Друзья ждали их в Чамкории.
Во всяком случае, так им казалось.
9
В низинах пробивалась зелень, лес пробудился очень рано. Иволга еще до восхода солнца тихо запела свою песенку, словно не желая отвлекать Дамяна от размышлений. Где-то возле немецких складов чирикали довольные погодой воробьи. Потом они взмыли в небо, и вся стайка понеслась над сосновым лесом, над питомником вниз к чешме. Птицы уже привыкли летать туда на водопой, окружали, облепляли русло источника и жизнерадостно гомонили. Еще день-два, и уцелевшим партизанам надо будет покинуть свое убежище и пуститься в путь по крутым горным дорогам. Не так давно у них произошла серьезная схватка с многочисленным войском и полицией. Хорошо, что это было под вечер — наступившая темнота скрыла следы партизан, а утренний снегопад завершил дело и спас их от преследования. И сейчас, вспоминая тот бой, Дамян убедился, что правильно сделал, разделив отряд на две части. Это решение было принято на совещании штаба после долгого затишья. Дамян с помощником комиссара Каратой оставался здесь, а комиссара с заместителем командира Бекриятом и частью отряда отослали в лагерь Медвежьи Уши. С ними отправили и Кладовщица, потому что он один знал, где находится полевая база. Если бы по пути их обнаружили, оставшиеся в живых могли найти там спасение. Когда прощались, никто и не думал об этом укрытии на равнине, каждый надеялся, что они доберутся до гор и продержатся там до весны… Шел снег, крупный, но редкий. Наст был твердый, нога не проваливалась. Следов почти не оставалось, а то, что оставалось, заметал сухой хворост, который тащили замыкавшие. Снегопад все подравнивал, и никто бы не сказал, что здесь прошло сто человек. Ушло больше, чем осталось, — впереди было много запасов и просторных землянок.
Дамян долго стоял на снегу, глядя вслед уходящим. С ними шагала Бойка, хорошая, миловидная девушка, только что закончившая гимназию. Она пришла в отряд с мобилизованными, которых привел уполномоченный. Дамяну она понравилась сразу. Женщин вместе с ней стало семеро, но у других за плечами было уже по нескольку месяцев партизанского стажа, а она присоединилась к ним в начале зимы, когда люди мерзли в землянках, заваленных снегом, охваченные тревогой перед неизвестностью. Бездействия Дамян боялся больше всего. Бездействие рождало сомнение, разыгрывалось воображение, в душу прокрадывался страх. Вместе с девушкой в отряде появился и паренек, довольно хилый и невзрачный на вид, но, похоже, она была к нему неравнодушна. Он постоянно крутился возле женской землянки. Поначалу командир принял их за брата и сестру, но потом понял, что это не так. Дамян считал, что сейчас не время для чувств. Борьба требует полной самоотдачи. И он приказал девушке идти с комиссаром, а юношу оставил с собой. Никто не мог отменить его приказ. Он специально вышел из землянки пораньше, чтобы проследить за уходом партизан. Паренек, который выбрал себе героическое имя Боримечка[22], вертелся возле собравшихся в дорогу людей. Перед тем как колонна тронулась в путь, он стащил с себя толстый шерстяной шарф и протянул его девушке, но она не взяла. Под взглядами провожающих парню было неловко. Наблюдая за ними, Дамян чуть было не отменил свое решение, но передумал — не к лицу командиру поддаваться на глазах у всех чувствам. Колонна ушла…
Боримечка долго стоял, глядя вслед ушедшим. Когда последний силуэт скрылся из виду, он сел на старый буковый пень и застыл, сгорбившись, уйдя в свои мысли. Командир несколько раз выходил посмотреть, что он делает, и каждый раз заставал темнеющую на снегу фигурку на одном и том же месте… Он приказал следить за ним. Вызвал одного из его товарищей и велел не спускать глаз с него. Разрешил даже намекнуть ему, что при первой возможности командир отправит его туда, к Бойке… Похоже, слова его были переданы, потому что Боримечка со временем приободрился и стал все чаще попадаться командиру на глаза. Дамян решил воспользоваться обильным снегопадом и послал Боримечку вместе с Архитектором для установления связи с товарищами. Ничего из этого, правда, не вышло — они вынуждены были вернуться, не сумев добраться до лагеря. С того для Боримечка замкнулся, стал искать уединения, избегал товарищей.
У командира не было времени им заниматься. Напряженно работали группы обучения, опытные учили молодых, единственный пулемет и два автомата переходили из землянки в землянку. Разбирать и собирать винтовки и пистолеты — дело нетрудное, но партизаны должны овладевать и более современным оружием. В завтрашнем бою оно может попасть к ним в руки, и надо знать, как им пользоваться. Более способные проходили даже курс для артиллеристов. Карата разыскал учителя, который владел французским и русским языками, и организовал, как в шутку говорили партизаны, «церковное училище». Желающих изучать французский язык нашлось не слишком много, но на уроках русского землянка становилась тесной. Был кружок и по истории партии. Все это радовало Дамяна. У партизан не хватало времени скучать. На одном из занятий командир увидел и Боримечку. После разлуки с Бойкой юноша стал писать стихи. Хорошие, но очень грустные. Это огорчало командира, но после неудачной попытки наладить связь с лагерем он не хотел рисковать. Снегопад прекратился, и сейчас не стоило, да еще из-за сантиментов, подвергать опасности жизнь товарищей. Ему даже стало казаться, что увлечение стихами притупило у юноши чувство разлуки. Но тут произошло неожиданное. Боримечка сбежал. Он стоял на посту у скалы, но, когда пришла смена, его на месте не оказалось. Командир приказал лыжникам догнать беглеца: следы сохранились ясные и времени прошло немного. Он не мог уйти далеко. Настигли его в десяти километрах от лагеря. Дамян приказал расстрелять его, когда поймают, но стрелять было нельзя — вдали чернели цепи солдат и полицейских. Однако вернуться в лагерь они уже не могли — привели бы за собой преследователей. Решили залечь под скалой и открыть по врагу огонь. Отвлечь выстрелами внимание врагов и предупредить своих. Боримечка просил разрешить ему сражаться вместе со всеми, умоляя вернуть оружие. Ему дали винтовку, и он отстреливался до конца бок о бок с товарищами.
Все это Дамян узнал от Архитектора, который один остался в живых и с невероятным трудом добрался до нижнего, резервного лагеря. Выстрелы, услышанные в лагере, позволили партизанам приготовиться к бою. Вначале, правда, Дамян подумал, что поймали Боримечку и ведут его сюда, но вот уже и стрельба прекратилась, а никто не подходил. Лишь после полудня стали вырисовываться первые вражеские цепи на белом снегу. Партизаны заняли круговую оборону и ждали противника. Ударная группа во главе с Каратой расположилась на ближней вершине, с тем чтобы обеспечить отступление, если солдаты и полицейские попытаются окружить партизан.
Первая стычка произошла возле источника. Следы беглеца были там хорошо видны, и каратели шли по этим следам. Партизаны подпустили их совсем близко. Солдаты двигались с двух сторон вдоль следов — это говорило о том, что они не знают, где расположен лагерь. Значит, никто их не привел сюда, они сами пытаются обнаружить партизан. Группа Архитектора, первой нарвавшаяся на карателей, отвлекла своей перестрелкой у скалы главные вражеские силы. Полицейские, шедшие к источнику, не имели опыта подобных операций. Они громко разговаривали, шумели, посвистывали, словно шли на охоту за дичью. У чешмы они остановились. Здесь прошел отряд Караты, следы его терялись в направлении горного отрога. Полицейские ждали офицера, чтобы решить, куда идти дальше. У источника были заметны следы и постоянного партизанского поста. Пока совещались, дальний хребет почернел от подошедших солдат. Столкновение было неизбежным. Дамян с автоматом подполз к первой цепи. Командиры отделений заняли свои места. Со стороны старого бука врагов вроде бы не видать. Там большая крутизна и снег намел такие глубокие сугробы, что преодолеть их невозможно. Надо быть сумасшедшим или совсем отчаяться, чтобы решиться на это. У бука схоронился пост, там слышали выстрелы, но не знали, как поступить — вернуться в базовый лагерь или затаиться. Командир приказал им ни в коем случае не обнаруживать себя. Последний выпавший снег замел все следы между этим постом и базой. Едва ли кто-нибудь догадается, что под корнями одинокого старого дерева притаилась партизанская землянка — настолько место было открытым, голым. Очевидно, пост решил выполнить приказ — ничем не выдавать своего присутствия. Дамян часто поглядывал в ту сторону и про себя молил их только об одном — чтобы у них выдержали нервы и они не бросились на помощь товарищам. Помощь небольшой группы в бою с многочисленным и хорошо вооруженным врагом была бы каплей в море. Хватит у них ума — до времени затаятся. Если полицейским удастся стянуть обруч вокруг базового лагеря, стрельба им в спину со стороны бука поможет разорвать этот обруч. Тем более вечером, в темноте, когда невозможно определить численность партизан.
