про боковую дверь. Ключ от нее по-прежнему был при мне, и я достал его из кармана.
– Подожди снаружи, – приказал я Андреа.
– Нет, я пойду с вами.
– Там, возможно, засада.
– Тем более двоим выбраться будет легче, чем одному.
Я вставил ключ в замочную скважину. Сердце гулко забилось, а рука затряслась, но не от страха. Ключ повернулся, я толкнул дверь, она открылась. Мы вошли и поднялись по ступеням. Былые чувства возродились во мне с новой силой, сердце защемило… Мы вошли в тускло освещенную прихожую. Знаком я предложил Андреа подождать здесь, а сам прошел в комнату, которую так хорошо знал. Именно там я в последний раз видел Джулию, – Джулию, которую любил, – и ничего в комнате не изменилось. Посередине стоял тот же диван, а на нем лежала Джулия, спала. Заслышав меня, подняла голову.
– Филиппо!
– К вашим услугам, мадам.
– Вчера Люсия узнала тебя на площади и шла за тобой следом до дома, в котором ты сейчас живешь.
– Понятно.
– Мой отец прислал записку, что ты еще здесь, и, если мне понадобится помощь, я могу рассчитывать на тебя.
– Я сделаю все, что смогу.
И зачем я только сюда пришел! Голова у меня шла кругом, сердце разрывалось на части. Господи, как же она красива! Я смотрел на нее и чувствовал, что стена безразличия, которой я отделил ее от себя, рухнула при первом взгляде в ее глаза. И я пришел в ужас. Моя любовь не умерла – она жила, жила! Как же я обожал эту женщину! Мне не терпелось заключить ее в объятия, покрыть мягкие губы поцелуями.
Ну почему я пришел? Я просто обезумел. Клял свою слабость, ощущал такую ненависть к себе, что мог бы убить Джулию. И я изнывал от любви к ней…
– Мессир Филиппо, вы мне поможете? Меня предупредила одна из придворных дам графини, что стража получила приказ завтра арестовать меня. И я знаю, чего ждать дочери Бартоломео Моратини. Я должна покинуть город этой ночью… немедленно.
– Я вам помогу, – ответил я.
– Что мне делать?
– Я могу переодеть вас простой горожанкой. Мать моего друга Андреа одолжит вам одежду. Мы с Андреа поедем с вами. Или, если предпочитаете, после того как мы минуем ворота, Андреа поедет с вами один, куда вы пожелаете.
– А почему вы не поедете?
– Я боюсь, что со мной путешествие покажется вам очень утомительным.
– А вам?
– Мне это совершенно безразлично.
Она какое-то время всматривалась в меня, потом воскликнула:
– Тогда я не поеду!
– Почему?
– Потому что ты меня ненавидишь!
Я пожал плечами:
– Я думал, что мои чувства не имеют ровно никакого значения.
– Я не приму твоей помощи. Ты слишком сильно меня ненавидишь. Я останусь в Форли.
– Вы сама себе хозяйка… А почему не примете?
– Мне надо тебе это говорить? – Она подошла вплотную. – Потому что… потому что я тебя люблю!
У меня закружилась голова, я почувствовал, что шатаюсь… Не знаю, что со мной происходит.
– Филиппо!
– Джулия!
Я раскинул руки, и она упала в мои объятия, и я прижал ее к сердцу и покрыл ее поцелуями… Я целовал ее губы, глаза и шею.
– Джулия! Джулия!
Я оторвался от нее, схватил за плечи, чуть ли не прорычал:
– Но теперь ты должна быть только моей. Поклянись, что будешь…
Она вскинула голову и улыбнулась, потом, прижавшись ко мне, прошептала:
– Ты женишься на мне?
Я целовал ее снова и снова.
– Я всегда тебя любил. Пытался ненавидеть тебя, но не смог.
– Ты помнишь тот вечер во дворце? Ты сказал, что никогда не питал ко мне никаких чувств.
– Да, но ты мне не поверила.
– Я чувствовала, что это неправда, но ты причинил мне боль. А потом, Клаудия…
– Я так злился на тебя, что сделал бы все, чтобы отомстить… но я все равно любил тебя.
– Но Клаудия… Ты любил и ее?
– Нет, – запротестовал я. – Я ненавидел ее и презирал, но старался забыть тебя. Я хотел, чтобы ты почувствовала, что стала мне безразлична.
– Я ее ненавижу.
– Прости меня.
– Я прощаю тебе все.
Я страстно поцеловал ее и уже не помнил, что и ей тоже надо бы попросить у меня прощения. Благо было за что.
Время пролетело незаметно, и когда луч света ворвался в окно, я в изумлении вскинул голову.
– Мы должны поторопиться. – Я прошел в прихожую, где крепко спал Андреа. Тряхнул его за плечо.
– Когда открываются ворота? – спросил я.
Он потер глаза и ответил:
– В пять.
Часы только что пробили половину пятого. Нужно было спешить. Я посчитал, что Андреа не успеет сходить в дом матери и вернуться обратно с необходимой одеждой. На это требовалось время, а каждая лишняя минута, проведенная во дворце Эсти, могла стать роковой. Но молодая и красивая женщина, выезжающая из города в столь ранний час, наверняка привлекла бы внимание стражи, и Джулию могли узнать.
Тут меня осенило.
– Раздевайся! – приказал я Андреа.
– Что?
– Раздевайся! Быстро.
Он тупо смотрел на меня. Я подскочил к нему и, поскольку он не торопился, сорвал с него камзол. Тут он понял и через мгновение остался в одной рубашке, тогда как я уже уходил с его одеждой. Отдал ее Джулии и вернулся. Андреа по-прежнему стоял посреди комнаты. Выглядел крайне нелепо.
– Послушай меня, Андреа, я отдал твою одежду женщине, которая будет сопровождать меня вместо тебя. Понимаешь?
– Да, но что делать мне?
– Пока ты останешься со своей матерью, а потом, если захочешь, можешь найти меня в моем доме в Читта-ди-Кастелло.
– А сейчас?
– Сейчас ты можешь идти домой.
Он не ответил, с сомнением посмотрел на меня, потом на свои голые ноги и рубашку, снова на меня. Я сделал вид, что не понимаю, в чем проблема.
– Тебя что-то волнует, Андреа? В чем дело?
Он указал на рубашку.
– И что?
– Ее обычно носят со штанами.
– Юноше, с таким широким кругозором, как у тебя, негоже принимать во внимание подобные предрассудки, – со всей серьезностью сказал я. – В такое утро ты найдешь, что без камзола и штанов жизнь куда как более приятна.
– Общественные приличия…
– Мой дорогой мальчик, или ты забыл, что наши прародители довольствовались фиговыми листками? Тебя же не устраивает целая рубашка. Кроме того, у тебя стройные ноги и мускулистое тело. Кого ты стыдишься?
– Любого, кто пойдет следом.
– И напрасно, тебе есть что им показать.
– Стражник посадит меня под замок.
– Неужели ты думаешь, что дочь тюремщика сможет перед тобой устоять, если ты будешь в таком наряде?
Тут мне в
