Олег Мазурин - Золотой ангел

Ознакомительная версия.

– Не соблаговолите ли, месье Дима, почивать? – спросила баронесса. – Вы ужасно устали сегодня. Охотились, рыбачили, готовили. И я тоже ужасно хочу спать.

И мадам Лакавалье первая прилегла на «кровать».

– Вы правы, Лаура, глаза так и слипаются от дремотного состояния, – сказал, нарочито зевая, Алабин.

И снова повторилось представление «Спящая красавица». Игрался этот спектакль и на следующую ночь. И на следующую. И это вошло у «актеров» в привычку. Каждую ночь поручик и баронесса ложились вместе, Лаура поворачивалась к нему спиной, подтягивала коленки к себе, и притворялась спящей. Алабин принимал эту игру и не упускал случая расслабиться после трудного дня. Он настолько осмелел, что стал держаться за ее крепкие и налитые груди, и целовать в шею, а баронесса делала вид, что крепко-накрепко спит и ничего не чувствует.

И вот наступил седьмой день пребывания на острове. Алабин в очередной раз побрел вдоль берега в ожидании чуда: не вынесли ли волны на берег что-то новенькое и нужное из трюмов «Вильгельма Оранского». Алабину так хотелось найти что-нибудь из крепких напитков. Рома или джина. Он просто грезил об этом. И Господь услышал его молитвы.

Алабин, пройдя версту, увидел, что к берегу прибило целое «состояние» для двух островных обитателей: бочку с ромом, бочонок с сухарями и бочонок с сушеными финиками. Алабин долго не мог поверить своему счастью, ощупывал мокрые сверху бочки, вертел их, стучал по ним, чуть не пробовал на зуб, а когда понял, что это все реальность, из его груди вырвался долгий и торжествующий вопль.

Когда радость немного утихла, Алабин прикатил к месту стоянки бочку с ромом, а потом притащил, взвалив на плечи тару с финиками и сухарями.

– Сегодня у нас будет великий праздник, Лаура! – ликовал Алабин. – Посмотри, что я отыскал! Ром, сухари, финики! Говорят, что одна удача притягивает за собой другую удачу. А это значит, что я схожу в лес и проверю ловушки и силки: вдруг в них попалась какая-нибудь живность.

И действительно! Алабину еще раз несказанно повезло: в силках он обнаружил черного кролика. Поручик прибил его обухом топора и принес Лауре.

Мадам Лакавалье, увидев добычу, просто пришла в восторг, и слезы умиленья скатились по ее нежным бархатным щечкам.

– Кролик! Обожаю! – воскликнула она. – Это же мое любимейшее блюдо! Правда, я люблю его вымоченным в белом вине и приправленным чесноком и оливками!

Алабин улыбнулся.

– Признаюсь честно, я тоже давненько не едал крольчатины. Сделай милость, Лаура, помоги мне.

– Чем же, Дима? – с готовностью спросила счастливая баронесса.

– Принеси еще сухих веток и сучьев. Я покамест займусь разведением погасшего по твоей вине огня.

– С удовольствием, Дима!.. – радостно воскликнула баронесса и углубилась в пальмовую рощу.

Алабин в это время разжег костер уже ставшей знаменитой среди островных обитателей линзой барона Лакавалье. Поручик снял шкурку со зверька, разделал его. Пришла баронесса с охапкой сухих веток. Когда костер прогорел, поручик проткнул тушку кролика импровизированным вертелом – остро заточенным суком – и положил на две рогатки, вкопанные в песок. Раздул угли. Когда тушка стала поджариваться и покрываться румяной корочкой, по побережью распространился аппетитный и приятный запах. Поручик время от времени переворачивал кролика то на один бок, то на другой, с целью его равномерной прожарки.

И вот торжественный час настал: кролик дошел до готовности.

Жареное мясо! Каким оно оказалось вкусным! Ароматным, вкуснейшим, нежнейшим! Французская аристократка наслаждалась островным деликатесом. Она вонзила свои крепенькие белые зубки в кроличье бедро и лакомилась. Алабин, выбив крышку у бочки с ромом, зачерпнул одной кружкой янтарной жидкости ром, подал баронессе, а другую кружку он наполнил для себя.

– За что выпьем, мой дорогой Дима? – спросила Лаура.

– За нас и за наше чудесное спасения! – предложил тост Дмитрий.

– Согласна. Но выпьем этот тост на брудершафт.

– Согласен…

Они перекрестили правые руки и дружно выпили ром. Прелестные губки баронессы, дрожа от непреодолимого сладострастия, потянулись к губам поручика. Последовал долгий и жгучий поцелуй…

Потом любовники выпили еще и еще. Запьянели, особенно мадам Лакавалье. Она стала разговорчивой. Алабин прочитал романтический стих.

– Чудесная поэзия – восхитилась баронесса. – Это ваши стихи, Дима?

– Нет, это моего друга Дениса Давыдова. Он блестящий воин, поэт, товарищ. Эх, увижу ли я его когда-нибудь?

Глазки мадам Лакавалье от избытка чувств шаловливо заблестели и увлажнились любовной поволокой.

– Действительно сегодня праздник! – воскликнула она. – Я не никогда не полагала, что несчастье сделает меня счастливой! Без вас, Дима, я бы пропала на этом острове. Я искренне признаюсь, что я вас люблю, Дима! Если мы божьим проведением попадем во Францию, то непременно женитесь на мене, нисколько не пожалеете. Я ныне наследница неслыханного богатства! Деньги, золото, драгоценности, тысячи слуг, замки, леса, земли, угодья – владей, чем хочешь! Лучшей вам, месье лейтенант, супруги не сыскать на целом свете! Отныне я ваша навеки! О, мой любимый!..

Она сама приблизилась к Алабину, повалила его на спину и впилась своими губами в его губы. Теперь спектакль под названием «Спящая красавица» закончился, начался новый – «Красавица проснулась!»

Поручик и баронесса слились в единое целое. Жаркие объятья, поцелуи, яростные и ритмичные телодвижения. Алабин не ожидал, что француженка – «бесчувственное бревно» из пьесы «Спящая красавица» – окажется такой темпераментной и любвеобильной! Мадам Лакавалье делала «это» самозабвенно. Она стонала, кричала, царапалась, кусала поручика за плечо. Казалось, в ней проснулся веками дремавший вулкан любви, и теперь «лава страсти и похоти» лилась с нее мощными потоками и накрывала скрытую нимфоманку и ее партнера с головою. «Погибала» она, «погибал» и он. Как сказали бы музыканты: ведущую скрипку в увертюре под названием «Соитие» играла баронесса. Особенно интересно было «это» делать в воде. С одной стороны, вроде бы жарко, а с другой, как бы неплохо освежает! Яркий контраст ощущений!

…Баронесса выжала из поручика все соки. И вот они, совершенно обнажённые и довольные, лежат на песке, обсыхая от воды и загорая.

– Я никогда не была так счастлива, как сегодня, – призналась сияющая радостью Лаура. – Даже живя в своем замке и наслаждаясь роскошью и благополучием. Прожив почти тридцать лет, я только сейчас познала женское счастье. Мой благоверный почти не спал со мной, у него были всегда государственные дела. Даже когда у нас было супружеское соитие, у него плохо что-либо получалось. Он винил во всем меня и уходил сердитым. Правда, иногда к куртизанкам. Я, как воспитанная в строгости и сдержанности в капуцинском монастыре, досталось ему невинной и мало знала толк в любви, а хотелось умопомрачительного и долгого соития. Но Франсуа не мог дать мне этого. Повторяю, так как я была строгого воспитания, я не имела любовника, но его так хотелось порою. «Но честь моя верховный мой закон, я чту его, и не допустит он, чтоб я подобным мыслям отвечала». Кажется так у великого испанца Лопе де Вега?

Лаура повернулась на бок и, погладив Алабина по заросшей щеке, поцеловала страстно в губы.

– Мой милый Дима, открою вам по секрету, что мой муж являлся тайным агентом Наполеона, а не ученым. Он наблюдал за английским флотом и готовил акцию по сожжению его на рейде. Он вступил в переговоры с мадам Шинг, но она не поверила ему и захватила нас в плен. Бонапарт был в ярости от провала операции. Он выкупил нас из плена, но отозвал супруга из Макао в Париж. Император хотел наказать барона, но судьба распорядилась по-своему. Он, наверное, утонул.

– К великому несчастью, а теперь я понимаю, что к огромному счастью, он утонул. Я не хотел тебе говорить, но на второй день я нашел в прибрежных водах труп твоего благоверного. Его вид был ужасен, его почти съели акулы. А линзу, через которую я разжигаю костер, я вынул из его очков.

– Боже, ужасная смерть. Но я не сожалею о нем. И вообще теперь не сожалею ни о чем. Я с тобой, Дима… И это счастье для меня… Скажи, ты женишься на мне?

– Давай, дорогая Лаура, мы поговорим об этом, когда будем плыть в Европу, – схитрил Алабин. – Мы, кажется, уже повенчаны этим островом и необычными обстоятельствами. Мы уже любовники поневоле.

– О, дева Мария, благодарю тебя за это! – возликовала мадам Лакавалье.

Ознакомительная версия.