– Я ручаюсь за него, как за самого себя.
– Когда вы намерены отправиться в Нормандию?
– Немедленно мадам.
– Что ж, да поможет вам Святая Дева.
Герцогиня, сомкнув ладони, сложила на груди руки, обернувшись к изваянию Девы Марии, беззвучно произнесла молитву.
Распращавшись с мадам де Шеврез, шевалье Рене д,Эрбле – так произносилось имя Арамиса, до того как он поступил на службу в мушкетеры короля – отправился на улицу Вожирар, близ Люксембургского дворца, где снимал комнату. В маленькой прихожей, уютной квартирки, на окраине Сен-Жерменского предместья, его встретил слуга, балагур и проныра Базен, который бодро доложил:
– Всё готово мой господин, как вы велели.
Не проронив в ответ ни слова, Арамис облачился в дорожное платье и сложил в кожаную сумку три заряженных пистолета. Затем достав конверт, украшенный белыми голубками, вручил его Базену.
– Отнеси сие послание нашему другу…
– Я помню, месье, всё будет немедленно исполнено.
Не дав договорить, деятельный Базен схватив конверт, выбежал из дома.
Проводив строгим взглядом слугу, Арамис спустился во двор. Не мешкая, мушкетер вывел из конюшни пегого жеребца, к седлу которого приторочил кожаный баул, и направился на улицу Феру, где обитал его верный друг Атос, человек довольно странный, нелюдимый, порой даже излишне суровый и недоверчивый. Изумительное, своеобразное чувство юмора, господина Атоса, порой граничившее с грубостью, густо нашпигованной желчными каламбурами и приправленной густым соусом сарказма, всё больше обнажали в этом тридцатилетнем одиноком мужчине задатки мизантропа. И всё же, граф де Ля Фер, спрятавший своё гордое имя под благозвучным прозвищем – Атос, был весьма уважаем и авторитетен в определенных кругах, снискав себе славу благородного, справедливого человека, и неустрашимого война. Впрочем, мушкетера вряд ли интересовало чьё либо, мнения кроме суждения его немногочисленных друзей. Вдобавок ко всему сказанному, нелишне было бы добавить: граф был человеком, лишившим себя всяческих привязанностей и обязательств, кроме верности королю и преданности друзьям, а так же ещё к одной особе о которой мы не преминем вам сообщить на страницах нашего романа в дальнейшем. По крайней мере, именно таковым, в глазах окружавших его людей, хотел казаться господин де Ля Фер – доблестный Атос.
Во время, когда Арамис переступил порог жилища друга – превращенного в берлогу, в силу неприхотливости в быту хозяина – граф прибывал в философских размышлениях, впрочем, своём обычном состоянии, горечь которых заливал старым бургундским. Увидев товарища, он даже не поднялся с кушетки, продолжив мрачные рассуждения:
– Послушайте Арамис, не так давно мне в руки попалась одна весьма занимательная книжица, труд какого-то китайского мыслителя, имени которого, к сожалению, даже не припомню. Так вот он утверждает: «Будьте внимательны к своим мыслям, они начало поступков». Странно, не правда ли? Мои мысли и поступки, как мне кажется, порой вовсе не имеют ничего общего. Вернее было бы сказать так: большинство из того о чем я думаю, я, никоим образом, не рассматриваю как руководство к действию, или вот, что…
– Атос, простите, но я вынужден прервать вас.
Глаза гостя скользнули по дюжине пустых бутылок окружавших так удобно расположившегося друга. Речи же Атоса, только усилили подозрения, отчего Арамис пришел в уныние. Он помрачнел, оглядев комнату, в которой царил всеохватывающий беспорядок, после чего сухо произнес:
– Простите, друг мой, мне кажется, я зря вас потревожил.
Не скрывая сожаления, выпалил он и направился к двери. Но, не сделав и пяти шагов, его настиг окрик Атоса.
– Остановитесь!
В повелительном тоне графа, неожиданно, прорезались твердость и металл. Шевалье обернулся, настолько стремительно, будто ожидал удара шпагой. Атос вскочив, стоял у него за спиной.
– Мы не договорили, шевалье! Я хотел бы получить некоторые разъяснения, любезный друг мой.
Последние слова, были произнесены иначе, значительно мягче предидущих, отчего во взгляде Арамиса угасла искра неистовства.
– Скажите, Арамис, вас, подчас, не мучают сомнения?
– Сомнения?!
– Да, именно сомнения, друг мой. Вы не допускаете мысли о том, что люди, которым мы с вами служим, действуют не во благо французской короне?
– Короне или королю?
– А вы разделяете эти два…
Шевалье раздраженно прервал друга.
– Не знаю! Право, Атос, есть вещи, о которых мне трудно судить!
– Послушайте, милый мой Арамис, я знаю вас как умного и рассудительного человека, и завел этот разговор, не сомневаясь, что именно вы, с вашими связями и близостью к высокопоставленным особам, сможете мне всё растолковать.
– Увы, граф, я и сам многого не знаю. Но могу заверить лишь в одном, мы служим королю Людовику и никому более.
– Поверьте, я не смею подвергать слова друга сомнениям, но разъясните мне тогда: отчего Тревиль приказывает нам, в компании этого несносного де Флери, который к тому же является человеком, по меньшей мере, странного союзника короля – де Ла Тура, охранять каких-то таинственных испанцев, ночью, при этом настаивает на полной секретности?!
– Ну, я не знаю, возможно, какие ни будь личные дела, быть может, любовные страсти…
Граф положил руку на плечо друга, заставив его замолчать.
– Арамис. Вы верите в то, о чём говорите?
Стараясь не смотреть в глаза товарища, Арамис сжимая в руке перчатки, похлопывал ими по раскрытой ладони, внимательно наблюдая за сим нехитрым действом, словно стараясь не сбиться, с одному ему ведомого ритма.
– Для устройства «амурных» дел не заручаются поддержкой капитана королевских мушкетеров, который повелевает своим лучшим людям, вооруженным до зубов, ночью, охранять переговоры трёх мужчин, причём двое из которых испанцы. Странная какая-то любовная связь, не находите? Но этим дело не ограничивается, люди кардинала, очевидно взревновавшего, так как речь идет о делах сердечных, пытаются настичь испанского посланника, а нам, любой ценой, приказывают остановить их. Теперь этот англичанин, который пребывает в Гавр! Я не удивлюсь, если это сам герцог Бэкингем!
Арамис побледнев, впился тревожным взглядом в товарища. Тот понял, что угодил в «яблочко».
– Герцог Бэкингем, человек, выдворенный из страны, и являющийся личным врагом короля и кардинала? Не много ли совпадений? Испанцы и англичане, в настоящее время, являются врагами французской короны, а мы, как верные слуги Его Величества, тайно сопровождаем и охраняем их! Вам не кажется это, по меньшей мере, странным?!
– Милый Атос, поверьте, политические переплетения порой невозможно уловить, по крайней мере, не зная наверняка всех мелочей и нюансов. Я могу, как друг и человек безгранично любящий вас, заверить – я всецело доверяю тем, кто стоит за нами, и убежден, что эти люди служат Франции!
– Политика, политика, проклятая политика…Я не верю ни одному вашему слову, но дружба превыше всего. Знайте, отныне я руководствуюсь лишь дружескими чувствами, не желая замечать всего остального. Вся беда в том, что и вы, если понадобиться, положите свои головы ради моих интересов, не задавая ни себе, ни мне, лишних вопросов. Разве вправе я это предать?
Арамис, едва заметно, кивнул.
– Гримо!
С некоторым раздражением выкрикнул Атос имя слуги. Из-за дверного косяка появилась всклокоченная голова.
– Одеваться! Мы с господином Арамисом немедленно отправляемся в Нормандию.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
