Асмуд знал, что Иоанн Цимисхий умный и решительный военачальник, да вот дрогнул перед русской ратью, которая победила его не числом, а умением и храбростью. Язычники - а поди ж ты, одолели воинов, вооруженных крестом и именем Господа Бога Всемогущего.
Когда гнев императора Цимисхия угас, вельможи посоветовали ему откупиться от Святослава великой данью, чтобы избежать позорного поражения в войне и разрушения Константинополя.
- Государь, к твоему золоту мы добавим своё, - заявил вельможа Калокир. - Алчность победит язычника, и он возьмет золото. Мы откупимся от него.
- Верно говорит многоопытный Калокир. Золото сильнее любой рати, - поддержали вельможи Калокира.
- Я вам поверю, мудрые мужи. Но если выйдет не по-вашему, головы свои на откуп Святославу отдадите.
В стан Святослава были посланы тридцать тысяч золотых милиаризиев[18] и тюки шелковых тканей. А с караваном отправили Калокира, пообещавшего добыть мир. Цимисхий наказал ему вызнать характер Святослава.
- Следи за его видом, за лицом и мыслями, - говорил Цимисхий. - О невесте же не молви ни слова. А как спросит, скажи, что в немочи она.
Приехал Калокир в русский стан под Дорестол. Следом за ним множество слуг дары принесли. Пустили Калокира в шатер к великому князю. Калокир велел слугам разложить перед князем сумы с золотом, яркие шелковые арабские паволоки[19] и сказал:
- Прими, великий князь Святослав, наши дары многоценные и золотых монет тридцать тысяч и уходи от нашей земли с миром.
Но Святослав даже не посмотрел на золото и шелка. Калокиру ответил коротко:
- Пусть твой василевс защищается, ежели не желает отдать моему сыну царевну Анну.
И ушел византийский посол Калокир ни с чем. Одно понял: угрозы Константинополю от россов не убыло. Выйдя из шатра, он увидел, что их рать готова к движению на Византию, что ладьи на Дунае стоят под парусами. Помчал Калокир в Константинополь безоглядно, увозя свои дары.
Вскоре император Цимисхий отправил Калокира обратно. На сей раз дал послу лучшее оружие, чтобы вручил его князю и воеводам. И был среди многих мечей, сделанных византийскими мастерами, дамасский меч, равного которому не имелось.
О, сей миг Калокир не мог забыть. Лишь только слуги разложили подарки, Святослав, словно малое дитя, с восторгом ухватился за меч, стал играть им. А к мечу подобрал щит непробиваемый и тоже порадовался боевому подарку. Тогда спросил византийский ученый муж Калокир:
- Великий князь Святослав, пойдешь ли теперь на Константинополь, если твои воеводы и ты получите такое оружие?
- Не пойду, ежели твой василевс пришлет мне царевну Анну и будет платить моим воинам дань вот такими мечами, что привез воеводам.
- Кланяюсь тебе, великий князь, в ноги за великодушие. Ты получишь дань, какую пожелаешь. Ты великий воин. Ведомо мне, что тобою покорена Хазария, ты взял стольный град хазар, одолел крепость Саркел. Возьмешь и Царьград, если пожелаешь. Но не ходи к нашей столице. Мы твои данники отныне. Жди нас на Дунае. Мы прибудем с караваном дани.
- Рать русичей станет ждать ваш караван. Но бойтесь моего гнева, ежели не привезете согласия императора на обручение моего сына с вашей царевной. Будет сговор - на том и поладим на вечные времена, не будет сговора - вечную вражду посеете. Я все сказал.
Князь Святослав смотрел на Калокира гордым взглядом, словно проявлял к императору Цимисхию великое милосердие.
Высокомерный взгляд Святослава и сказанное им сильно смутили посла Калокира. Понял он, что князь Святослав ни за что не отступится от своего желания заполучить византийскую царевну. Калокиру не оставалось ничего другого, как пустить заведомую ложь, навеянную ему императором.
- Великий князь, император Цимисхий готов пойти на любые уступки тебе, но не может исполнить твою волю и обручить царевну Анну с твоим сыном Владимиром. Она пребывает в немочи. Но ты надейся. Надейся и жди.
Калокир поклонился князю в ноги и покинул шатер. Князь Святослав хотя и дал согласие ждать караван в устье Дуная и проводил посла Калокира с почестями, но не поверил в искренность его слов. Он чувствовал, что его обманывают. Привыкший жить по правде, он терпеть не мог обмана и, посоветовавшись с мудрым Асмудом, послал гонцов в пределы своей земли, чтобы они передали наместникам городов его волю и собирали новые дружины по городам и весям, потому как решил проучить византийского императора за коварство.
Асмуд радовался прозорливости Святослава. Он хорошо запомнил поход русской рати на Волгу, сам вместе со старшей дружиной брал приступом города Итиль и Саркел. Но больше всего Асмуду запомнилось другое - прозорливость Святослава. Хазары смогли бы выиграть сражение, если бы не Святославов военный талант и умение заглядывать далеко вперед. Тогда к Саркелу спешила хазарская орда, которая возвращалась из похода. Она бы и решила битву в свою пользу, да Святослав перехватил её в пути, налетел ночью и разметал по степи. После же малой-кровью одолел Саркел, и Русь приросла землями от низовьев Камы до Каспия на тысячу верст. В том походе после победы над хазарами покорились Святославу камские болгары и бутусы. А после стремительного похода по Северному Кавказу косоги и ясы склонили головы перед русичами.
Не знал Асмуд других вождей, кто бы так стремительно водил свою рать. Походы на тысячи верст совершались ратью Святослава без обозов и станов. Пища у каждого воина была с собой за седлом в переметных сумах. Вяленое мясо, белоярое пшено, хлеб, сушеный лук - вот чем питались воины Святослава. Сам князь любил мясо диких животных и жарил его на углях костра. Он презирал холод и ненастье и спал под открытым небом. Подседельный войлок служил ему ложем, седло - изголовьем.
Когда у Святослава родилась мечта покорить Византию, воевода Асмуд не знал. Но о том, что она вызревала в нем, Асмуд ведал. По этой причине, как ни настаивала матушка великая княгиня Ольга, Святослав не принимал крещения. Для князя-язычника христианская Византия - вражеская держава, вот и супротивничал Святослав матушке-христианке, избегал Киева. Потому и Переяславец хотел сделать стольным градом.
Однако, несмотря на страстное желание встать вровень с Византией, а затем и покорить её, у князя Святослава где-то в глубине его языческой души теплилось преклонение перед великой христианской державой. Отсюда выросло и его желание породниться с ней. Он пытался заглушить его, но ему это не удавалось. Оно, словно некий могучий росток, пробивало каменный нрав язычника, желая вырваться на свет Божий. Чувства князя раздваивались. Он был по-прежнему предан страсти овладеть Византией, но у него теперь перед глазами постоянно стоял сын-первенец Владимир. Святослав помнил завещание матушки и жаждал добыть Владимиру в жены византийскую царевну. Эта жажда лишала Святослава покоя. Он с нетерпением ждал в устье Дуная возвращения византийского посла Калокира, который должен был привезти согласие императора Цимисхия выдать за его сына Владимира одну из подрастающих царевен. Какая это была бы радость для бабушки Владимира, для его матери Малуши и, откровенно сказать, для самого великого князя!
Увы, Святославу не удалось утолить свою жажду. Император Иоанн Цимисхий не пошел ему навстречу и не дал согласия засватать для его сына невесту. Сказано было послом, на сей раз не Калокиром, а Аспардом, что в Византии нет невест для великокняжеских отпрысков языческой веры. Отказ Цимисхия возмутил и огорчил Святослава. Кипя гневом, он чуть не убил посла Аспарда, и с новой силой в нем пробудилось желание наказать спесивого императора.
Все эти душевные метания великого князя были ведомы мудрому дядьке Святослава - Асмуду, и он уводил своего воспитанника от грустных разочарований в светлый мир юности. Исподволь, в свободные от ратных дел часы Асмуд заводил речь о Киеве, о забавах отроков. И невольно Святослав сам погружался в мир отрадных воспоминаний.
Глава третья. ОРЛИЦА И ОРЕЛ
В стольный Киев Святослава влекло с той далекой поры, когда семнадцатилетнему князю явилось вдруг во сне лицо юной девы. Да и сама она потом предстала перед ним и не ушла, навсегда осталась в сердце юноши и мужа.
Вначале было удивление. Прекрасноликая дева, как утром разобрался Святослав, оказалась всего лишь ключницей его матушки. Звали её Малушей, и была она кровной сестрой богатыря Добрыни. Юный князь много раз на день видел её, но не придавал этому значения: немало их, дев, было в услужении великой княгини Ольги, его матушки. Но то, что Святослав увидел в ночи, во сне или наяву, потрясло его и покорило.
Он был в опочивальне. В оконце, которое смотрело на Днепр, светила полная луна. Ночь стояла душная, где-то за Днепром Перун погромыхивал гранитными валунами, зарницы играли. Святославу не спалось на ложе. Он встал, подошел к оконцу, открыл его, вдохнул свежий воздух да сразу и отпрянул от оконца: летела прямо на него белая орлица. Села она на притвор, осмотрелась и плавно опустилась на подлогу[20]. Голову гордо вскинула и на глазах у Святослава девой обернулась. Все проявилось враз: груди с коричневыми сосцами матово округлились, тонкая точеная талия обрисовалась, ноги, тоже точеные и длинные, обнаружились, тут же родимое место в соболиной опушке… В бане сие видел многажды княжич, а не притягивало взор. На сей раз сердце зашлось и поманило рукой огладить. Но дева повела своей рученькой и прикрыла соболиную опушку. Тогда княжич на её лицо посмотрел да в восторг пришел от своего открытия: стояла перед ним ключница Малуша, дочь боярина Малька из Любеча. На себя посетовал, почему прежде у него не было нужды присматриваться к лику юной девы, но все же помнил, что глаза у неё были голубые и в пол-лица, ресницы бросали тени на розовые щеки, брови - крылья ласточки и родинка на левой щеке. И губы её помнил, алые, полные, и шею белую, лебединую. Уж такая она, Малуша, ключница его матушки. Отыскала её матушка Ольга среди многих юных дев, принимаемых в услужение в великокняжеские терема.
