– Спасибо! – благодарно сказала Жанна. – Но мы не виноваты, что виконт оказался безумным. В Риме он вел себя вполне прилично. И во время путешествия вместе с благодетелем тоже. Наоборот, я думала, что он очень скучный и добропорядочный.
– А знаете что я Вам скажу, госпожа Жанна? – вдруг усмехнулся рыжий. – Вполне возможно, что все эти приключения мы переживали напрасно. Надо было лишь подождать зимы.
– Ну и что бы произошло? – удивилась Жанна.
– У людей подобного склада, – хитро сказал рыжий, – всплески безумия приходятся как раз на весну и осень. Глядишь, к холодам он бы пришел в себя, стал нормальным человеком и отпустил бы вас с миром, да еще приплатил бы за причиненный ущерб. Разве я не прав? Снега надо было ждать.
– Он бы нас прекрасно уморил и до снега! – вмешалась Жаккетта. – Бегать от него по коврам довольно утомительно, да и подсвечники не везде стоят.
– Ты оборонялась подсвечником? – поднял бровь рыжий. – И успешно?
– Не знаю! – стянула с его тарелки аппетитный ломтик сыра (умру, а съем!) Жаккетта, – я не успела его в ход пустить. Но треснула бы за милую душу! Там хороший подсвечник стоял, напольный, кованный. Не хуже протазана[17] при нужде.
– Ну-ну… Таким грозным женщинам и спасители не нужны! – рыжий выразительно проводил взглядом покинувший его тарелку сыр. – Удивляюсь, как вообще бедный виконт дожил до моего прибытия. Я его просто спас! Ведь на него то подсвечники готовят, но ногти ядом мажут. Кстати, маленькая, что ты ему сказала перед поединком? Он, по-моему, выехал на ристалище несколько растерянным, что и послужило одной из причин его поражения.
– Правду… – нехотя сказала Жаккетта. – Что я не госпожа Нарджис.
– Все понятно! – поднял руки вверх рыжий. – Такое с первого раза переварить трудно. Подложила, значит, виконту свинью!
* * *
К концу трапезы разморило всех. Сказались и сильная физическая усталость, и пережитое нервное напряжение. Жаккетта откровенно клевала за столом носом.
Но после ужина их еще ждала горячая вода в ванных, в полуподвале гостиницы, – преддверие чистой постели.
Боже, какое это было счастье после сытной трапезы, наполнившей душу блаженством, смыть с себя дорожную грязь!
А потом расчесывать ко сну волосы, с каждым взмахом гребня прогоняя прочь все тревоги минувшего дня!
Полураздетая Жанна сидела перед зеркалом, Жаккетта снимала с кровати покрывало, когда в комнату без стука вошел рыжий.
– Сидите, сидите! – сказал он вскочившей Жанне.
Рыжий прямиком подошел к кровати и спросил:
– Маленькая, это твоя подушка?
Недоумевающая Жаккетта кивнула.
Невозмутимый рыжий взял ее подушку и вышел.
Жаккетта, не веря глазам, потрогала то место, где она лежала, и кинулась за рыжим возвращать постельную утварь.
Она пробежала через общую комнату и ворвалась в спальную мужчин. И увидела, что рыжий кладет ее подушку на стоящую там кровать, такую же широкую многоместную, как и в их комнате.
Не успела Жаккетта и рта раскрыть, как рыжий строго сказал:
– Ложись! И не верь этой новой моде, что мол спать надо в рубашках, это де полезней для здоровья[18]! И не делай больших глаз! Может вы там с ума и посходили, но я пока не вижу нужды делить свою постель с мужчиной, пусть и очень симпатичным!
Жаккетта молча раскрыла закрытый рот. И начала снимать рубашку.
Только она забралась на кровать, в комнату вошел ничего не подозревающий Жерар, полный предвкушения крепкого сна после полного забот и тревог дня.
Увидев обнаженную Жаккетту, сидящую в постели, он остолбенело замер, и густо-густо покраснел.
Рыжий бесцеремонно вручил ему его подушку.
– Спокойной ночи!
– А… э-э… где… – промямлил Жерар.
– Одно свободное место в этом доме точно есть! – твердо сказал ему рыжий. – Иди.
Жерар послушно вышел.
Жаккетта не утерпела, выскочила из-под одеяла и подбежала к двери. В щель было видно, что Жерар, сжимая подушку, растерянно застыл у дверей Жанны.
– До утра ведь простоит, бедолага… – вздохнула Жаккетта. – Стесняется…
Жерар мял несчастную подушку и продолжал оставаться красивого вишневого цвета.
Дверь приотворилась и выглянула удивленная долгим отсутствием Жаккетты Жанна.
Увидев ее, Жерар стал еще красней, если только это было возможно.
Он беспомощно ткнул в сторону двери, в щели между створками которой блестел любопытный Жаккеттин глаз.
– Господин Жан… сказал спокойной ночи… занято…
Тряхнув золотыми распущенными волосами, Жанна засмеялась и за руку втянула Жерара в свою комнату.
Дверь за ним плотно закрылась.
– Как приятно иметь дело с вдовой! – прозвучал над головой Жаккетты голос.
Оказывается, рыжий тоже наблюдал.
– Маленькая, быстро в постель, не то ты рискуешь второй раз получить от меня щипок по попе! Это прямой вызов с твоей стороны, стоять тут в таком виде!
Жаккетта закрыла дверь и прошлепала обратно к кровати.
Забралась в нее, натянула одеяло до носа и стала смотреть, как раздевается рыжий.
Только она приняла горизонтальное положение, тягучая, как густой мед истома охватила тело, заныли все косточки утомленные долгой ездой, руки и ноги стали тяжелыми…
Рыжий разделся, задул свечу и тоже лег. Луна светила в окно.
Они молча лежали нос к носу и выжидательно смотрели друг на друга. Долго лежали.
За стеной уже вовсю скрипела кровать, слышались тихие вздохи и страстные стоны: Жерара посвящали в настоящие рыцари.
Наконец рыжий сказал:
– Маленькая, я тебя так люблю!!! Но спать хочется…
– И мне! – призналась Жаккетта
Они облегченно повернулись друг к другу спиной и, полностью довольные друг другом, уснули.
* * *
Ночью Жаккетте приснился сон.
Во сне она видела море. Разное.
Ласковое и штормовое.
Заискивающе льнущее к бортам корабля и наносящее ему удары тугими волнами.
Носились над бесконечным морем чайки, пропарывал его гладь дельфиний плавник. Ветер пас стада нефритовых волн.
Любопытное море мягкими пальцами трогало горячие песчаные пляжи, капризно вздыхало под крутыми утесами, плечом пробовало их на прочность.
Жаккетте захотелось с ним подружиться и море, похоже, было тоже не против.
Внезапно губы ее почувствовали легкое прикосновение.
Кто-то нежно ловил ее дыхание.
Сон не отпускал Жаккетту, она не могла проснуться, лишь трепетали в бессильной попытке подняться длинные ресницы.
Кожей она чувствовала скользящие по телу ладони, а может быть это море гладило ее?
Но море не бывает горячим…
Теперь сон и этот кто-то поделили ее пополам, и никто не мог победить. Касались щеки шелковистые волосы, каждое прикосновение рождало прокатывающуюся по всему телу волну долго пульсирующего удовольствия и чужая влага была на ее губах.
– Ты мне снишься? – спросила сквозь сон Жаккетта.
– Конечно, маленькая… – услышала она тихий шепот, как прибой прошумел. – Спи…
Жаккетта обрадовалась: не надо просыпаться – и полностью отдалась во власть полонившему ее.
Во сне вставало над морем улыбчивое рыжее солнце.
И кто-то бесконечно ласково срывал дыхание с ее губ.
Долго спать им не пришлось. Утром рыжий поднял их с рассветом. Надо было ехать дальше.
– Слава богу теперь мы поедем нормальным образом, а не по обычаю тамплиеров! – заметил рыжий за завтраком. – Пришлось купить еще двух лошадей.
Все, соглашаясь с ним, молчали. Кроме Жаккетты.
– А при чем тут тамплиеры? – тут же спросила она.
– А ты, маленькая, разве не знаешь? – сразу же отреагировал рыжий.
– Представь не знаю! – заявила Жаккетта. – Темная я. Про госпитальеров знаю, про ассасинов знаю, а про тамплиеров ты такого не рассказывал.
– Хорошо, пока ты жуешь, я восполню этот пробел в твоем образовании. Ты знаешь, что орден Тампля был нищенствующим.
– Чего? – опустила ложку Жаккетта. – Ты ври, да не путайся! Сам же говорил, что даже корона у тамплиеров в залоге была, и образцовый ливр они хранили. Ничего себе нищие!
– И тем не менее, маленькая, это так. Бедность была объявлена в их уставе одним из столпов ордена. Поэтому, как символ бедности тамплиеров, на их печатях было изображение двух всадников на одной лошади. Но мы чуть побогаче рыцарей храма, поэтому можем позволить себе по коню на всадника. Вот и все, что я хотел сказать.
– Я рада за нас! – оставила последнее слово за собой Жаккетта.
* * *
Сразу же после трапезы они без задержек выехали.
Остался позади безымянный городок, а в то, что где-то там, в лесах, затаился Шатолу и вообще не верилось.
После ветров и дождей погода установилась, давая короткую передышку перед зимним ненастьем.
Было тихо, сухо и мягко тепло.
Леса по бокам дороги устилал толстый золотой ковер, да и дорога подернулась золотолиственным налетом.
«Скоро зима, – думала Жаккетта. – Какой она будет?»
