральной Азии и распространяют тревогу даже внутри тех стран, которые соприкасаются с нашими границами.
Кланрикард удивлённо повёл плечами и мягко возразил:
— Ваше величество, ваше мнение ошибочно.
— Англия, — продолжал император, не слушая возражений посла, — старается вытеснить нашу продукцию со всех среднеазиатских рынков. И доказательством этому служат высказанные вашим агентом соображения… Кажется… Бёрнсом.
— Ваше величество, мне непонятно ваше раздражение.
— Раздражение? — усмехнулся император. — Никакого раздражения. Мы стремимся разрядить создавшуюся угрозу в Персии и привести дипломатические сношения России и Англии в рамки 1834 года, когда воссел на трон царствующий ныне Мухаммед-шах.
— К этому же стремится и Сент-Джем, ваше величество.
— В таком случае, господин посол, морская демонстрация в Персидском заливе и занятие острова Карек, а также распространение слухов о возможном занятии шахского трона Зелле-солтаном противоречат нашим обоюдным стремлениям. Ныне для нас нет более благородной миссии, как соглашение между представителями России и Великобритании и их совокупное старание упрочить власть нынешнего персидского монарха, возведению которого на престол содействовали оба двора.
— Я понял, ваше величество, — кивнул Кланрикард. — Вы настаиваете на выводе английской эскадры из Персидского залива…
— Да, господин посол. И как только мы узнаем, что наша просьба выполнена, российскому посольству в Тегеране будет дано указание впредь действовать сообща с английским посольством.
В ходе беседы Кланрикард понял, что одержал ещё одну дипломатическую победу, но ничем не выдал своего торжества.
— Ваше величество, — с подчёркнутым равнодушием продолжал Кланрикард, — я согласен со всеми вашими доводами и заверениями. Но разговор сугубо конфиденциальный принял бы более действенный характер, если б был доведён в письменном виде до Сент-Джема.
— Разумеется, господин посол, — согласился Николай I и распорядился: — Карл Васильевич, соблаговолите изложить суть нынешней беседы и отправить в Лондон нашему послу.
Этого только и ждал Кланрикард, ибо только он один из сидящих здесь знал, что, получив письменное заверение русского двора в дружбе к англичанам, Великобритания выведет эскадру из Персидского залива, но введёт войска в афганские города. Русский государь поймёт тогда, как ловко обманут, но на разрыв с Англией не решится. А пока, довольные исходом беседы, высокие господа направились на царственный ужин, устроенный в честь английского посла.
На другой день Кланрикард и Нессельроде отправились в Санкт-Петербург, а через несколько дней Министерство иностранных дел России отправило в Лондон своему послу Поццо-ди-Борго депешу относительно дальнейших отношений с Сент-Джемом. Наступило некое затишье, и продолжалось оно ровно столько, сколько потребовалось времени, чтобы добраться фельдъегерю до Лондона, Поццо-ди-Борго встретиться с лордом Пальмерстоном, английскому курьеру из Лондона добраться до Индии и передать секретное распоряжение лорду Окленду. В конце 1838 года тридцать тысяч английских и наёмных индийских солдат вторглись в Афганистан.
Вторжение англичан в Афганистан было оговорено в особой декларации, написанной Сент-Джемским кабинетом. Кланрикард пожаловал в Зимний дворец к Николаю и самолично зачитал её.
Царь стоял у окна, в профиль к английскому послу, смотрел на площадь, но слушал внймательно. Кланрикард членораздельно зачитывал о тайных сношениях Дост-Мухаммеда с Персией, направленных против Англии, о неудачной торговой миссии Бёрнса, сорванной, опять же, Дост-Мухаммедом. В декларации указывалось: как только в Афганистане будет заменён правитель и установится спокойствие, англичане выведут свои войска.
Русский государь сделал вид, что удовлетворён разъяснениями Сент-Джема. И едва проводил посла — созвал срочное заседание.
