В спальне Танит — слабый свет.
Серраманна и десять наемников поползли по влажной от росы земле, добрались до плиточного покрытия, окружавшего дом и ворвались внутрь.
Служанка испуганно закричала и уронила масляную лампу из терракоты, которая, упав на пол, разбилась. Несколько минут царила неразбериха: наемники сражались с невидимыми противниками и крушили мебель ударами мечей.
— Спокойно! — заревел Серраманна. — Свет, быстро!
Зажгли другие лампы. Дрожащая служанка оказалась пленницей двух воинов, угрожавших ей своими мечами.
— Где Урхи-Тешшуб? — спросил Серраманна.
— Когда он заметил, что хозяйка исчезла, он вскочил на своего лучшего коня и умчался галопом.
От досады сард вдребезги разбил кулаком критскую глиняную вазу. Сработал инстинкт воина, хетт, почуяв опасность, обратился в бегство.
Быть допущенным в кабинет Рамзеса для Серраманна было все равно что проникнуть в сердце самого тайного святилища страны.
Там уже были Амени и Меренптах.
— Госпожа Танит дала показания визирю и возвратилась в Финикию, — доложил Серраманна. — Согласно многим свидетельствам, Урхи-Тешшуб направился в Ливию. Значит, он присоединился к своему союзнику Малфи.
— Это только предположение, — заметил Амени.
— Нет, уверенность! Урхи-Тешшуб не нашел бы лучшего убежища, и он никогда не откажется от борьбы с Египтом.
— К сожалению, — сказал Меренптах, — нам не удалось установить местонахождение лагеря Малфи и его людей. Ливиец постоянно меняет его. Если подумать, то наша неудача обнадеживает, она доказывает, что Малфи не смог собрать настоящую армию.
— Наша бдительность не должна ослабевать, — приказал Рамзес. — Союз двух жестоких и злобных людей представляет немалую опасность.
Серраманна принял важный вид:
— Ваше Величество, у меня есть к вам просьба.
— Слушаю тебя.
— Я убежден, что мы снова встретим на пути Урхи-Тешшуба. Я давно уже жажду сразиться с ним и убить его собственными руками, и поэтому прошу Фараона предоставить мне такую возможность.
— Согласен.
— Спасибо, Ваше Величество. Каким бы ни было будущее, благодаря вам моя жизнь будет прекрасной.
Сард удалился.
— Похоже, ты чем-то озадачен, — сказал Рамзес Меренптаху.
— После бесконечных блужданий по пустыне Моисей и евреи приближаются к Ханаану, который они считают Землей Обетованной.
— Как, должно быть, счастлив Моисей!
— Но этого нельзя сказать о местных племенах. Они опасаются воинственности евреев. Вот почему я еще раз прошу разрешения на военное вмешательство, чтобы избавиться от этой опасности.
— Моисей так или иначе добьется своей цели и создаст страну, где его единоверцы будут жить на свой лад. Это именно так, сын мой, и мы не будем вмешиваться. Возможно, завтра нам предстоит вести диалог с этим новым государством и, может быть, станем его союзниками.
— А если евреи станут нашими врагами?
— Моисей не будет враждовать с Египтом. Занимайся ливийцами, Меренптах, а не евреями.
Младший сын Рамзеса не стал настаивать. Хотя его и не убедили доводы отца, он посчитал своим долгом подчиниться.
— Мы получили известия от твоего брата Хаттусили, — сообщил Амени.
— Плохие или хорошие?
— Император Хаттусили думает.
Хаттусили мерз, даже когда палило солнце. Ему не удавалось согреться в крепости с толстыми каменными стенами. Прислонившись к широкому камину, где потрескивали дрова, он снова прочел Путухепе предложения Фараона Египта.
— Дерзость Рамзеса неслыханна! Я отправил ему укоряющее письмо, и вот что он осмелился мне ответить: он желает заключить новый дипломатический брак с другой хеттской принцессой. Более того, чтобы я сам приехал в Египет!
— Прекрасная идея, — одобрила императрица Путухепа. — Твой визит докажет, что мир между нашими народами — необратим.
— Что это ты вздумала! Я, император хеттов, унижусь до подданного Фараона!
— Никто тебя не просит унижаться. Будь уверен, нас примут со всеми положенными нашему сану почестями. Письмо с согласием написано, тебе осталось только приложить к нему свою печать.
— Нужно еще подумать и начать переговоры.
— Время на раздумья истекло, будем готовиться к отъезду в Египет.
— Никак ты стала главой хеттской дипломатии?
— Моя сестра Нефертари и я построили мир, пусть же император хеттов укрепит его.
Путухепа обратила свою восхищенную мысль к самому обворожительному человеку, которого она когда-либо знала, к Аша, другу Рамзеса, живущему сейчас в царстве теней. Для него этот день стал бы днем радости.
Когда Мат-Гор узнала новость, которая привела в волнение весь Египет, то есть объявление о визите хеттской императорской четы, она подумала, что ее возвратят ко двору. Конечно, она вела роскошную жизнь в гареме Мэр-Ур и без устали наслаждалась бесчисленными удовольствиями, но Мат-Гор не царствовала.
Хеттка написала длинное письмо Амени, личному писцу Фараона, в котором она требовала, чтобы ей позволили вернуться в Пи-Рамзес и встретить императора и императрицу хеттов.
Ответ, подписанный Рамзесом, был резким: Мат-Гор не будет присутствовать на церемониях и останется в гареме Мэр-Ур.
После вспышки сильного гнева хеттка задумалась: разве она не навредит Фараону, помешав прибытию Хаттусили? Одержимая этим планом, она как бы невзначай встретилась с жрецом-ритуалистом, прослывшим великим знатоком своего дела.
— В Хеттии, — сказала она, — мы часто спрашиваем прорицателей, чтобы узнать будущее. Они читают по внутренностям животных.
— Это немного… непристойно, как вы думаете?
— Вы используете другие методы?
— Только Фараон может определить будущее.
— Но ведь вы, жрецы, владеете некоторыми секретами.
— Существует общество государственных магов, но их обучение длится очень долго.
— Вы не обращаетесь к богам, чтобы узнать будущее?
— При определенных обстоятельствах верховный жрец Амона с разрешения царя вопрошает о предстоящих событиях, и бог отвечает через своего оракула.
— Я полагаю, каждый подчиняется его решению.
— Кто осмелится восстать против воли Амона?
Почувствовав сдержанность жреца, Мат-Гор не стала ему больше докучать.
В тот же день, приказав слугам хранить молчание о ее отсутствии, она отправилась в Фивы.
Наконец, смерть с ласковой улыбкой вспомнила о почтенном возрасте Небу, верховного жреца Амона, который угас в своем маленьком домике у священного озера Карнака с уверенностью, что он хорошо послужил таинственному богу, первопричине жизни, и Фараону Рамзесу, его представителю на земле.
Бакхен, второй прорицатель Амона, сразу же предупредил царя. Тот прибыл оказать последние почести Небу, одному из тех честных людей, благодаря которым не прерывалась египетская традиция, какими бы ни были атаки сил зла.
Траурная тишина царила в огромном храме Карнака. Отслужив обряд зари, Рамзес встретил Бакхена около гигантского скарабея, который находился в северо-западной стороне, недалеко от священного озера, и символизировал возрождение солнца после победы над тьмой.
— Настал час, Бакхен. Со времени нашей первой встречи ты прошел долгий путь. Если храмы Фив великолепны, то они частично обязаны этим тебе. Твое руководство безупречно, и все довольны твоим управлением. Да, настал час назначить тебя верховным жрецом Карнака и первым прорицателем Амона.
Хриплый голос бывшего инспектора конюшен задрожал от волнения:
— Ваше Величество, я не думаю… Небу, он…
— Небу уже давно предложил тебя в качестве своего преемника, а он умел судить о людях. Я передаю тебе его трость и золотое кольцо, знаки отличия твоего нового сана. Теперь ты будешь управлять святым городом и следить за его процветанием.
Бакхен с трудом приходил в себя. Рамзес почувствовал, что он немедленно приступит к выполнению своих бесчисленных обязанностей, не думая о собственной выгоде.
— Мое сердце не может молчать, Ваше Величество. Здесь, на юге, некоторые наместники потрясены вашим решением.
— Ты говоришь о визите императора и императрицы хеттов?
— Да.
— Многие наместники севера разделяют их мнение, но этот визит состоится, так как он укрепит мир.
— Многие жрецы желают вмешательства оракула. Если бог Амон даст вам свое согласие, все протесты прекратятся.
— Подготовь церемонию оракула, Бакхен.
По совету управляющего гаремом Мэр-Ур Мат-Гор постучала в нужную дверь: в дверь богатого сирийского купца, от которого не ускользало ни одно событие фиванской жизни. Он жил в роскошном имении на восточном берегу недалеко от храма Карнака и принял царицу в зале с двумя колоннами, украшенном росписью, изображающей ирисы и васильки.
