— Ну, как прошла свадьба?
И тут Ребекку, как говорится, понесло. Она что, ждала столбом этого охламона, надела то самое платье, что и на свадьбу сестры, потом терпела его попытки что-то выдавить из себя, мол, обещал сказать что-то важное. И это важное — поинтересоваться свадьбой сестры? Да, Ривка позволила себе высказать Валику, что она думает по этому поводу. Цветы полетели на траву, жалко, что такой красивый букет нарвал, нетушки, не будет больше у меня свиданий с этим мямлей! А никто пока на свидания не приглашает. Может быть, все дело в моем характере? Может быть, надо было дать ему время, чтобы сказал то «самое важное»? Хм… Да нет, хотел бы сказать, так сказал бы — и точка! На этом воспоминание девушки закончилось и Ребекка снова уставилась в окно. Показались приземистые домики — это начиналась Жмеринка, небольшой городок, который в силу своего расположения стал одним из самых крупных железнодорожных узлов на Украине, сюда стекались грузопотоки со всего Юго-Запада Украины и шли дальше, на Север и Восток. Именно из местного депо выходили бронепоезда и выступали отряды рабочих, поддержавших Революцию, отсюда отправлялись войска к западным границам страны, так что городок был небольшим, но очень и очень важным.
Как всегда, поезд из Могилева опоздал. Опоздал на час. И вся надежда была на то, что и поезд на Винницу по каким-то причинам задержится. Но надежды были тщетны. Ребекка выбежала на нужную платформу, увидела ее пустую, грязную и заплеванную семечками, значит, не повезло. Теперь надо было ждать почти три часа, пока подойдет проходящий и можно будет попытаться уехать на нем. Девушка отправилась к кассам, в надежде, что удастся взять билет на Винницу. Было довольно зябко. Ребекка выехала из Могилева рано утром, хотя и накинула на себя вязаную кофту (которую связала Моня практически перед свадьбой), но май не был жарким, наоборот, утро было бодрящим, а в Жмеринке прибавился противный ветерок, который пробирал до костей. В сумке молодой учительницы кроме документов были еще два кусочка хлеба и кусок курочки, а еще мама завернула в отдельную провощенную бумагу кусок брынзы. Захотелось не столько есть, сколько выпить чего-то горячего. Но сначала касса. Все остальное — потом, когда билет будет на руках. Касса встретила девушку привычной толчеей, но каким-то образом в этом подобии очереди удалось добраться до окошка кассира. Еще большим чудом оказалось то, что кассира удалось упросить найти билет. Как она сказала — выдала бронь. Чью бронь Ребекка не уточняла, но была кассиру благодарна — если бы не взяла билет, то пришлось бы ждать еще полтора часа, пока не отправился бы прямой из Жмеринки на Винницу, а тогда успевала ли она? Этого молодая учительница предположить не могла. Теперь можно было и зайти в буфет. Денег тратить не хотелось, но даже толкание около кассы не смогло выжать из тела холод майского промозглого утра. Девушка вышла на перрон, облака темно-свинцового цвета плотно нависли над Жмеринкой, грозя дождем. Хорошо, что мама настояла, и она взяла зонтик. Только бы не было грозы! Порыв холодного ветра вернул Риву от погодных размышлений в реальность. Буфет!
Буфет в Жмеринке находился в центре зала ожидания. Ожидающие отправления пассажиры плотно заселили скамейки, в основном, что-то жуя, достав из бездонных вещевых мешков тряпицы, в которые были завернуты съестные припасы. Около буфета было тоже людно, но все же не было такой толчеи, как у касс, да и люди вели себя скромнее, скорее всего, от голода. Ребекка без проблем взяла стакан чаю, осмотрелась, около стоек места не было, пришлось отойти к окну. Есть она не хотела, еще предстояла дорога обратно, тогда и перекусит. А пока, обжигаясь, аккуратно прихлебывала чай, и даже начала согреваться. Согреваться не только от того, что горячий стакан согревал руки. Она какое-то время смотрела, как быстро растворяется сахар в стакане, помешала его ложечкой и сделала первые два глотка.
— Рива! Здравствуй!
Девушка услышала знакомый голос и вздрогнула. Ну вот! Даже чаю не попьешь! И в Жмеринке отыщут! Она развернулась на голос и обомлела — это был Аркадий, тот самый молодой политрук, который вместе с нею участвовал в «Синей блузе». Он был в форме, в руках держал видавший виды чемодан, был сильно похудевшим, вот только черные глаза смотрели неожиданно тепло и радостно.
— Аркадий, здравствуй! Хочешь чаю? — неожиданно для себя, именно брякнула Ребекка. Честно говоря, она совершенно не знала что сказать, потому что не ожидала его увидеть, тем более здесь. Ведь он как получил новое назначение, так ни слуху о нем, ни духу, ни весточки. И как бы извиняясь за неудачную фразу, добавила, — Сегодня как-то холодно. Ты как тут оказался?
— Нет, спасибо, пей, согревайся. — Он молча достал из своего чемодана плащ и накинул ей на плечи. — Твоя кофта от ветра не спасет. У меня новое предписание. Отправлен в распоряжение пограничного отряда, хочу проситься обратно в Могилев. А как ты?
— … Аркадий неудобно. — Рива повела плечом, как будто хотела избавиться от теплой накидки.
— Неудобно мерзнуть на ветру… — Откуда у него такая уверенность он и сам не мог понять.
— У тебя есть немного времени? — Рива сделал еще пару глотков, и почувствовала, что совершенно согрелась.
— У меня до отправления поезда двадцать две минуты. Так что время есть. Немного.
— Я еду в Винницу, хочу подать документы в педагогический, на заочное. Надо окончить образование. А то учитель без диплома. — Рива смущенно улыбнулась.
— Ну, ты учитель от Бога, — Аркадий улыбнулся, добавил, — так твои дети говорят.
— А у нас «Синяя Блуза» распалась. Нет, мы еще собираемся, но как-то все затихло.
— Почему? Это ведь было так здорово!
— Было… Потом Есика вызвали в райком. О чем там говорили, он так и не сказал, но посоветовал нам с этим завязывать и сам из нашего коллектива ушел. Мы еще держимся на энтузиазме Моськи, только он такой — запалился быстро, и быстро погас. Пыжился сначала, что без Есика обойдемся, так нет, куда мы без Еськи, как ни крути, он делал то, что другим не удавалось. Мы были как одна машина. А теперь мы машина без мотора.
— И вместо сердца пламенный мотор, — несколько грустно произнес Аркадий. — Так что, товарищ Луферман так быстро сдался? Ему одного разговора в райкоме было достаточно? Он ведь никого не боялся. Или я не прав?
— Никого, вроде бы не боялся… — Рива допила чай и уставилась на Аркадия.
— А что ты, как, от тебя никаких вестей не было?
— Был на финской…
И Аркадий увидел, как расширились глаза Ривы, как в них блеснуло что-то похожее на слезу.
— На финской? И как ты там…
— Холодно было, да и не сказать, что я там… Ранили быстро. Отлежался. Теперь новое назначение получил.
— Серьезно ранили?
— Не так, чтобы серьезно, не так чтобы ранили, — попытался отшутиться Аркадий.
— Нет, я чувствую, что серьезно, — сказала девушка. Она смотрела на парня и понимала, что прониклась к этому парню каким-то особым доверием. Вот он никогда ни в какой ситуации не стушуется. Вот он никогда точно не подведет.
— Мог бы и написать. — Рива упрекнула Аркадия, но старалась сделать это не грубо, чтобы не обидеть. Но эти ее слова разбудили в сердце парня настоящий огонь.
— Я хотел, только не знал, как ты это воспримешь.
— Как? — Рива пожала плечами. — Наверное, хорошо бы восприняла.
Аркадий улыбнулся.
— Тогда, если не попаду в Могилев, я тебе напишу. Хорошо?
— Да, пиши, я отвечу. — и неожиданно добавила: — у меня Моня, старшая вышла замуж. Помнишь, Арончика Каца, она с ним встречалась. Теперь они муж и жена.
— Я рад за нее. — Аркадий посмотрел на часы. Было время. Он не мог позволить себе опоздать, а так хотелось задержаться. Нельзя. Он должен быть в штабе погранотряда вовремя.
— Мне пора. До свидания, Рива. — Аркадий подхватил чемодан и пожал протянутую руку.
— До свидания, Аркадий. Ты пиши, не бойся. Я не страшная, и не кусаюсь. — И Рива выдавила из себя улыбку. Ей расставаться тоже не слишком хотелось. Она как-то согрелась. И душой, и телом.
