Пришлось в первую очередь позаботиться о том, чтобы у нас был настоящий хлеб… Собрал я народ, прикинули мы, как говорят, свои возможности и решили: через неделю во что бы то ни стало построить пекарню и дать первую буханку хлеба.
Ровно через неделю заведующий раиторготделом торжественно принёс нам только что испечённую душистую буханку и переломил её на колене… Это была огромная радость, Ольга, я уже давно ничего подобного не испытывал…
А вскоре после этого мы открыли отличную столовую; наладили работу парткабинета – я привёз с собой более пятисот книг, – начали строительство жилых домов.
Через две недели после того, как мы тут высадились, к нам приехал секретарь обкома Русанов. Он провёл первое заседание оргбюро райкома и райисполкома, вместе с нами объехал весь остров. На собрании районного партийного актива – на острове уже есть пятнадцать коммунистов! – Русанов прочитал телеграмму из Москвы. В этой телеграмме сообщалось, что на Курилы отправлено много судов и разных грузов. Москва запрашивала о наших потребностях на ближайшее время. Все мы вскочили со своих мест и аплодировали, наверное, минут десять. Великая сила – наше государство!
Теперь, Ольга, несколько слов по существу вашего письма. Вам показался обидным мой вопрос о том, не собираетесь ли вы удрать с Сахалина? А я не раскаиваюсь, что спросил. И очень рад, что вы рассердились. Видите, какой он, Сахалин! Сначала вы его испугались, даже насчёт обратного парохода справки наводили, а теперь… Теперь стали совсем молодчиной!…
Доронина, с которым вы сцепились из-за плохо промытых чанов, я не знаю, но если он так себя ведёт, – значит, бюрократ. Но, с другой стороны, ведь всё кончилось к общему удовольствию. Грозный директор покраснел, как мальчишка, и заговорил извиняющимся тоном… В вашем письме сквозит такая симпатия к этому самому Доронину, что… Впрочем, всё это пустяки!
У нас, кажется, начинается шторм. Из окна видно, как туча брызг взлетает над моим забором. Да и стекла уже влажные. Разбушевался мой сосед, так называемый «Великий», или «Тихий», океан…
Простите, Ольга, кончаю письмо – ко мне пришли товарищи с лесозавода. Надеюсь в ближайшее время получить от вас ответ. Теперь уж мы никогда не потеряем друг друга из вида, правда?
Всего, всего вам хорошего.
Ваш Астахов».
Ольга опустила письмо на колени и задумалась. Она ясно представила себе, как Астахов сидит за столом и пишет ей письмо, поглядывая в окно, за которым бушует океан…
«Ему очень трудно, – подумала она. – Живёт на маленьком острове, где все разрушено японцами, все надо восстанавливать… Трудная жизнь. Не то что у меня. Я всё-таки живу в городе. Электричество… Кругом свои люди…»
Ей очень, очень хотелось бы повидаться с Астаховым. Ведь должен же он когда-нибудь приехать на Сахалин. Ну, в обком, скажем…
В тот же вечер к ней пришёл Венцов. Ольга взглянула на него и испугалась: на нём лица не было. Глаза его ввалились, скулы стали заметней. Не раздеваясь, он сел на табуретку.
– Я зашёл к вам по делу, Ольга Александровна, – мрачно сказал Венцов. Голос его звучал глухо. – Дело в том, что я уезжаю на материк.
– То есть как на материк, – не поняла Ольга, – в командировку?
– Нет, совсем, – резко ответил Венцов, – я не могу работать с самодуром.
Ольга никогда не видела Венцова таким возбуждённым.
– Успокойтесь, пожалуйста. И разденьтесь, – сказала она голосом, каким разговаривала с больными в амбулатории.
Она даже помогла ему снять куртку.
– Это чёрт знает что! Князёк какой-то. Самодур. Меня, меня обвинить!…
Ольга почувствовала, что расспрашивать Венцова сейчас бесполезно.
– Я скоро вернусь, – сказала она и вышла из комнаты, чтобы оставить Венцова одного и дать ему время прийти в себя.
Когда она вернулась, он сидел в своей излюбленной позе, положив ногу на ногу и обхватив руками колено.
– Теперь расскажите мне, что произошло, – как можно непринуждённее сказала Ольга.
– Я должен немедленно уехать, – не глядя на Ольгу, повторил Венцов. – Он оскорбил меня.
– Кто вас оскорбил?
– Доронин. Человек, который ничего не смыслит в рыбном деле. Который осенью чуть не утопил людей. Вы сами знаете его по истории с чанами…
– Что же он вам сказал?
– Ему пришла в голову блажь начать зимний лов. Когда я стал доказывать, что это бессмысленно и опасно, он поднял крик. А потом заявил, что я хуже Манилова…
Венцов стал горячо и сбивчиво рассказывать Ольге, в чём состоит суть идеи зимнего лова и насколько она опасна и нерентабельна.
– Короче говоря, я должен уехать. Но он меня не отпустит. Я не прослужил положенного срока. Вы должны помочь мне…
Он замолчал и пристально посмотрел на Ольгу, словно пытаясь угадать, поможет она ему или нет.
– Вы работаете во ВТЭК, – продолжал он, опустив глаза. – Я подам заявление…
Ольга молчала. Ей стало очень стыдно. Она старалась не смотреть на Венцова. Оба они молчали.
– Я знаю, – резко сказал Венцов, – неудобно обращаться к вам с такой просьбой. Но… у меня нет другого выхода.
– Я же не одна в комиссии… – тихо, почти беззвучно проговорила Ольга.
– Чепуха, – убеждённо возразил Венцов, – один врач никогда не пойдёт против другого… Кроме того… Интеллигентные люди всегда поймут друг друга.
– Послушайте, Виктор Фёдорович, – с трудом произнесла Ольга, – вы простите меня, но… это невозможно. С такими просьбами к нам, случалось, приходили плохие люди… симулянты, рвачи, понимаете?…
– Ольга Александровна, у меня нет другого выхода, – раздражённо прервал её Венцов, – я не рвач и не симулянт, вы это прекрасно знаете! Я больше не могу работать с этим типом. Да и государству будет полезнее, если меня пошлют на настоящие промыслы, на Азов, скажем, или Каспий…
Ольга молчала.
– Если на то пошло, – пытаясь улыбнуться, добавил Венцов, – вам даже не придётся кривить душой: у меня действительно повышено кровяное давление…
И вдруг Ольга поняла, что может совершенно спокойно разговаривать с этим человеком. Он стал для неё совершенно чужим. Теперь она относилась к нему как к любому больному, пришедшему на приём с пустяковыми, сомнительными симптомами.
– Если у вас повышено кровяное давление, – едко сказала она, – приходите в амбулаторию. А сейчас я, к сожалению, должна уйти.
Она встала и направилась к вешалке. Проходя мимо Венцова, она заметила, что он съёжился, как от удара.
– Простите… – глухо пробормотал он за её спиной. – Я думал, что мы друзья.
Ольга оделась и вышла на улицу. Когда она через десять минут вернулась, Венцова уже не было.
Неожиданно для самой себя Ольга заплакала. Ей стало очень обидно. Человек, с которым она так подружилась, вдруг оказался просто ничтожеством…
«Что же с ним произошло? – вытирая слёзы, думала Ольга. – Ведь он не такой, он наверняка не такой… Очевидно, Доронин довёл его до этого состояния».
Она вспомнила, как директор комбината разговаривал с нею. Венцов всё равно не должен был, не имел права обращаться к ней с такой просьбой. Как это могло прийти ему в голову?… Но прежде всего виноват, конечно, Доронин…
Ольга почувствовала, как в ней закипает раздражение против этого человека. Кто дал ему право так поступать? Доводить людей до такого состояния? Венцов – видимо, опытный инженер, тактичный и мягкий человек. На таких людей и наседают типы вроде Доронина. Венцову надо было самому прикрикнуть на него, как в своё время сделала Ольга. Разумеется, Венцов не прав, она не собирается защищать его. Как он мог прийти с такой просьбой?… После этого их отношения кончены. Но дело не только в Венцове. Дело в том, что этот Доронин своим отношением к людям рано или поздно доведёт комбинат до катастрофы.
И Ольга поняла, что ей необходимо сейчас же увидеть секретаря райкома и поговорить с ним обо всём, что произошло.
Она пошла в райком.
– Товарищ Костюков уехал в район, – говорила молоденькая секретарша высокому человеку в полушубке. – А вы с рыбокомбината? Возьмите бумаги для вашего директора…
Человек в полушубке взял бумаги и пошёл к выходу. Ольга догнала его на лестнице.
– Вы сейчас на комбинат? – спросила она. – На машине? Я поеду с вами. Мне нужен ваш директор.
Доронин встретил Ольгу с весёлой улыбкой.
– А-а, министр здравоохранения!… – приветливо воскликнул он. – Приехали проверить, как выполняем ваши указания?
– Чаны отмыли? – на мгновение забывая о цели своего приезда, спросила Ольга.
– Ещё как! – усмехнулся Доронин. – Можно сказать, механизированным способом.
Ольга очень обрадовалась бы, если бы Доронин встретил её неприветливо и грубо, – ей было бы легче начать разговор о Венцове. Но директор, как назло, был исключительно внимателен и любезен. Усадив Ольгу в кресло, он стал подробно рассказывать ей о санитарных мероприятиях, которые они провели у себя на комбинате.
