Ознакомительная версия.
– Отойдите, я вас очень прошу.
– Отойдите, – зашумела очередь, – слов не понимаете?
– А книга жалоб у вас есть?
– Зачем вам она?
– Благодарность записать, здорово объясняете.
Губы у девушки в форме ГВФ были темные, а глаза выпуклые, блестящие, и голос дрожал:
– Я вас очень прошу.
– Девушка, милая, мне очень нужно.
– Звоните из автомата.
– Это не автомат, а монетоглотатель какой-то. А у меня ни времени, ни монет.
– Какой у вас рейс?
– Не знаю.
– Как вам не стыдно? Я сейчас дежурного позову.
… И жара и пустыня – всё это было, но не так, как он до этого себе представлял, и от этого казалось нереальным. А реальными теперь оставались только Славка с мордастым попутчиком, расхаживающие по шоссе.
– Походатайствуй, – просил Славка, а мордастый словно у себя дома расхаживал, в домашних тапочках. Походатайствуй о двухместном номере. на меня и моего помощника. Сегодня много освободится.
«Наверное запуск был?», – подумал Маэстро, поглядывая на мордастого.
– Освободится, – кивал мордастый. – Только нужно ещё на ваше поведение посмотреть.
– А кто это? – спросил Маэстро вернувшегося Славку.
– Лосев, ведущий по «гибриду». Разве не знаешь? – Славка внимательно посмотрел на Маэстро.
– Нет, – замотал головой Маэстро. – А что, сегодня запуск был?
– А как ты думаешь? Столько народа. Обычно работают и тишина.
– Не выпивают?
– Выпивают в меру. Сухой закон. Ну, пойдем по чайку ударим, Они вошли в гостиницу. Столик дежурной пустовал. Возле него на диване читали газеты. По углам вестибюля стояли зеркала. Холл с телевизором и низкими креслами отделяла стеклянная стенка с треснувшим стеклом.
– Кто-то с ходу хотел пройти? – кивнул на стекло Маэстро.
– Похоже на это, – буркнул Славка.
Они прошли лестницей и пластиковым коридором. Кто-то здоровался со Славкой и Маэстро руку пожал, и еще кому-то Славка ответил мимоходом, что сейчас придёт.
– Вот сначала помощника устрою.
– А ты куда? – удивился Маэстро.
– Попью чайку и в МИК.
– Так ночь же, около двенадцати.
– Ты теперь про это временное деление забудь.
– Тогда и я с тобою, хотя бы провожу. Ты пей, а я подожду внизу.
Мужчины всё ещё стояли группами вдоль корпуса и на шоссе. Они были в джинсах, легких светлых брюках, в рубашках, закатанных до локтей. Они говорили о своём: о заправке, о ресурсах, но Маэстро казалось, что в душе они завидуют редким счастливцам, под ручку расхаживающим по шоссе.
Тоненькая дежурная выходила, вызывала к телефону, и никто с ней не заговаривал и не приставал. Маэстро чувствовал себя возбужденно и приподнято, как бывало с ним, когда он попадал в новое место. Ему хотелось заговорить с дежурной, но он не знал, с чего начать. И то, что казалось сложным ему, для вышедшего Славки не составило никакого труда.
– Ленуша, – сказал Славка, – айда с нами.
– Это ещё куда? – недовольно спросила дежурная, похожая на Брижит Бардо.
– Куда ходят порядочные люди? В МИК… И обратно тебе провожающего организуем. Вот этого молодца, – указал он на Маэстро.
– Нет, мальчики. У меня телефон.
Они обогнули здание и встретили высокую брюнетку, которую Славка тоже остановил:
– Даша, тут молодой человек соскучился, – он опять кивнул на Маэстро. Только приехал и не развлечёт никто.
– Ты бы ему соску купил, чтобы все видели, что он только появился, ответила, проходя, брюнетка.
– Этой палец в рот не клади.
Они отошли от гостиницы и провалились в густую темноту южной ночи. Небо опускалось на них перевёрнутой чашей с выпуклыми крупицами звезд.
– Смотри, спутник летит, – сказал Славка. – Американский, орбита полярная. Смотри, как видно. Воздух сухой. Пустыня.
– А чего он вихляется?
– Это кажется. Атмосфера неоднородна, оттого и вихляется. Видел такое небо?
– Нет, – признался Маэстро, любуясь.
Он давно не видел неба, лишенного обычного марева – мглистой короны больших и малых городов, колышущейся, дышащей в такт колебаниям электрической сети. А тут оно было первозданное, аспидно-чёрное и звезды яркие, желтые, крупные.
– Приедет Вадим, начнем астрономию изучать. Я только Медведицу знаю, да Кассиопею. А ты? Посмотри. Видишь? Напряги зрение, учёный.
Взгляд Маэстро, не находя опоры, проваливался в ночную пустоту.
– Нет, ничего.
– Ладно. В свободное время сходим. Там старт, и если внимательно приглядеться, виден кончик башни… Иди отдыхай. А завтра с утра оформишь пропуск и в МИК.
– А ты надолго?
– Не знаю. Как получится. Если кончили с барокамерой, то может и до утра, а нет, приду за тобою следом.
На обратном пути поразила его странная картина. Впереди в неверном свете фонаря кланялась женская фигурка. Она то сгибалась в плавном, церемонном поклоне, то рывком откидывалась назад, и это выглядело непонятным и пугало.
– Что-нибудь потеряли?
Женщина не ответила. Он снова спросил:
– Помочь?
Она сказала с запаздыванием:
– Фаланга. Прыгает.
От блестящей поверхности шоссе подпрыгивал серый пушистый комок. Он не думал, что фаланги прыгают так высоко. Женщина наклонилась и отпрянула. Она ловила фалангу.
… Женщина и смерть. Он хотел разглядеть её на свету, у гостиницы, но пропустил и увидел уже за стеклом вестибюля, точно в аквариуме. В её темном платье были блестящие нити. Они сверкали при движениях. У неё было правильное миловидное лицо и волнующая фигура. «Ах, зачем всё это здесь, на ТП?» – подумал он. Она беззвучно смеялась за стеклом, и он проворчал под нос: «Фильм ещё не озвучен».
– Теперь ты полнокровный гражданин республики, – сказал ему Славка, когда он, оформив пропуск и миновав часовых у входа на территорию МИКа и в его зал, попал, наконец, в сборочный.
– Присматривайся пока к объекту. Выйдет свободная минута, всё покажу.
Налево, у входа начинался монтажно-сборочный участок «гибрида». Он был заставлен пультами, аккумуляторами, термостатами, и там и сям тянулись между ними толстые жгуты кабелей. Маэстро видел объект до этого только на чертежах, и теперь с удивлением его разглядывал. Он походил на длинное гигантское насекомое с веретенообразным телом, поставленное на попа. Маэстро обошел его, ничего не узнавая: какие-то трубки да красные крышки.
– Нравится? – спросил Славка.
– Нет, – честно признался Маэстро, – хлипкий чегой-то.
– Давай, помогай, – неожиданно грубо сказал ему Славка. Видно объект ему нравился. – Отвинчивай разъем.
Маэстро не знал, как развинчивать разъемы, и Славка куда-то исчез. Он крутил и крутил, а разъем всё не вынимался.
– Ну что? – появился Славка и понял, увидев расстроенное лицо Маэстро. Тяни на себя.
Маэстро потянул, и разъем распался.
Развинчивай остальные и перенесем стол туда. Там светлее.
Когда пульт отделился от кабелей, связывающих его со станцией, Маэстро потащил его, куда показал Славка.
– Это еще что? – остановил его мордастый Лосев, видно не забывший промаха Маэстро. И закричал вдруг уверенным голосом, сделав чрезвычайно рассерженное лицо:
– Ну-ка, несите обратно.
И Маэстро потащил обратно злополучный пульт, изгибаясь, словно он нёс тяжелый чемодан. «Сапожина», – ругался он про себя, чувствуя себя кутёнком, брошенным хозяином.
– Вы что тут делаете? – спросил Лосев, двигаясь за ним следом. – Из какого расчёта?
– По системе ориентации.
– Я вас попрошу, – вежливо ледяным голосом произнес ведущий, – покинуть сборочную площадку и не появляться на ней без разрешения дежурного по сборке.
Маэстро ещё раз ругнулся про себя и пошёл разыскивать Славку. Он нашёл его в углу за пультами. Он сидел на зеленом вытянутом ящике с каким-то верзилой в золотом пенсне. Перед ними были широкие, как простыни, схемы, и они попеременно тыкали в них пальцам. Возле них стояло несколько человек, наблюдая пикировку умов.
– Нет, вы мне скажите, как? – высоким голосом спрашивал мужчина в пенсне. – Вы мне скажите. Я готов принять любую рабочую гипотезу. Только скажите: как?
Славка думал. Он демонстративно думал. И все это понимали и вокруг спорящих стояла местная относительная тишина.
– Значит… так, – произнес Славка, и все инстинктивно придвинулись к нему.
В это время что-то зашумело на весь зал. Поток света хлынул в раздвигающийся торец здания. Длинные, огромными цилиндрами и конусами въезжали в МИК отдельные ступени ракеты-носителя, «лошади», как называли её здесь, которая повезет станцию сначала по земным окрестностям и вышвырнет за пределы Земли.
– Итак, – сказал Славка, поводя глазами, – объясняю данный эффект дефектом нашего мироощущения.
«В стиле двадцать пятого отдела», – подумал Маэстро.
Все внимательно слушали. Ориентаторы иногда позволяли себе громкие слова. Это шло, вероятно, от начальника их прибористов – Иркина, прекрасного оратора и говоруна. Но то, что так начинали говорить, одновременно означало: ориентаторы абсолютно уверены в себе.
Ознакомительная версия.
