Ознакомительная версия.
На них никто не обратил внимания: все жадно смотрели только на смертельный поединок. Князь Борис без потерь домчался до половецкого знамени, схватил его и тут же лихо развернул своего коня.
Половцы опомнились слишком поздно. Но — опомнились, вскинули луки, тучи стрел посыпались на конников князя Бориса.
На ускользающее на глазах знамя глянул и хан Китан. Всего на мгновение, но этого мгновения Мономаху хватило, чтобы вонзить меч в его грудь.
Поединок завершился, однако половцы, казалось, и не заметили гибели собственного вождя. Все их внимание было устремлено в эти мгновения на знамя. Стрелы продолжали лететь во всадников, увозивших от половцев их честь.
На князя Мономаха, неспешно возвращавшегося к своим, никто из половцев не обратил даже внимания. Украденное знамя, символ чести, было дороже спины победителя.
Удалось уцелеть и князю Борису. Кто-то из его конников во время бешеной скачки перехватил знамя из его рук, и в князя не угодила ни одна стрела. А вот воина, который понес знамя, стрела догнала, но князь Борис успел на скаку поднять с земли знамя и скрыться с ним за холмом.
Удельные князья, воеводы и подвоеводы — все те, кто с замершими сердцами наблюдал за поединком, — бросились к Мономаху, крича что-то восторженное, радостное. Кто-то пытался обнять его…
— После полной и окончательной победы! — крикнул Мономах. — Тогда радоваться будем, когда окончательно разгромим половцев!..
— А я сейчас порадуюсь, мой великий князь, — пророкотал кто-то за его спиной.
Мономах оглянулся.
Перед ним стоял наместник великого князя Киевского Ратибор. Мономах обнял боярина. Шепнул:
— Прими мою…
— Чего уж там.
— Все члены Военного совета — в Клянск, в залу совещаний. Найти начальника разведки Свирида и знахаря Меслима!.. — Кричать уже не следовало, все были рядом, но после смертельной схватки с ханом половецкой орды Мономах никак не мог успокоиться и говорить своим обычным голосом.
Наконец, собрались в Клянске, в зале совещаний. Тут уж было не до чинов, садились, где удобнее, и единый воевода сразу же взял слово.
— У нас от силы — час, может, полтора, не боле. Десять туменов половецкого войска отнюдь не разгромлены, они по-прежнему перед нами. Опомнятся, считайте, через час. Их поведут ханы Боняк и Тугоркан. Более сорока тысяч сабель. Четыреста тысяч стрел. Повелеваю князю Борису Тмутараканскому кусать их короткими выпадами при первой возможности, как только подставят свои тылы. Именно кусать и тут же отходить, князь Борис. Это будет держать их в напряжении, заставит оглядываться, а значит, на какое-то время упускать из рук управление. То же самое, по мере возможности, делать начальнику разведки Свириду. Только укусы, Свирид, только укусы…
Все напряженно молчали.
— Князю Борису — кубок славы, — сказал Меслим. — Он половцев к нам привязал, теперь не уйдут.
— Поклон тебе, князь, и наша благодарность, — хрипло, с трудом сказал Мономах.
Он вымотался в поединке. Пот до сей поры ручьями тек по телу под глухой византийской броней. Мономах кое-как снял с головы шлем, положил его на стол.
— Боняк очень неплохой полководец, — сказал Свирид. — Выдвигался на должность единого вождя, но по голосам уступил Китану.
— А Тугоркан? — спросил Железян. — Тоже выдвигался?
— Тоже неплох, но — староват, — усмехнулся Свирид. — Воюет, как привык, упрям и стоек в обороне. Неожиданностей не любит.
— Учтите это, князья, — заметил Мономах. — Постарайтесь голову ему закружить.
— Сделаем, — сказал кто-то из князей.
— Позволишь мне, мой князь? — спросил Меслим. — Хочу всем напомнить.
— Напомни, ведун.
— Кони половецкие давно пить хотят, — неспешно начал Меслим. — Половцы это понимают, а потому будут рваться к Клянке.
— Это — моя забота, — сказал Добрыня. — Ни к воде, ни к мосту не пущу.
— Они не будут атаковать в лоб, — вдруг негромко сказал Мономах.
— Почему так решил? — спросил Железян.
— Потому что их двое, — задумчиво продолжал Мономах. — А слава достается одному…
Все промолчали. А Железян заметил:
— Поменяли одного умного на двух дураков. Ну, а что изменилось?
— Они не дураки, — усмехнулся Меслим. — Они — соперники.
— Не будут, — задумчиво повторил Мономах. — Соперники…
— А если с отчаяния? — спросил Волынский князь Давид Игоревич. — Кони пить хотят, к воде рвутся. Непоенные кони у половцев.
— Кони пить хотят… — Мономах вздохнул. — Это сейчас основа для половцев. Будут рваться к Клянке — там главная схватка. Здесь оставить две дружины удельных князей под общей командой князя Волынского. Пленных не брать, князь!
— Не брать, — подтвердил князь Давид.
— Какие уж тут пленные, когда самим жрать нечего, — усмехнулся Железян.
— Все внимание — на левую и правую руки войска, — сказал Мономах. — Опасен удар слева — значит, туда самого опытного воеводу. Воеводу Железяна с его Отдельной дружиной.
— Упрусь, — буркнул Железян.
— И — пограничную стражу во главе с Ратибором. Старший — Железян.
— Добро.
— На правой руке — все удельные дружины под началом Червонорусского князя Володаря.
— Костьми ляжем за Святую Русь, — сказал князь Володарь.
За спинами сидевших раздался крик:
— Строятся!.. — Все оглянулись. В зал вбежал начальник разведки Свирид. — Половецкое войско строится для конной атаки. Двумя конными группами в обхват наших ратей.
— Вот и пришла пора ложиться костьми за Святую Русь, — вздохнул Мономах. — По местам, братья мои! По местам!..
Раздались крики князей и воевод: «За мной!.. За мной!.. За мной!..»
Вопреки обыкновению обе волны половцев мчались молча. Это было и непривычно, и странно, и Мономах крикнул:
— Сами пить хотят!.. Поэтому и рты не разевают!.. Не пускать их к реке!.. Не пускать!..
— Не пущу!.. — донесся до него голос Ратибора.
— Добрыня, бей по коням, спешенных они сами потопчут!..
— Стрелки, к бою!.. — крикнул Добрыня. — Бить по коням!..
Со смертным шорохом полетели стрелы. Вот рухнул конь, пронзенный стрелой Добрыни, но всадник был опытным: успел спрыгнуть с падающего коня и спрятаться в какой-то выбоине. А лучники Добрыни продолжали обстреливать атакующих, не всегда попадая, но сея среди них нешуточную сумятицу.
И тогда странным басом пропела длинная стрела из лука самого Мономаха. В отличие от стрелков Добрыни, Мономах целил во всадника. И скакавший впереди половец, за которым мчались другие к речке Клянке, поймав грудью стрелу, упал с коня. Но и после падения своего предводителя половцы не замедлили скачки к желанной воде, где держали оборону Железян со своей Отдельной дружиной и Ратибор со своей пограничной стражей.
— Стоять намертво, к реке не пускать!.. — что есть силы крикнул им Мономах.
Он стрелял только по всадникам, которые вели свои тумены, убивал их, но половцы, не обращая внимания на то, что падают их вожди, продолжали рваться вперед, пока у их коней еще были на этот рывок последние силы.
Лишь потом, заново провертев в уме весь бой, Мономах понял, что впереди у половцев скачут не вожди, а опытные воины. Но в конце концов и это вело тогда к победе.
Мономах продолжал вышибать всадников одного за другим, но вовремя сообразил, что руководство сражением сейчас куда важнее. Отложив лук, он повелел Павке собрать к нему в Клянск всех гонцов, заранее выделенных для связи.
Гонцы прибежали тотчас. Это была молодежь, еще не достигшая возраста воинов.
— Ты, — Мономах имени не спросил, времени не было, — на связь с Железяном. Он стоит на берегу речки, левее городка. Скажешь, чтоб зубами держал, чтоб не пускал к реке половцев.
— Понял, — сказал гонец и исчез.
Мономах очень боялся, что ордам удастся прорваться к речке, напоить коней и после этого задавить русские рати численным превосходством. И потому второго гонца он направил в центр обороны с повелением князю Володарскому немедля уводить свои силы в помощь Железяну.
— Передай князю Мономаху, что отвожу все свои силы к Железяну, — сказал гонцу князь Володарский. — Я не дам половцам напоить своих коней!..
Гонец умчался, а князь повел свои рати кружным путем, чтобы половцы не заметили передвижения.
Вернулся гонец, посланный к воеводе Железяну. Вернулся с печальным известием:
— Убит боярин Ратибор. Перед смертью велел передать тебе, великий князь, что он до конца исполнил данную тебе роту.
— Вот и спину мою некому прикрывать, — горько усмехнулся Мономах. И украдкой смахнул слезу.
Он не знал, что князь Володарский, перед тем как увести свои рати, предупредил князя Тмутараканского, что уходит по повелению единого воеводы. И князь Борис Тмутараканский тут же занял его место, оставив коней в Клянске под присмотром коноводов.
Ознакомительная версия.
