что я передумал и никуда не поеду, но не смог этого сделать из уважения к Кеччо. Грустил я и от того, что Джулию предстоящая разлука печалила куда меньше моего, но тут же отругал себя за глупость. Не следовало мне ожидать от нее столь многого. В конце концов, речь шла лишь о четырех коротких неделях. Джулия во многом оставалась еще ребенком, а сильные эмоции возникали только у тех, кто жил долго и много страдал.
Мы добрались до Рима и попытались добиться аудиенции у папы. Начались бесчисленные встречи с мелкими чиновниками, нас отсылали от одного кардинала к другому, мы проводили долгие часы в приемных, чтобы услышать несколько слов от очередного великого человека. Иной раз я так уставал, что засыпал стоя, но в Кеччо энергия так и бурлила, и мне приходилось повсюду сопровождать его. Месяц прошел, а мы не продвинулись ни на шаг. Кеччо уговорил меня остаться еще на две недели. Я согласился, и вновь потекли хождения по кабинетам. В какой-то момент вспыхнул луч надежды, и Кеччо летал, как на крыльях. Но надежда угасла, и Кеччо впал в отчаяние. Месяц растянулся на три, и я видел, что наши усилия бесплодны. Папа вел сложные переговоры с герцогом, каждая сторона внимательно следила за другой, пытаясь с помощью обмана и подкупа добиться односторонних преимуществ. В переговоры втянули короля Неаполя, Флоренция и Венеция проявляли к ним все больший интерес, и никто не знал, чем все закончится.
Однажды Кеччо пришел ко мне и буквально рухнул на мою кровать.
– Толку никакого. – Голос переполняло отчаяние. – Все впустую.
– Мне очень жаль, Кеччо.
– Тебе лучше поехать домой. Здесь тебе делать нечего. Нет никакого смысла держать тебя в Риме.
– А вы, Кеччо? Если добиться ничего не удается, почему вам тоже не уехать?
– Здесь мне лучше, чем в Кастелло. Здесь я в центре событий, и я могу еще подождать. Война может начаться в любой день, и тогда папа найдет время выслушать меня.
Я видел, что мне оставаться смысла нет, и понимал, что уговорить его уехать не удастся, поэтому собрал вещи, попрощался с ним и отправился в обратный путь.
Нет нужды говорить, как мне хотелось увидеть мою молодую жену и с какой страстью я сжал ее в объятиях, едва переступив порог дома.
Чуть позже я отправился на поиски Маттео. Он крайне удивился, увидев меня.
– Мы не ждали тебя так скоро.
– Да, я рассчитывал, что приеду послезавтра, – кивнул я, – но мне так не терпелось добраться до дому, я скакал практически без остановок, и вот я здесь.
Я пожал ему руку, довольный и счастливый.
– Э… ты уже побывал дома?
– Естественно, – с улыбкой ответил я. – Первым делом.
Я не мог сказать наверняка, но мне показалось, что на лице Маттео отразилось облегчение. И почему? Я этого не знал, но подумал, что значения это не имеет, и выкинул из головы эту мысль. Поделился с Маттео новостями из Рима и расстался с ним. Мне не терпелось вернуться домой.
На обратном пути я увидел Клаудию Пьячентини, выходившую из дома. Меня это очень удивило. Я знал, что мои усилия не пропали даром и Вителли подписал указ о высылке Эрколе из города. Я решил, что его по каким-то причинам пока не исполнили. Хотел пройти мимо дамы, даже не поздоровавшись, потому что после моей женитьбы она больше не разговаривала со мной. Но, к моему еще большему удивлению, она остановила меня:
– Ах, мессир Филиппо!
Я глубоко ей поклонился.
– Почему вы никогда не заговорите со мной? Вы на меня сердитесь?
– Никто не может сердиться на такую красивую женщину. – Клаудия покраснела, а я почувствовал, что сказал глупость: нечто подобное я уже говорил совсем в другой ситуации. – Но я только что вернулся после долгого отсутствия.
– Я знаю. Не зайдете ли? – Она указала на дом, из которого только что вышла.
– Но мне не хочется нарушать ваши планы. Вы куда-то собрались.
Она улыбнулась.
– Я видела, как недавно вы проходили мимо, и поняла, что идете к Маттео д’Орси, а потом дожидалась вашего возвращения.
– Вы крайне добры.
Я задался вопросом: зачем я ей понадобился? Может, она узнала о грядущей высылке мужа и моей причастности к этому событию?
Мы вошли и сели.
– Вы побывали дома? – спросила она.
Этот же вопрос задал мне и Маттео. Я ответил так же.
– Естественно. Первым делом.
– Ваша жена… удивилась, увидев вас?
– И обрадовалась.
– Ах! – Клаудия сложила руки и улыбнулась.
Я не знал, что она хотела этим сказать.
– Как я понимаю, вас ждали только через два дня.
– Вы прекрасно осведомлены о моих первоначальных планах. Приятно, что вы проявляете такой интерес ко мне.
– И не только я. Весь город интересуется вами. Вы – самая популярная тема разговоров.
– Правда? – Я начал злиться. – И что же говорит обо мне город?
– Ох, я не хочу портить ваше хорошее настроение.
– Вас не затруднит пояснить, о чем, собственно, речь?
Она пожала плечами, загадочно улыбнулась.
– Ну? – напирал я.
– Раз уж вы настаиваете, я скажу. Они говорят, что вы любезный муж, делящий жену с другими.
– Это ложь!
– Не слишком-то вы вежливы, – ровным голосом ответила она.
– Как ты смеешь такое говорить, наглая женщина?
– Дорогой мой, это чистая правда. Спроси Маттео.
Внезапно я вспомнил вопрос Маттео, облегчение на его лице. Меня охватил страх. Я сжал запястья Клаудии.
– О чем ты? О чем ты?
– Отпусти меня… мне больно.
– Говорю тебе, отвечай! Я знаю, тебе не терпится сказать мне. Не потому ли ты поджидала меня и затащила сюда? Скажи мне!
Лицо Клаудии разительно изменилось. Ярость и ненависть, прорвавшиеся наружу, сделали его неузнаваемым.
– Ты думаешь, что можешь избежать судьбы обычных мужей? – И она дико захохотала.
– Это ложь. Ты обливаешь Джулию грязью, потому что сама порочна!
– Ты сам-то веришь тому, что говоришь? Ты думаешь, что характер Джулии стал другим после того, как она вышла за тебя замуж? Она оброгатила своего первого мужа, а теперь, по-твоему, внезапно стала добродетельной? Дурак!
– Это ложь. Я не верю ни единому слову.
– Весь город говорит о ее любви к Джорджо д’Эсти.
С моих губ сорвался крик. Из-за него она бросила меня в первый раз.
– Ага, теперь ты мне веришь?
– Послушай, – ответил я, – если это ложь, клянусь всеми святыми, я тебя убью.
– Хорошо, если это ложь, убей меня. Но, клянусь всеми святыми, это правда, правда, правда! – Она торжествующе повторяла последнее слово,
