Когда в наш подъезд заглянули мужчины, то все закричали, что первую надо увозить
девушку без ноги. Она потеряла много крови. На вид девушке было 17–20 лет. Ее увезли.
В подъезд снова заглянули добровольные спасатели. Молодые парни. Среди них был
Аладдин. Меня решили доставить на перевязку в аптеку, на проспект Победы (в бывший
хлебный магазин).
Аладдин нес меня на руках и шептал:
- Не плачь, моя царевна! Не бойся! Помощь — будет!
Маму вели сзади. Не забыли и наши сумки с товаром — не растерялись в суматохе.
Наш путь лежал через двор Дома Моды. В нем я как-то жила с мамой у моего деда — журналиста.
Когда меня тащили под обстрелом, я увидела троих убитых. Они лежали отдельно друг от
друга. Их кто-то накрыл картоном. Одна была женщина, один — мужчина, а кто третий, я точно не поняла. По-моему, ребенок.
Нас отнесли в аптеку, и незнакомая женщина вытащила осколок из бедра у мамы. А мне
только перевязали ноги, так как один осколок был глубоко внутри, а другие тоже
вынимать было больно. Аладдин меня жалел, гладил по голове и грыз пряник.
Решили, что нужно домой, что в больницах все переполнено ранеными людьми, так как на
рынке торгуют в основном старики, женщины и дети. Мужчин там очень мало.
Практически нет.
Мы ведь были далеко от эпицентра, почти за три квартала. Сколько же там убитых?
Нас доставили домой на своей машине, какие - то совершенно незнакомые люди.
Я частично оглохла на оба уха — были сильный звон, и полуобморочное состояние.
Все вокруг плыло. Я услышала, как кто-то несколько раз сказал:
Кто сделал Полинке добра — увидит его,
Кто сделал Полинке зла — увидит его.
По-моему, это часть молитвы. И на самом деле звучит так:
Кто сделал на вес пылинки добра — увидит его,
Кто сделал на вес пылинки зла — увидит его.
Но в ушах звенело, и мне слышалось в полубреду свое имя в этих словах.
К утру боль в ноге усилилась.
Я пила обезболивающие таблетки и снотворное. Но боль становилась все страшнее.
Едва я задремала, как наша кошка, почувствовав сквозь бинты кровь, пролезла под одеяло
и вцепилась зубами мне в правую ногу.
Это было ужасно. Я ее прогнала тумаками.
Едва мы позавтракали, мама стала просить соседей отвезти меня к врачам.
Верхние жильцы согласились. В их «шестерке» мы отправились в больницу № 9.
Врачи сразу объяснили:
- Нужен рентген. Его нет. Отключили электроэнергию, а дизель куда-то пропал в
суматохе.
Но меня все равно направили в операционную. В операционной, грязной и темной, на
первом этаже гулял полосатый кот. Он терся о ножки стула и мурчал. В распахнутых
дверях, на пороге стояли заплаканные люди. Все было в крови. Обрывки одежды, какие-то
простыни. Бегали люди. Они искали своих родственников и знакомых.
Легко раненные, ждали в очереди к врачу, со вчерашнего дня. Сидя на полу и на стульях.
Глухо стонали близкие тех людей, которые уже умерли в больничных стенах. Страшно
кричала какая-то чеченка. У нее убило детей. Женщина средних лет просила денег на
операцию сыну, на лекарства. Ей подавали.
Врач, который смотрел меня, устал. Он еле стоял на ногах. Он рассказывал, что ночью, в
момент операций, несколько раз отключали электричество, что прооперировали десятки
человек. Много умерло.
Молодой корреспондент-немец в очках и в клетчатой рубашке спрашивал докторов о
количестве пострадавших и умерших ночью. Каких ранений больше?
А меня о том, страшно ли было?
Врач называл цифры. Говорил, что в суматохе не записали всех. Оттого такая путаница и
многие не могут отыскать потерявшихся людей. Я не запомнила эти данные точно, поэтому
указать их не могу. Мне забыли сделать обезболивание, когда обрабатывали рану.
Я заревела. Кричать было стыдно. Врач спохватился и сделал мне уколы.
Все лекарства и шприцы тут же, в ларьке, купила моя мама. Дополнительно — прививку от
столбняка. Осколки искали, но не нашли.
- Без рентгена помочь не можем. Расковыряем ногу зря, — повторяли врачи: — Ищите, где работает рентген.
Удалили только мелочь. У мамы к этому моменту на бедре стоял пластырь. Она ходила. Мы приобрели болеутоляющие средства, много бинтов, хирургических салфеток и зеленку.
Будур.
23 октября 1999
Вчера произошло замечательное событие!
Во второй половине дня к нам, совсем неожиданно, явились гости. Кусум и Аладдин!
Это Аладдин нес меня раненую через двор моего детства! Адреса у них не было. Нас
нашли, опрашивая о пострадавших от взрыва. Они знали только район города. Пришлось
долго искать. Оба сильно устали. Мама подала чай.
Кусум принесла фрукты. Аладдин дал 70 р. на бинты. Больше денег у него не было. Он все время молчал. Я — тоже. Друг на друга мы не смотрели, отводили глаза.
Говорили взрослые — моя мама и тетя Кусум.
25 октября 1999
Я плачу. По вечерам моя раненая нога болит сильнее. И со второй ногой непорядок!
Царапины на ней воспалились! Припухли.
Мама утешает:
- Прививку сделали. Это пыль попала. Пройдет!
Все дни соседи из дома напротив ходили в центр по ночам. Среди них были Сулейман
