Постоял в нерешительности Страшевич, глядя вслед кузине восхищенными влажными глазами, вздохнул, махнул рукою и быстро, почти бегом зашагал за нею вслед, стараясь не потерять ее в толпе военных, снующих взад и вперед по улицам местечка…
В Пшистовяны пришли утром 4 мая. Здесь стоял на биваке небольшой отряд "партизан", "вольных стрелков Вилькомира".
Не поладив никак с Залусским, прямо к их палаткам подъехала Эмилия. Страшевич и Прушинская за нею неотступно.
Группа "стрелков" лежала на траве, готовясь позавтракать.
— Что это за компания? Шляхтич с двумя мальчиками направляются к нам, посмотрите! — крикнул один из "стрелков".
— Бог на помощь, товарищи! — обратилась к ним громко Эмилия.
— Милости просим вацпана к нашему… если не столу, так… ковру… Закусить чем Бог послал, выпить, что продал Гершко шинкарь за пятерную цену, Иуда треклятый!..
— Благодарствую… Вот мой товарищ Юзеф Страшевич. Панна Прушинская, отважная полька… А я…
— Товарищи… Да это ж Эмилия Платерувна, наша графиня-воин!.. Я ее узнал! — крикнул один из "стрелков".
Все вскочили на ноги, окружили Эмилию.
— Ну, конечно, она! Платерувна! Наша светлая Валькирия!.. Просим милости! Братьями, слугами будем мы для героини Литвы!..
— Но, но, но! Товарищи… Так не годится между братьями! Я вас не зову героями… хотя вся страна об этом говорит… Я щажу вашу скромность… Щадите мою!
— Пусть так… Виват, наш новый товарищ… Виват, Эмилия Платерувна!..
Живой разговор, обмен новостями служит чудной приправой к скромному завтраку "стрелков"… Но едва он начался, в лагере поднялась тревога. Запели трубы, словно выговаривают быстро, настойчиво:
— На ко-ней!.. На ко-ней… По-ско-рей!.. Затрещали барабаны… Забегали люди, пронеслись какие-то всадники.
Один из них задержался у палаток "стрелков".
— Москали из соснового бора выдвигаются… С вашей стороны, на левом крыле… Сулима… Малиновский… Двенадцать пушек… Целая бригада!
Кинул эту грозную весть — и поскакал дальше…
Мигом убрали завтрак свой "стрелки". Изготовились, приникли за деревьями, выглядывают на короткую прямую просеку, в конце которой — прогалина и затем синеет сосновый дальний бор… Из него показались колонны.
Держа ружье наготове, сосед Эмилии, смеясь, говорит ей:
— Невежи эти россияне! Испортили такую милую пирушку… не дали угостить милого нового товарища…
— Наоборот, они придали больший интерес нашей встрече… И дают нам случай доказать, что мы умеем делать в бою…
Вот уж 500 шагов отделяют россиян от "стрелков"… Молчит лес… Бегут со штыками наперевес ряды россиян… И вдруг, как один выстрел, грохнул широкий залп, стократным эхом отдаваясь и повторяясь в лесу… Пали первые ряды россиян… Другие надбегают…
Время надо, чтобы откусить патрон, забить пулю, надеть пистон свежий и стрелять… Но быстро делают свое дело стрелки. На смены разделились. Пока гремит половина ружей и пробивает просветы в рядах россиян, другие заряжают… Выстрелили первые, вторые уже готовы дать новый залп… И так идет дело колесом… За сто шагов заколебались набегающие ряды… Передние — припадают за прикрытиями… Задние — остановились… Тоже укрываются… Сломлена атака… Не будет рукопашной резни… Но… отчего же реже звучат залпы, которыми отвечают "стрелки" на выстрелы россиян?.. Правда, и вторая атака удачно отбита… Но можно ждать третью… Отчего же слабеет огонь из-за стволов, где укрылись меткие "стрелки"?.. Грозная весть перебежала от человека к человеку.
— Патроны на исходе… И взять негде… Так и во всех других отрядах… Надо скорее отступать…
Лучшие стрелки, бьющие без промаха, собрали к себе остаток патронов; одни забрались на деревья, другие — залегли в траве… Бьют на выбор надвигающихся россиян, офицеров выводят из строя, этим расстраивают ряды… Солдаты остаются без начальника, растерянные, отступают к тылу, своим же мешают подходящим свежим взводам… Этим воспользовались "стрелки", ушли, хотя и с большими потерями…
Хорошо еще, что пан Прозор сбоку ударил с уланами… Ушла вся польская пехота от плена, от истребления, рассеялась в лесу…
На лошадь почти силой посадили товарищи Эмилию… Скачет она… Проехала рощу… Страшевич с ней и двое еще товарищей…
А на поляне — заметили их казаки… Погоня началась…
Хороший скакун спас девушку… Уж настигали враги, но до леса раньше них домчалась она… Коня оставила, конь понесся дальше, ломая сучья по пути. Казаки кинулись на этот топот и треск, полагая, что там и поляки… А Эмилия, пройдя шагов двести в лесной тьме и глуши, вдруг зашаталась, как подкошенная свалилась на мягкий лесной ковер трав и старой листвы…
Очнулась она в избушке лесника, куда на руках отнесли ее Страшевич и товарищи…
После недолгого успеха плохо пришлось "партизанам".
Дибич в начале июня написал Николаю, что восстание в Литве лишило его подвоза провианта, грозит его складам и путям сообщения с Брест-Литовском. Поэтому он сам от Варшавы идет к границам Литвы, а туда посылает сильный корпус, чтобы задушить восстание.
Правда, генералы Пален, Ширман, князь Хилков, Сулима, Малиновский, Майер, Набоков, Отрощенко, Каховский и Опперман наводнили страну небольшими отрядами по две, три и до четырех тысяч человек в каждом… Бартоломеи — сжег Дусяты при реквизиции… Ренегат Вер-цуллин — со своими черкесами — вырезал в Ошмянах все, что там было живого: стариков, детей, женщин. Черкесы, надругавшись раньше над молодыми, после подвергали их пыткам. С кусками тела вырывали серьги из ушей, вырезывали груди девушкам и молодицам, пробивали черепа гвоздями, выжигали глаза беззащитным рассвирепелые азиаты…
Троки с древним замком Гедимина, Свенцяны, Видзь — все опять вернулось в распоряжение россиян. Начались следствия, розыски…
Только те, кто еще укрывался в лесах, терпели, правда, нужду, но были уверены, что их не схватят, не увезут Бог весть куда.
Этьен Гедройц, арцибискуп Самогитии, из Петербурга, где он жил у графа Палена, писал грозные послания своим духовным детям, призывая их смириться, принести повинную… Ксендзам он советовал влиять в том же духе на народ… Призывал кару Неба на бунтовщиков!
Стихло, на вид по крайней мере, опасное брожение.
В это время, как раз 26 мая, разыгралась битва под Остроленкой, имевшая большое значение для партизанских отрядов Литвы и Жмуди, которые еще укрывались кое-где, особенно около Вильны и в Беловежской девственной пуще.
Оборванные, голодающие порою, отряды эти выносили стойко лишения… Их поддерживали слухи, что идет на помощь из Мазовии целый корпус…
Отряд Парчевского в Виленской округе особенно хорошо держался… И туда двинулась Эмилия, когда ее товарищи "стрелки" вернулись под родные кровли Вилькомира…
Глава II
ГЕЛГУД И ХЛАПОВСКИЙ
Gegen der Dummheit den Menschen!
Die Götter selbst kämpfen fergebens.
H. Heine
Дурак закинет камень –
десять мудрых не найдут
.
9/21 мая у Мени проскользнул на Литву небольшой отряд генерала Хлаповского, всего 750 человек и 100 офицеров-инструкторов с пятью легкими пушками, под командою князя Четвертинского и Каченовского.
А уже через неделю весь край наполнился громкими вестями о большом корпусе коронных войск с пушками и пехотой, который овладел Вельском, где ему сдалось в плен 1000 человек, Зельвой, Оранами, снова отбил Троки у россиян. Под Гайновщизной разбил генерала Линдена, отнял пушку и взял в плен 500 человек. В Лиде взял еще две пушки и заставил сдаться весь гарнизон.
Плодились и росли самые невероятные вести… Хлаповского с его "авангардом главной армии", как он называл свой отряд, видели чуть ли не в одно и то же время в разных местах, отстоящих одно от другого на десятки, на сотни верст.
Население снова зашевелилось. Отовсюду стали стекаться партизаны к польскому генералу в одиночку и целыми бандами.
Подходя к Слониму, Хлаповский узнал, что там стоит большой отряд гвардии с цесаревичем Константином.
Желая избежать боя, грозившего уничтожением его маленьким силам, Хлаповский решил взять хитростью. Княгине Ловицкой, сестре своей жены, он написал самое вежливое и почтительное письмо, в котором по-родственному предупреждал, что идет в авангарде целого польского корпуса и очень бы не желал причинить лично неприятность ей, княгине, и ее августейшему супругу. Почему предлагал принять меры, чтобы избежать кровавого столкновения.
Хитрость удалась. Цесаревич отвел гвардию к Минску, и Хлаповский со своею тысячью храбрецов быстро миновал это опасное место…
Когда россияне узнали об обмане, — он был уже далеко. При Узугоще одержал новую победу над небольшим отдельным отрядом россиян.
