— Ягайло! — Крикнул вдруг Конрад Цольнер.
— Да, великий магистр!
— Лед может не выдержать тяжелых доспехов моих воинов. Я пойду на остров один.
— Хорошо, магистр, я отошлю своих литовцев на берег.
Литовский князь встретил Конрада Цольнера упреком. Видимо, он решил, что лучший способ защиты — это нападение.
— Великий магистр, мы договорились привести с каждой стороны по пять человек, а с тобой пришли семь.
— Двое лишних приехали позаботиться о спасении души твоей, грешник.
— Вот как? — Удивился Ягайло.
— Да, я решил взять с собой двух епископов. Ведь ты обещал креститься в нашу веру, а крестным отцом твоим стану я.
— Спасибо за честь, отец, — с плохо скрываемой насмешкой поблагодарил Ягайло, — но с крещением я, пожалуй, подожду. От князя-католика отвернутся и православные и язычники, а что я получу взамен?
— Ты уже получил литовский трон.
— Я его еще с большей легкостью потеряю, чем получил, если приму крест из твоих рук, великий магистр.
— Креститься ты не хочешь, — печально подвел итог Конрад Цольнер. — А как же быть с другими невыполненными обещаниями.
— О чем ты говоришь, дорогой магистр?
— В недавнем договоре ты обязался не вступать в войну ни с кем из соседей без нашего согласия. Почему же ты, не посоветовавшись с Орденом, напал на мазовецкого князя?
— Он укрыл в Черском замке моего пленника Витовта. И если бы литовцы не вошли в Мазовию с единственной целью — вернуть свои исконные владения, Янош с Витовтом непременно бы напали на Литву. В этой войне дорог был каждый день, поэтому я и не послал гонца в Мальборк.
— По какому праву Витовт твой пленник?
— Он хотел продаться Москве, а его мать отдала Яношу мазовецкому города, принадлежавшие Великому княжеству Литовскому.
— Витовт, прежде всего, великий князь литовский, и имеет полное право распоряжаться половиной княжества. Поэтому ты должен вернуть Витовту хотя бы часть земель из наследия его отца.
— Отдать Витовту даже один город Литвы равносильно тому, чтобы выкопать своими руками себе могилу, — ухмыльнулся Ягайло.
— Признаться, меня мало волнуют твои отношения с Яношем мазовецким и даже с Витовтом. — Смирился великий магистр. — Меня интересует другое: когда ты выполнишь первый пункт нашего договора?
Ягайло напряженно молчал.
— Или ты, может быть, забыл, что в договоре написано твоей рукой? — Сурово спросил Цольнер, сжигая собеседника пронизывающим взором.
— Нет, магистр, отчего же забыл. Помню. — Признался Ягайло, отводя глаза в сторону.
— Помнишь, но, как я понял, и этот пункт нашего договора выполнять не собираешься. Вместо того, чтобы отдать Жемайтию Тевтонскому ордену, ты продолжаешь укреплять пограничье. Едва ли ни через каждую милю понаставил крепостей, уж не задумал ли ты каменной стеной отгородить Жемайтию от Пруссии?
— Если отдам тебе, великий магистр, Жемайтию, а Витовту земли его отца, то что же останется мне?
— Не прибедняйся, Ягайло. Законные земли, полученные от Ольгерда, останутся за тобой. Твоим будет Вильно…
— Будет, до тех пор, пока вы с Витовтом не раздавите меня с двух сторон, как только вам этого захочется.
— Хорошо, Ягайло, Витовту можешь ничего не давать, но Орден должен получить Жемайтию.
— Нет, дорогой магистр, о том, чтобы отдать Жемайтию Тевтонскому ордену сейчас, не может быть и речи. Такой щедрости не поймут мои подданные, а тем более жители несчастной Жемайтии. Нужно набраться терпения, великий магистр, и подождать несколько лет, пока мое положение немного укрепится, и я разберусь с Витовтом.
— А как же быть с клятвенными обещаниями?
— Прости, великий магистр, сам не ведал, что творил.
— Господь тебя накажет за клятвоотступничество, — пообещал Конрад Цольнер. — Ты еще не раз пожалеешь о своем упрямстве. Не отдал Жемайтию — потеряешь большее.
Возвратившись в Мальборк после неудачных переговоров с Ягайлом, великий магистр застал в своем замке Витовта.
— Давно приехал? — Спросил Конрад Цольнер.
— Вчера.
— И как твои успехи? Много литовцев решилось вручить свои мечи и сердца благородному наследнику Кейстута?
— Со мной пришло триста сорок воинов.
— Что ж, неплохо, — проронил великий магистр.
— Когда мы пойдем на Ягайлу? — Вдруг спросил Витовт.
— Что? Не терпится поговорить на мечах со своим двоюродным братом?
— Да.
— Видишь ли, Витовт, теперь выступать в поход нет смысла. Началась весенняя распутица, и мои рыцари не пройдут через литовские болота. Надо ждать, пока высохнут дороги и обратно войдут в свои русла реки. А это произойдет, я думаю, не раньше чем через месяц.
— Хотелось бы побыстрее, великий магистр.
— Весна…, — беспомощно развел руками Конрад Цольнер. — Нам остается только одно: молить бога, чтобы послал хорошее солнце и избавил нашу землю от дождей. Не грусти, Витовт, придет пора, и Ягайло упадет перед тобой на колени.
— Можно полюбопытствовать, сколько воинов Орден сможет выставить для похода на Ягайлу. — Спросил Витовт.
— Число воинов ты узнаешь лишь тогда, когда они будут выходить из Мальборка, но можешь не волноваться: их хватит для воплощения в жизнь наших замыслов. — Успокоил Витовта великий магистр. — А вот имя храбреца, который поведет доблестных рыцарей, я, пожалуй, могу назвать, если это тебя интересует.
— Кто же он?
— Во главе сил, которые возвратят тебе трон, пойдет покоритель Трок, маршал Куно фон Хаттенштейн.
— Прости за откровенность, но этот человек не годится для воплощения в жизнь наших замыслов.
— Это почему же? — Насторожился Конрад Цольнер. — Я уверен, едва маршал появится в Литве, воины Ягайлы разбегутся как трусливые зайцы. В их памяти еще не стерся последний поход Куно фон Хаттенштейна.
— Именно поэтому доблестный маршал и не подходит для нашего похода. Литовцы помнят, как он жестоко обошелся с пленными защитниками Трок, и теперь, поверь мне великий магистр, нынешние воины трокского замка будут защищаться до последней капли крови.
— Может ты и прав, Витовт, — заколебался великий магистр. — Я подумаю, кто из орденских маршалов может сгодиться на место Хаттенштейна.
— Я знаю такого человека. — Сказал Витовт. — Позволь, великий магистр, назвать его имя.
— Говори.
— Правда, этот человек еще не успел дослужиться до маршала и занимает в вашем государстве скромный пост комтура небольшого городка. Его имя Куно фон Либштейн.
— Либштейн…, — задумчиво повторил Конрад Цольнер. — Если мне не изменяет память, это комтур Остерроды.
— Совершенно верно, великий магистр, — согласился Витовт.
— Почему именно он? В нашем государстве есть много людей гораздо более достойных, чем мало кому известный комтур.
— Его почти не знают в Тевтонском ордене, но не в Литве. — Заметил Витовт. — Куно фон Либштейн был другом моего отца и крестил его дочь, которая теперь замужем за Яношем мазовецким. А друзья Кейстута всегда пользовались уважением литовского народа.
— Впрочем, это не столь важно, кто поведет войско. Кто бы он ни был, Хаттенштейн или Либштейн — мы проучим этого мерзавца Ягайлу. — Глаза всегда внешне спокойного Конрада Цольнера засветились огнем ярости.
"Откуда у него столько ненависти к Ягайле?" — Удивился Витовт.
В один из майских дней Мальборк был потревожен колокольным звоном. Народ бросился к храмам, но они были уже заполнены рыцарями и простыми кнехтами. Во всех костелах города служили торжественный молебен. Епископы и ксендзы просили у господа Бога, девы Марии и многочисленных святых помощи в походе против язычников. Им вторили коленопреклоненные рыцари, вельможи и горожане. В конце молебна ксендзы окропили воинов святой водой и благословили на богоугодное дело.
Богослужение окончилось во всех соборах почти одновременно, и прямо у храмов воины строились в колонны и шли в направлении Восточных ворот. Провожать войско на улицы высыпали толпы любопытных горожан. А посмотреть было на что.
Впереди на великолепном белом коне ехал великий магистр Тевтонского ордена. Ветер развевал его пурпурную мантию, а солнечные лучи манящим блеском отражались в золотых шпорах, цепях и прочих драгоценных украшениях главы Ордена. Шагах в десяти следом скакали Остерродский комтур и родственник великого магистра комтур Энгельгардт фон Ротенштейн. Им поручалось командовать войском в отсутствие Конрада Цольнера.
Далее следовали иноземные гости Ордена: английские, французские, саксонские графы, бароны, князья. Их роскошные доспехи, обильно украшенные благородными металлами и камнями, огромные страусовые перья на шлемах, горячие арабские скакуны, каждый из которых стоил доброго стада коров, вызывали бурный восторг толпы.
