что Ричард принял греков за сарацинов, а Лимасол за Акру и вступил в битву?
Молодой рыцарь продолжал в задумчивости смотреть на берег, а когг меж тем всё шёл и шёл к окутанному дымом пожара порту.
— Король Английский не раз и не два видел сарацинов, — сказал Луи. — И он уж никак не спутал бы их с греками. Но я отлично помню, как эти самые греки встречали отряды крестоносцев на пути к Палестине. Не спорю — толпы рыцарей и воинов, чаще всего голодных, — тяжкое бремя для любого края. Однако это всё же не даёт право разбойничать и нападать на пилигримов! А о князе Кипра Исааке поговаривают, что он не зря носит еврейское имя! Это глупый, подлый и жадный негодяй. Что если он решился напасть на прибитые бурей корабли?
— В таком случае, он сошёл с ума! — воскликнул граф Шампанский. — Кто же не знает знамени английского короля, и кто же настолько глуп, чтобы вступить в бой с Ричардом Львиное Сердце?
— Что там происходит? — послышался за спиной рыцарей голос Алисы.
Она успела переодеться в каюте и стояла, закутавшись в длинный светлый плащ, искусно расшитый французскими лилиями. На волосах, ещё влажных, но расчёсанных и красиво уложенных в причёску, блестел узкий золотой венец.
— Ты приготовилась ко встрече с женихом, Лис? — спросил граф Анри, чуть подмигнув Луи.
— А разве мы уже у берегов Палестины? — спокойно возразила принцесса. — Я просто привела себя в порядок. Тебе не нравится, дядя?
— О нет, ты великолепна! Так что будем делать, а мессир Луи?
— Высаживаемся. Пристать лучше всего не в самой гавани, а где-нибудь рядом. Вон в той бухточке, скажем, где сгрудились только рыбачьи лодки. Вряд ли там будет опасно. Оставим дам на корабле под охраной, а сами двинемся в город и разузнаем, что к чему. Жано я оставлю на корабле — он до сих пор не очухался после качки. А вы возьмёте Виктуара?
— Возьму, — граф Шампанский оглянулся через плечо на своего оруженосца, как ни в чём ни бывало державшего наготове его кольчугу и гамбезон. — Он отошёл, кажется, скорее меня. Только нужно добыть лошадей.
— Да, лошади не помешают, — согласился юноша. — Хотя на крепостные стены, если дойдёт до того, их не потащишь. Только вот можно ли сейчас найти их? Ах, ну почему я послушался вас, мессир Анри, и оставил во Франции моего абиссинца!
В ответ на это сдержанный граф только хмыкнул, а Алиса в испуге всплеснула руками:
— Что вы! За такой длительный шторм лошади просто сошли бы с ума! Я думаю, вы с дядей и так добудете себе коней — если их нельзя купить, то наверняка можно найти тех, что уже без всадников...
Столь хладнокровное замечание лишний раз убедило Луи, как разумна и тверда умеет быть Алиса, и это придало ему надежды: «В конце концов она не станет сходить с ума, когда узнает о Беренгарии... И если я ей и в самом деле нравлюсь, то... то... Бред, конечно, но, с другой стороны, ведь женился же Ги де Лусиньян на королеве Сибилле! [32]»
Предположение принцессы оправдалось — рыцари, сойдя на берег, вскоре отыскали себе коней, и достались они им почти за бесценок.
В порту, где уже никто ни с кем не сражался, где, судя по всему, и не было настоящего сражения, потому что не видно было убитых, тем не менее, царила паника: кто-то из прибывших сюда ранее купцов поспешно грузил свои товары, явно собираясь отплыть, другие, напротив, стремились поскорее сложить привезённое добро на телеги и вывезти за пределы порта. Кругом бегали, вопя на самых разных языках, полуголые невольники и купцы, увешанные сумками и мешками. Несколько построек в глубине порта, очевидно, складские сооружения, горели, и едкий дым, тянувший оттуда, придавал этой всеобщей суете и беготне особенно драматический вид.
В самой гуще толчеи опытный взгляд Анри тотчас выделил толстого купца-грека, который с помощью невольника пытался увести подальше от причала шесть или семь отличных лошадей, явно восточной породы. Граф тотчас махнул рукой своему спутнику и оруженосцу, и они мигом добрались до этой группы.
— Лошади продаются? — спросил Анри, тряхнув в воздухе кожаным кошелём.
— Да, да! — радостно завопил грек на неплохом французском. — Берите хоть всех, прекрасные рыцари!
— На всех нам вдвоём не уехать! — возразил Луи. — Нам нужны три коня, но к ним необходимы ещё сёдла и упряжь.
— Есть! Всё есть на моём корабле! — торговец был счастлив продать хотя бы часть груза. — Эй, Джакоп, живо на корабль и тащи сюда лучшие сёдла, уздечки, всё тащи! Я почти ничего с вас не возьму, добрые рыцари! Но не пропадать же в этой ужасной свалке таким прекрасным лошадкам!
— А что здесь происходит? — спросил молодой человек, разглядывая одного из коней, косившего на него большим тёмным глазом. — На Кипр кто-то напал?
Грек в сердцах махнул рукой и выругался на своём языке. Но затем вновь заговорил по-французски:
— Да всё этот проклятый обжора и дурак! Всё здешний князь, этот Исаак, чтоб ему гореть в аду, да подольше! Я сам из Антиохии, господа рыцари, а потому могу говорить всё, что хочу. От него и раньше никому жизни не было, ни местным, ни нам, приезжим. Если бы здесь не было такой хорошей торговли, то и ноги бы моей не было на этом острове! Но надо же хоть голову на плечах иметь! Вчера была сильнейшая буря. Вдруг в тумане к острову приближаются корабли. Много, не меньше пятнадцати. Три из них разбились о скалы, и не все люди сумели спастись. Когда же корабли вошли в порт, выяснилось, что
