«…В то же лето 6524 от сотворения мира вошёл князь Ярослав в Киев, а Святополк окаянный с женой своей бежал в Ляшскую землю», - Кузьма, свернув свиток, положил меж княжьих книг.
Вавельский замок в Кракове оживал в зимнюю пору, когда из Гнезно наезжал король Болеслав со своими рыцарями и многочисленными холопами.
Замок Вавель на островке. Замшелые стены, узкие прорези бойниц, четырёхугольные и островерхие башни.
Дорога от Кракова обрывается у широкого затопленного рва. По утрам и вечерам далеко окрест раздавался резкий скрип цепей. То с сумерками подымали и поутру опускали навесной мост. Поднятый мост служил и первыми воротами в замок.
Зима в тот год выдалась, как никогда, промозглая. Лили обложные дожди, висели плотные туманы. Погожие дни выдавались редко, и потому, как только проглянуло солнце, Болеслав объявил, что быть потехе. Скорые гонцы поскакали в ближние и дальние поместья, созывая шляхтичей на забаву.
Тем временем на замощённый булыжником двор замка холопы вкатили клеть с диким медведем. Зверь метался, ревел.
Неподалёку другие холопы устанавливали помост для короля, дощатые скамьи для гостей.
Ночь прошла в суете. Спозаранку начали собираться гости. Старые и молодые шляхтичи в сопровождении разряженных пани и паненок съезжались в замок. Потеха началась после утренней трапезы. В сопровождении рыцарей Болеслав не спеша направился к помосту. На короле алый, отороченный мехом, кунтуш, соболья шапка, на ногах мягкие, зелёного сафьяна, сапоги. Взойдя на помост, он постоял с минуту, потом, пригладив пышные усы, умостился в плетённом из лозы кресле.
Гости усаживались на скамьях с шумом, препираясь за места поближе к королевскому помосту. Не обращая внимания на шляхетскую перебранку, Болеслав подал знак, и голосистый глашатай прокричал:
- Ясновельможные Панове, кто удаль испытать желает?
На скамьях затихли, а глашатай, подняв короткое копье, взывал с перерывом:
- Шляхта и рыцари, есть ли такой меж вами?
Болеслав насмешливо окинул взглядом сидящих, сказал через плечо каштеляну Казимиру:
- От страха задами к скамьям приросли.
Тот крутнул длинный ус, ответил, поднимаясь:
- Ещё не сгинуло шляхетство!
Но каштеляна опередил молодой шляхтич. Выбежав наперёд, он повернулся к помосту, крикнул:
- Желам!
Шляхетские жены и дочери захлопали, зашумели. Король одобрительно поднял руку, и молодой шляхтич, приняв из рук глашатая короткое копье, вошёл в клетку.
Медведь лежал, но маленькие, глубоко запавшие глазки настороженно следили за человеком. Вот зверь зарычал, поднялся. Шляхтич сделал выпад, копье кольнуло медведя. Зверь взревел, встал на задние лапы. Цепь натянулась.
Шляхтич отпрянул назад, заходил то с одного бока, то с другого. Улучив время, он сделал ещё прыжок, и снова копье вонзилось в медведя. Но зверь ударом лапы вышиб копье из рук человека. Теперь шляхтич делал обманные движения, норовя достать копье, но медведь был наготове. Едва шляхтич нагнулся, как зверь кинулся на него, подмял.
Перекрывая свирепый рёв, дико закричал шляхтич. На скамьях вскочили:
- До помощь!
Вопли и взвизги перепуганных паненок огласили замок.
- Тихо, панове, тихо! - пытался успокоить разволновавшуюся шляхту каштелян Казимир.
К клетке кинулись холопы с копьями и мечами.
• Упёршись в подлокотники кресла, король смотрел на всех без жалости. На то и потеха. А из шляхтича, знать, плохой рыцарь, коли не увернулся от зверя.
Услышав голос оружничего за спиной, Болеслав недовольно оглянулся:
- Зачем тревожил?
- Король, в Краков въехал Святополк с женой и малой дружиной.
- Святополк? Что надо ему и почему бросил Киев?
- Король, людская молва летит впереди русского князя. Сказывают, Святополка Ярослав из Киева прогнал…
- Брешешь, пся крев! - гневно перебил оружничего Болеслав. - По очам твоим вижу, что брешешь. - И погрозил ему кулаком. - Ежели речь твоя облыжная, сидеть тебе на колу. Вели впустить князя в замок, а дружину в городе размести.
Несмотря на тучность, Болеслав легко соскочил с помоста, рысцой затрусил в покои.
Не дожидаясь королевского обеда, гости поспешно покидали замок. Их никто не задерживал.
Окровавленное тело шляхтича холопы уложили рядом с клетью. Медведь звенел цепью, метался, ревел.
Сложив на груди руки, каштелян Казимир смотрел на отъезжающую шляхту. Пани и паненки рассаживались по возкам. Холопы подводили почтенным панам коней, помогали взобраться в седла. Молодые шляхтичи гарцевали у возков, заглядывались на паненок.
В дальнем углу замка русские дружинники вываживали коней, умывались с дальней дороги. Среди них знакомые каштеляну воевода Блуд и боярин Путша. Боярин по толщине разве что сравнится с королём.
Княгиню Марысю уже увели в покои, а Святополка к Болеславу.
Казимира окликнул оружничий:
- Король звал не мешкая.
На приход каштеляна Болеслав не обратил внимания, он говорил стоявшему у стены Святополку:
- …На исходе весны, когда земля высохнет от грязи, я поведу рыцарство на Русь. А ты отправляйся к хану Боняку, зови его на Киев.
Отстегнув серебряные пряжки кунтуша, Болеслав почесал пухлый живот, шумно отрыгнул и снова сказал:
- Но за помощь, что я тебе окажу, ты отдашь мне червенские города… И ещё Предславу в жены. Слышишь, Святополк, мой уговор?
Святополк с радостью закивал:
- Согласен, согласен. И Червень, и Перемышль со всему сёлами забери. Предславу отдам, только посади меня на киевский стол. Изгони оттуда проклятого Ярослава!
Каштелян Казимир молча крутил усы, внимал речам короля и русского князя. Но вот Болеслав повернулся к нему, сказал:
- Ты, воевода, посылай гонцов по всей Ляхии, нехай шляхта готовится.
Глухо отдаются шаги под сводами католического монастыря. Монах в чёрной сутане, подпоясанной бечёвкой, опустив на глаза капюшон, безмолвно шагает впереди. Монах идёт быстро, и Болеслав едва поспевает за ним. Король запыхался, в душе проклинает монаха. Вдоль узкого перехода по бокам низкие полукруглые двери. У. одной из них монах остановился, стукнул согнутым пальцем, пробубнил:
- Во имя Отца и Сына!
- Амен! - ответил ему тихий голос.
Монах открыл дверь, пропустил короля в келью, снова закрыл. Привыкшие к темноте глаза Болеслава разглядели маленького розовощёкого епископа, настоятеля монастыря.
Узнав короля, епископ поклонился и, указав на плетёное кресло, с трудом сказал по-польски:
- Садитесь, ваше величество.
Болеслав уселся, беглым взглядом окинул келью. Деревянное ложе, столик с двумя креслицами, широкая полка с книгами, соломенная подстилка на полу.
Король усмехнулся в усы. Ему ль не знать, что нет богаче и могущественней этого католического монастыря, построенного ещё при жизни короля Мешко.
Сквозь полуприкрытые веки на Болеслава смотрели умные, не по-стариковски молодые глаза настоятеля. Епископ ждал, что скажет король. Покрутив усы, Болеслав заговорил по-немецки:
- Святой отец, настал конец моему терпению. Русский князь Ярослав прогнал зятя моего Святополка с княжения. Отец Ярослава, покойный Владимир, Святополка и дочь мою Марысю в темнице гноил. Во Владимировой темнице скончался епископ Рейнберн…
Сложив на животе руки, настоятель слушал. При имени Рейнберна он мелко перекрестился. Болеслав продолжал:
- Я дал слово князю Святополку, что верну ему стол…
- Но чего хочет мой король от слабого, немощного старца? - прервал настоятель Болеслава.
- Святой отец, тебе известно, что и король Мешко, и я помогали укреплению среди нашего народа истинной католической веры.
- Так, так, ваше величество, - мелко закивал настоятель.
- Когда я заберу Червень и Перемышль, то построю там католические монастыри. Но, святой отец, для похода в русские земли я должен знать, что германский император Генрих не посмеет в моё отсутствие напасть на Ляхию.
Настоятель неожиданно поднялся, взмахнул руками и сказал:
- Ваше величество, вы можете быть уверены, император Генрих не перейдёт рубежей вашего государства. Своё обещание я подкреплю заверением папы, коему я обо всём сообщу.
Несмотря на ранний час, Киев давно пробудился. На улицах людно, и всё больше чужих, новгородских, с котомками, узлами.
Не дожидаясь тепла, новгородские полки покидали Киев. За помощь Ярослав расплатился щедро, каждому ратнику достало по четверть гривны, а именитых людей одарил богатыми подарками…
