Владимир Волкович - Хмель-злодей

— Не бывать этому! — зашумели казаки, — зрада!..

— Обманул нас гетман, недоброе замыслил, говорил, что посылает нас по государеву указу для оберегания городов наших от татар. Не чаяли мы тот обман, возвертаемся назад, в Украйну.

Гулом одобрения ответили казаки на эту речь, и немедля стали собираться в путь. Но тут Юрий Хмельницкий, которого отец назначил наказным (временным) гетманом, собрал возле своего шатра начальных людей и приказал бить бунтовщиков, чтобы силою заставить их идти в поход. Но Юрию было далеко до своего отца, который в таких случаях разгонял толпу булавою, он был слаб душой и телом.

Казаки кричали своим начальникам:

— Всё войско не побьёте, напрасно вы то говорите: у вас государева указа воевать Польшу, нет. Мы крест целовали государю, а по сие время служим на вас, и вы нашими головами себе корысть получаете. И теперь мы желаем служить тому государю, которому целовали крест. Вашу же правду к государю мы теперь рассмотрели: как было вам от ляхов тесно, в то время вы приклонились к государю, а как за государевою обороною увидели себе простор и многое владенье и обогатились, так теперь хотите самовластными господами быть и выбираете короля неверного. А нам, кроме государя московского, другой король не надобен, и отсюда без государева указа мы воевать дальше не пойдём.

Низшие казаки хорошо понимали стремления и замыслы своих старшин и гетмана, а их цели давно разошлись с целями Хмельницкого.

Поляки разбили войско Рагоци, а его самого взяли в плен. Однако, получивши с него выкуп, отпустили. На польской границе его нагнали татары, перебили всё оставшееся войско и захватили обоз. Самому Рагоци удалось бежать. Так из-за бунта казаков молодой Хмельницкий не смог выручить Рагоци и грандиозный план раздела Речи Посполитой провалился.

Казаки, прежде по одному мановению руки Хмельницкого ходившие на всякого неприятеля, теперь отказывались повиноваться приказам и не хотели воевать даже с поляками.

Но Богдан об этом уже не узнает.

Встают из могил мертвецы и строятся рядами, ряды смыкаются в сотни, сотни — в тысячи. И вот уже десятки тысяч мёртвых, вытянувшись длинной, бесконечной лентой, уходящей за горизонт, бодро маршируют, слепя Богдана оскалом черепов. Первые шеренги ещё можно рассмотреть. Ба, знакомые всё лица: евреи из Немирова, Тульчина, Полонного, Острога, Заслава, Константинова, Мережича… и десятков городов и местечек…

За спиной у них свитки Торы, на которых их резали, как скот, на руках остатки верёвок, за которые их подвешивали, когда сдирали с живых кожу…

Некоторые ковыляют на култышках без ног, их отрубили казаки, у других, там, где должны быть отрубленные руки, торчат обломки костей… дети с расколотыми топором черепами, утопленные в колодцах младенцы ползут, протягивая к нему руки, а что это за крохотные человеческие детёныши на руках у женщин, это те, неродившиеся, кого казаки убили во чреве, выколов глаза женщинам, не ставшим матерями.

Кто же это идёт во главе колонны, такой знакомый, о, да это Захарий Собиленко, приятель Богдана, тот еврей, что выкупил его из турецкого плена и спасал запоротого насмерть сына. Богдан тогда лично отрубил ему руки и ноги и оставил умирать в пыли запорожского майдана. А что делать, он уже выбрал свой путь и возврата к прошлому не будет.

«Ты, Захарий, проклял меня и мой род, но я ещё жив, а тебя давно уже нет».

А кто же эти конные и пешие мертвецы с пиками наперевес? Это убитые казаками польские воины, а вот и свои с хохлами на бритых головах. Неужели он так много казнил казаков и холопов? А вот и сплочённая колонна — это шляхтичи и шляхтенки, только в Лубнах он убил их пятнадцать тысяч. А там, за ними — сотни тысяч холопов и мещан, которых Богдан отдал татарам в полон, в обмен на помощь против поляков.

Жуткий стук костей в тишине… Богдан просыпается в поту, дрожащей рукой шарит по столику, ищет бутыль с горилкой. Потом жадно пьёт, вздрагивая и икая. Каждую ночь ему снятся мертвецы. Вот и пришёл Страшный суд. Господь отнял у него речь, гетман уже не может ничего сказать и только смотрит безумными невидящими глазами.

Пять дней пролежал Богдан в безмолвии и параличе. Страшные мысли рождал его ещё живой, но залитый кровью мозг.

Шестого августа в пять часов утра он испустил дух…

Церковные звоны и пушечные залпы из крепости Чигирина известили о смерти гетмана Богдана Хмельницкого. День похорон генеральная старшина определила через четыре недели, чтобы народ мог попрощаться с тем, на кого возлагал несбывшиеся надежды на свободу, за которого шёл на смерть.

«Забальзамированное тело, в парадной одежде, под церковными и казацкими хоругвями лежало в резиденции гетмана — деревянном замке, построенном в Чигирине, на горе, над рекою Тясмин. В воскресенье 2 сентября, после жалобных речей, под церковный перезвон, пушечные и ружейные выстрелы покрытый красной китайкой гроб вынесли из гетманских покоев и медленной поступью направились к Суботовскому пути. Множество народа, а найболыие людей войсковых было. Сначала гроб везли на походной телеге, а после до самого Суботова казаки несли его на руках. Там, согласно завещанию, Богдана Хмельницкого похоронили в построенной им года два до этого Ильинской церкви, рядом с сыном Тимофеем».[23]

«Проходя малороссийскую Украйну, я видел много городов и замков безлюдных и пустых, сделавшихся только прибежищем диких зверей. Я видел малороссийские поля и широкие долины, леса, сады, реки и озёра запустелые, мхом и другою непотребною травою поросшие. Я видел ещё в разных местах человеческие кости, сухие и нагие, только небо себе покровом имеющие — и рек в уме, кто суть сия? И так заключил я: красная и великими благами изобиловавшая земля и отчизна украинская превратилась в пустыню, а насельницы её, славные предки наши — безвестны стали». Так писал спустя несколько десятилетий после смерти Хмельницкого известный летописец Величко.

Национальный герой Украины, соперничающий с Богданом Хмельницким в количестве бронзовых и каменных изваяний, наименований городов и улиц, написал, обращаясь к нему почти через 200 лет после его смерти:

Тарас Шевченко обвинял Хмельницкого в том, что он «пошёл под руку Москвы», то есть за пресловутое «воссоединение народов». Хотя на самом деле, конечно, никакого воссоединения не было. Это единственное, что Богдан вынужденно сделал для народа, избавив его от истребления.

И кого только не видала земля малороссийская с лёгкой руки гетмана Хмельницкого: москвитяне, поляки, турки, татары, немцы, австрияки, итальянцы и другие чужеземцы долгое время упражнялись тут в войнах, грабежах и опустошениях.

До восстания Хмельницкого Малороссия представляла собой самый цветущий край из всей обширной российской равнины. Поляки справедливо называли её своим раем, второю обетованною землёю, текущею молоком и мёдом. После гетманщины Хмельницкого Правобережье Днепра, не вошедшее по договору в московскую протекцию, превратилось в Руину. На этой территории почти не осталось людей и поселений. Лишь через 30 лет после смерти гетмана Москва принялась за обустройство этих мест.

В результате военных компаний российских войск площадь Украины увеличилась вчетверо, по сравнению с теми землями, которые Богдан Хмельницкий передал «под руку московского царя». На половине территорий, присоединённых к Малороссии, не проживали не то что украинцы, но и славяне вообще.

Великий плач стоял в Украйне, когда умер гетман Хмельницкий. И было отчего плакать народу: ничего не получил он от Богдана, ничего, кроме ничтожного приемника в лице его сына Юрия, которому, по выражению народной думы, «приличнее было бы казацкие курени подметать, чем гетманствовать», ничего, кроме смут, волнений, междоусобиц и бесчисленных новых бедствий.

За период Хмельнитчины казаками совместно с татарами и русскими, за которыми стояла зловещая тень православного отступнического духовенства, было уничтожено самым жестоким образом 700 000 евреев. В живых оставляли только тех, кто согласился принять православие. Немногие приняли православие из-за страха жестоких пыток и невыносимых мучений, но потом всё равно возвращались к истокам своим.