магистратов и жрецов. Распоряжайся ими в зависимости от ситуации, здесь ты должен решать сам. Но не трать серебро впустую, когда вернешься — отчитаешься... И еще... Отправление сразу после Скирофорий. Сотис [35] уже взойдет, а значит, несколько недель с севера будут дуть попутные Этесии.
Оставалось обсудить точную дату отплытия и подготовить сопроводительные документы. После этого новоиспеченный фортегесий должен принести в жертву быка Аполлону Архагету на Акрополе, получить в казне храма Гекатомпедон деньги, а также запастись всем необходимым для долгого путешествия.
3
Если не считать короткой, но сильной бури у западного берега Крита, плавание до берегов Египта прошло спокойно. Наконец, в середине египетского месяца Тот показался мыс Лохиада.
Триерарх флагмана не рискнул самостоятельно маневрировать среди подводных скал к востоку от острова Фарос, поэтому взял на борт лоцмана. Оставив по правой стороне города Элевсин, Никополь и Фониду, а также мыс Зефирий с храмом Афродиты Арсинои, флотилия приблизилась к широкому полукруглому молу.
Маяк издалека чадил густым черным дымом. Торговые лембы вслед за триерой с афинским вымпелом на мачте вереницей вошли в гавань Каноба, после чего флагман остановился на внутреннем рейде в ожидании элимена.
По лазурной морской глади расползалось огромное темно-зеленое пятно. Потревоженные дыханием бога Хапи снега с вершин далеких Эфиопских гор наполняли талой водой Нил.
Затопляя пойму, разбухшая река катила свои воды через Канобское устье в Египетское море. Гребцы на лембе озадаченно наблюдали, как изумрудная взвесь облизывает весла и постепенно обволакивает корабль.
Геродот стоял возле носовой рубки рядом с Харисием. Оба галикарнасца разглядывали акваторию порта, только капитан целенаправленно искал глазами нуггар портового магистрата, а пассажир вертел головой с видом изумленного новичка.
Такого количества разномастных кораблей и лодок Геродот не видел даже в Фалерском заливе. Большие и маленькие. дощатые, долбленые, собранные из снопов папируса, плетенки, обмазанные глиной или обтянутые кожей... Над водной гладью мелькали красные, синие, зеленые борта, реяли клетчатые и полосатые паруса...
Рыбачьи дощаники, грузовые плоты, барки-зерновозы... Особый интерес вызвали у галикарнасца торговые и военные униремы. Казалось, они парят в воздухе, погрузив в воду лишь середину корпуса, настолько высоко поднимались нос и корма.
Хотя взгляд Геродота сразу выделял узнаваемые кипрские лембы, финикийские кумбы, кикладские керкуры, родосские келеты, самосские самены, а также широкобортные гиппосы из Аттики.
Хаотичное на первый взгляд судоходство подчинялось внутреннему ритму. То и дело раздавался предупреждающий тягучий гул раковины или резкий звон кимвалов.
Даже при опасном сближении встречные корабли расходились, не задевая друг друга. Вытащив весло из уключины, гребцы ненадолго замирали на палубе, а потом снова принимались за работу.
Харисий увлеченно махнул рукой:
— Корабль у египтян называется «бар-ит», «кебенет» или «менех», но мы их все зовем барисами. Вот этот — грузовой... Дерева у египтян мало, поэтому каркас они делаю из костей коров или гиппопотамов. Обшивка и грузовые короба из акации или ююбы... Те, кто побогаче, используют для палубных надстроек дорогой финикийский кедр... Они сначала обшивку кроят из кусков дерева, будто кирпичами стену выкладывают, а уже потом вставляют внутрь распорки... А, вот еще что... Киля у египетских кораблей нет.
Геродот с любопытством разглядывал сшитый из кожаных полос прямоугольный парус, спаренный трос для его подтягивания к рею, тряпичные стенки палубного бункера, желтую кучу засыпанного внутрь зерна, полуголых коричневых матросов...
Харисий объяснил: концы нижнего рея только кажутся кривыми, на самом деле они просто выгнулись, так как их заранее подтянули к верхушке мачты веревками, чтобы снасть не погружалась в воду при бортовой качке.
— Ясно, — со знанием дела кивнул Геродот, — значит, это морской корабль... Тем более что из обшивки торчат поперечные распорки. Мачта для остойчивости двуногая, с «вороньим гнездом» для обзора. На носу закреплена амфора с пресной водой... Так еще и трос натянут между стяжками корпуса от кормы до носа для прочности.
В расщепленном наподобие ласточкина хвоста ахтерштевне египетского бариса торчало огромное рулевое весло, чуть ли не размером с саму мачту. Рукоять заканчивалась противовесом, это понятно — чтобы тяжелое весло было легче ворочать. Но вот для чего на носу и на корме устроены жердяные клети...
Геродот обратил внимание, что рубка на барисе находится прямо посередине палубы, вместо стенок натянуты циновки, при этом мачта протыкает плоскую деревянную крышу словно вертел кусок мяса — чудно...
Борт низковат, непонятно, как корабль нагружать, например, камнем. А с высокого носа разве не посыплется груз при качке... Он пожал плечами: варвары...
Галикарнасец недоумевал: конструкция египетских судов представляла для него загадку. Хотя наверняка всему необычному для понимания эллина в чужой стране есть разумное объяснение.
Несколько папирусных лодок, без рубки и с зарифленным парусом, буксировали на тросах финикийскую трирему к причалу. Лоцман, стоявший на полубаке корабля рядом с капитаном, громко отдавал приказы гребцам барисов. Кормчие налегали на два рулевых весла.
Вот рядом плывет безмачтовая барка. Почему-то на крыше рубки громоздятся короба. Скорее всего, торговец хочет загрузить на палубу новые товары в Канобе.
«Наверное, это речной барис, — решил галикарнасец, потому что не рассчитан на качку, иначе весла вставили бы в уключины, а не привязали к планширю ремнями. Ненадежно...»
Сторожевой корабль Геродот узнал сразу. Длинный приподнятый нос бариса заканчивался тараном в виде львиной головы с человеческой головой в пасти. Из плетеной корзины на топе мачты выглядывали лучники, а гребцов было едва видно за протянувшимся вдоль борта бруствером из щитов.
«Странно, — подумал он, — таран расположен выше уровня воды. Как же они врага топят...»
А вслух спросил капитана:
— Что означает нарисованный на носу торс человека с головой сокола и копьем
