— Падайте, Ваша светлость!
Макс, не раздумывая, упал и перекатился к стене. Из дверей и окон десяток стволов выпалили в швейцарцев. Пули и картечь не нанесли врагам больших повреждений, но вызвали замешательство, благодаря которому Макс успел вскочить и добежать до такой близкой двери. Из окон его поддержали, застрелив ближайших преследователей. В дверь Максимилиан буквально влетел, получив ощутимый толчок в спину от маленькой, но очень настойчивой свинцовой пули. За его спиной Йорг тут же захлопнул дверь и задвинул засов.
Швейцарцы ничуть не обрадовались, захватив пустой двор, где их безнаказанно отстреливали из окон, и, потеряв ещё несколько человек, быстро вернулись за баррикаду, где и обосновались, продолжая перестрелку.
Вставая на ноги, Макс увидел в открытой противоположной двери ландскнехтов, защищавшихся уже во дворе. Йорг, который уже перешел с фитилем к направленному в ту сторону рибадекину, и собирался дать сигнал к отступлению и залп по наступающим швейцарцам, не успел его остановить.
Соотношение сил на главном направлении к тому времени изменилось в пользу швейцарцев. Да, фон Хансберг сдерживал наступление, против него, кстати, держали строй всё те же трое, но разность потерь уже была сильно не в пользу ландскнехтов, а чего ещё ожидать, когда противник превосходит и числом, и опытом, и снаряжением.
Вид сверху — ландскнехты, а их осталось едва ли пара десятков, расступаются перед бегущим Максом, и он с разбегу из-за спины фон Хансберга вылетает на Полпаттона и пробивает ему кирасу на груди колющим ударом.
Основная масса швейцарцев на секунду замерла, а фон Хансберг ловким ударом снес голову одному из меченосцев. Макс не смог выдернуть свой клинок, но алебарда Полпаттона буквально упала в руки. Колющий в лицо — второй меченосец тоже убит. Бык, который долго не мог освободить ногу, и только теперь добрался до передовой, бросился на фон Хансберга, снова ему удался прием с зацепом клинка, они оба развернулись лицом к своим, спиной к противнику. Тут же немца кто-то ткнул пикой под колено, оберст упал, не успел он коснуться земли, как на доспех обрушился ураган ударов. Швейцарца Макс алебардой с большого замаха ударил по шлему. Подбородочный ремень лопнул, шлем слетел с головы и отчасти погасил удар. Ошеломленный толстяк в недоумении сел на землю, смешно вытянув ноги. От удара такой силы древко алебарды сломалось, и Макс остался посередине один с трехфутовой палкой против строя швейцарцев.
Йорг скомандовал отступление, Макс вместе со всеми повернулся и побежал, его почти догнали, но он свернул в сторону, а рибадекин всеми десятью стволами выстрелил в упор в набегающую толпу.
Швейцарцы попали в ту же ситуацию, что и по ту сторону дома. Окованные железом двери рубить нечем, а для арбалетчиков в окнах двор как на ладони. Нападающие отступили за баррикаду, унося наиболее важных раненых и убитых.
Неожиданно появился сбежавший из лазарета Безумный Патер. Лицо бледное, дышит с трудом, но тащит четыре больших хозяйственных топора.
— Девочки, мать вашу! Овцы! Что встали? Хватай топоры, руби двери!
Несколько человек воодушевлено подбежали к нему и расхватали топоры. Вдруг Патер схватился за живот и упал. Прихожане поняли это как знак, того, что сейчас не время, чтобы завершить штурм. Окованные железом двери выглядели достаточно крепкими, чтобы не лезть к ним с топором без гарантированной божьей помощи. Лестниц, чтобы штурмовать через окна, не было. Никто не знал, что и как делать, потому что командира только что убили.
Но вдруг из ближайших к башне окон второго этажа вырвались языки пламени.
— Матерь Божья, — удивленно произнес Бык, все ещё сидя на земле и держась за голову, и, моментально оценив ситуацию, зычным голосом отдал команду, — быстро все к дверям, никого не выпускать!
Воды у осажденных было в избытке, но источник находился в башне, а дверь, ведущая из башни в новое крыло, оказалась как раз в самом горячем месте. Весь немногочисленный гарнизон башни бросился вниз за водой, потом на второй этаж, вниз-вверх, вниз-вверх…
Тем временем, швейцарцы, встав полукругом у дверей с обеих сторон горящего здания, добросовестно и без лишних эмоций добивали выбегающих из огня итальянцев и ландскнехтов. Когда внутри дома рухнули перекрытия, Бык вытер пот со лба, размазав пепел по лицу, повернулся в направлении площади и громогласно крикнул:
— Учитесь, сынки!
Потом переглянулся с немногочисленными выжившими ветеранами и негромко добавил:
— На сегодня хватит. Скоро зайдет солнце, надо побыстрее собрать наших раненых, пока их ещё можно отличить от убитых.
Макс лежал на полу, не торопясь снимать доспехи. Усталость навалилась внезапно, как только закрылась дверь. Йорг присел рядом.
— Максимилиан, ты в порядке?
— Я вроде бы даже не ранен.
— Помочь снять доспехи?
— Потом, дай полежать немножко.
— Ваша милость, — Йорг перешел на официальный тон, — Вам надо немедленно снять доспехи и переодеться в сухое, иначе простудитесь.
— Не торопи меня, — простонал Макс тоном капризного ребенка.
Йорг уже открыл рот для очередной порции нравоучений, но его прервал женский крик сверху.
— Пожар!
Макс вскочил как ужаленный. Немного надо времени, чтобы расстегнуть дюжину пряжек — вот уже доспех лежит на полу грудой железа, а оба мужчины бегут наверх с вёдрами воды. Наверху ландскнехты сбивали мокрыми тряпками огонь с двери в новое крыло. Йорг, выплеснув на огонь оба ведра, в мгновение ока выстроил гарнизон башни в цепочку, начиная с Макса, который поднимал полные вёдра из колодца и заканчивая собой, как наиболее опытным пожарником. Попавшиеся под руку Марта и Гертруда были привлечены к возврату пустых вёдер.
Новое крыло занялось быстро и сгорело бы дотла, как его ни туши. Над башней занялась крыша. Если бы не дождь, к вечеру бы сгорела и башня, но жара, весь день предвещавшая дождь, наконец-то уступила место сильному ливню. Ливень пришел с верховий Швайнрейна, потушил развалины нового крыла и обгоревшую крышу башни, остудил раскалённые крыши и смыл кровь с булыжных мостовых. Уровень воды в Швайнрейне до темноты поднялся на четыре фута. Плотина выстояла, но луг на западном берегу, где стоял лагерь швейцарцев, превратился в болото.
Узкие, похожие на бойницы, окна "большого зала" были застеклены маленькими квадратными стеклышками, вправленными в свинцовую сетку. За окном шумел ливень, стуча по крыше и окнам. При штурме уцелела едва ли половина стекол, а в пустые квадратики задувал холодный вечерний ветер с гор, оставляя на полу мокрые квадратики от дождя. В большом камине, почти доходившем до потолка с выступающими балками, лежала жалкая кучка пепла, и по башне по-хозяйски сверху донизу разгуливал сквозняк.
Мебели в доме, где долгое время никто не жил, сохранился необходимый минимум: несколько старых резных сундуков и сервант для посуды и столовых приборов. Стола в современном понимании не было, традиционно в качестве стола использовалась отдельная столешница, положенная на козлы. Ещё с обеда «стол» оставался в собранном положении и даже накрытым большой скатертью, опускавшейся до пола и закрывавшей ножки. Сиденья к нему прилагались весьма разнообразные: пара длинных скамей со старомодной резьбой под стать сундукам, несколько разнокалиберных стульев и табуретов, принесенных горожанами в процессе подготовки старого дома к визиту хозяйки, отреставрированное старое кресло со спинкой и подлокотниками, предназначенное для хозяина дома.
После того, как в башне потушили начавшийся было пожар, Марио осторожно выглянул из окна. Швейцарцы утаскивали со двора своих убитых и раненых. Ставить сегодня последнюю точку в бою за город они вроде бы не собирались.
Какое-то время перепачканные золой и порохом, мокрые от крови и воды защитники толпились на втором этаже, потом, когда Марио принес весть о том, что штурма сегодня уже не будет, на лицах ненадолго появились улыбки. Все понимали, что не сегодня, так завтра их участь будет решена. На плен надеяться бессмысленно, а для того, чтобы защитить хотя бы башню, не хватало людей. Из стрелков, кроме Марты и Марио, осталось ещё трое, в том числе один итальянец-арбалетчик средних лет и двое ландскнехтов-новобранцев последней вербовки.
Из пехотинцев, вышедших на баррикаду со стороны площади вместе с оберстом, в башню ни попал никто, все оставшиеся отступили согласно первоначального плана в новое крыло. Из тех, кто сражался вместе с Максом, остались шестеро. Эрик и пять его товарищей, последние выжившие из тех, кто штурмовал тот самый холм с артиллерией когда-то давно, почти две недели назад. Из них двое ранены, один в руку, другой в ногу. Раны легкие, при наличии квалифицированной медицинской помощи зажили бы за недельку, а при отсутствии неквалифицированной — за семь дней, но на ближайшие день-два этим камрадам вступать в активные боевые действия вредно для здоровья.
