Ознакомительная версия.
Из-за нервного возбуждения Белл пребывала в приподнятом настроении. Она суетилась, примеряла на покупательниц капоры, убирала летние цветы, заменяла их перьями и клетчатыми лентами. В минуты затишья, когда в магазине не было покупательниц, Белл садилась за стол в уголке и пришивала желтую сетку к коричневой фетровой шляпе. Иногда она вставала, подходила к окну и выглядывала наружу.
Хонор принесла Белл перешитые вещи и заметила, что та держит в руках знакомый серый капор. Старую поистрепавшуюся желтую ленту она заменила на новую — серую и широкую. Эта лента оборачивалась вокруг тульи и, если ее завязать потуже, стягивала края полей, так что они плотно обрамляли лицо. По краю полей Белл пришила белое кружево, скрывшее желтую отделку. Такой капор Хонор уже не смогла бы надеть. Для нее он был слишком нарядным. Кстати, и для Верджини тоже. Чернокожие женщины не носят роскошные вещи.
Хонор широко распахнула глаза. Белл пожала плечами и принялась что-то мурлыкать себе под нос. Хонор узнала песню, которую Верджини пела Камфет.
— Это псалом?
— Нет, просто песня. Чернокожие поют ее на плантациях, на Юге. Поют, чтобы подбодрить себя.
Ближе к вечеру, когда Белл зажигала лампы, в магазин зашли три женщины с маленькими дочерьми.
— Обслужи их, Хонор, — попросила Белл, направляясь в кухню. — Я скоро вернусь.
Хонор удивленно посмотрела ей вслед, не понимая, с чего вдруг Белл решила сбежать, когда в магазине столько покупательниц. Женщины и девочки вели себя оживленно и бойко, расхаживали по всему магазину, примеряли капоры и шляпы, бросали их где попало. И в довершение ко всему Камфет проснулась и начала плакать. Но прежде чем Хонор успела взять ее на руки, одна из девочек, постарше, подбежала к колыбельке, схватила малышку и принялась бегать с ней по магазину. Для Камфет это было новое впечатление, она затихла и лишь удивленно моргала, а вокруг нее сгрудились остальные девочки. Хонор показалось, девочек стало больше. Они болтали, смеялись и играли с ее маленькой дочкой.
Вдалеке раздался свисток паровоза.
— Девочки, нам пора, — сказала одна из женщин.
Девочка, державшая Камфет, отдала ее Хонор и взяла за руку другую девочку, помладше. Все разбились на пары и направились к выходу. Одна из младших девочек — в шали, натянутой до самого носа, и в капоре с широкими полями — обернулась к Хонор. Это была одна из близняшек Верджини. Хонор подумала, что в сумерках, в большой компании девочек, никто не заметит ее черную кожу. Она улыбнулась, но девочка не улыбнулась в ответ. Она была слишком напугана.
Вторая близняшка тоже вышла вместе со всеми, и в магазине вдруг сделалось тихо. Белл вернулась из кухни, ведя за собой Верджини. В платье винного цвета и шали беглянка преобразилась. Широкие поля капора, плотно завязанного под подбородком, скрывали ее лицо с боков. Рассмотреть, что она чернокожая, можно было, лишь глядя на нее в упор.
— Нельзя терять время, — произнесла Белл. — Сейчас весь город собрался на станции. Когда выйдешь, кричи: «Дамы, подождите меня!» — и беги следом за ними. Делай вид, будто идешь посмотреть на поезд. Он на той стороне улицы, наблюдает. Будь решительной, не бойся.
Верджини стиснула руку Белл.
— Спасибо тебе.
Белл рассмеялась.
— Вот уж не за что. Это, можно сказать, моя работа. Ну, иди. Если тебе повезет, мы уже не увидимся.
— Храни тебя Бог, Верджини, — сказала Хонор. — И твоих девочек.
Верджини кивнула и выскочила за дверь следом за другими женщинами.
— Отойди от окна, — велела Белл Хонор. — Не надо, чтобы Донован видел, что мы проявляем интерес. А то он что-нибудь заподозрит.
Дверь открылась, и в магазин вошла еще одна женщина.
— Я не опоздала? — спросила она. — Вы не закрылись? Мне нужна новая лента для капора.
— Мы уже закрываемся, но вас обслужим, — ответила Белл. — Хонор, разложи по местам шляпы и капоры. Эти девчонки разгромили мне весь магазин!
Хонор принялась собирать шляпы одной рукой, второй рукой прижимая к себе Камфет. Сердце бешено колотилось. Хотелось выглянуть в окно, чтобы посмотреть, направился Донован за женщинами или нет. Но она знала, что этого делать нельзя.
Женщина выбрала ленту. Белл заперла дверь и принялась закрывать ставни на окнах.
— Его нет, — объявила она. — Хотя не знаю, пошел он за ними или просто вернулся в бар глушить виски. Кстати, я тоже не отказалась бы. Собственно, у меня же есть…
Белл двинулась в кухню, где налила себе виски и выпила его залпом. Хонор наблюдала за ней, стоя в дверях.
— Это всегда так тяжело?
— Нет. — Белл грохнула стаканом о стол. — В большинстве случаев он и не знает, что здесь кто-то был. К тому же он предпочитает ловить их на улице. Донован чувствует себя свободнее на дорогах и в лесах, а не в шляпном магазине. Но теперь, когда тут поселилась ты, стал наезжать сюда чаще. Пусть теперь не гарцует под окнами, как в прошлый раз. Конечно, сейчас не так просто прятать людей.
— Из-за меня беглецы подвергаются большей опасности.
Это было так очевидно, что Хонор поразилась, почему не поняла это сразу. Белл пожала плечами.
— Я известила их, что сюда пока ходить не надо. Их вообще не было, кроме Верджини. Но она здесь уже не впервые.
Хонор поежилась. Верджини и ее дочерей могли схватить из-за того, что сама Хонор живет у Белл и никак не может на что-то решиться. И других беглецов тоже могут схватить, поскольку они выбирают другие пути, в обход Веллингтона. Белл не жаловалась на то, что Хонор живет в ее доме, но это имело последствия. Причем плохие.
На следующий день в магазин явился мальчик и сообщил, что беглянки благополучно покинули город и сейчас направляются в Оберлин. Белл отметила это еще одной порцией виски.
* * *
Настало последнее воскресенье перед тем, как Хонор должна была вернуться к Хеймейкерам под угрозой того, что ее исключат из фейсуэллской общины Друзей. Магазин был закрыт. Белл спала, просидев полночи с бутылкой виски. В этом она походила на брата. В церковь Белл не пошла.
— Когда я предстану пред Господом Богом, — накануне сказала она, — наша беседа будет долгой. Много всего предстоит обсудить. — Она говорила так, словно эта встреча состоится уже скоро. Даже теперь, когда Хонор вспомнила эти слова, у нее все похолодело внутри.
Она заглянула в спальню подруги. Белл спала на спине, укрытая стареньким одеялом с узором «Звезда Огайо», в котором красные и коричневые треугольники и квадраты складывались в восьмиконечные звезды. Однажды Хонор предложила зашить прорехи на разошедшихся швах, но Белл пожала плечами. «Только зря время тратить», — возразила она, не пускаясь в объяснения. Во сне лицо Белл казалось еще более худым, скулы выпирали наружу, под туго натянутой кожей проступали кости. Желтоватая кожа сделалась серой. Сейчас Белл напоминала покойницу. Хонор подавила рыдания и ушла.
Спустившись в кухню, она встала у плиты, глядя на кастрюлю с кукурузной кашей, которую приготовила им на завтрак. Сама Хонор встала три часа назад. Как обычно, ее разбудила Камфет. Покормив дочку, Хонор сварила кашу и решила дождаться, когда Белл проснется, чтобы вместе позавтракать. В последнее время Белл почти ничего не ела, но Хонор нравилось, когда они вместе сидят за столом. Однако теперь, когда Хонор увидела, в каком Белл состоянии, у нее пропал аппетит. Она накрыла кастрюлю тарелкой, чтобы каша не остывала.
Камфет спала в колыбельке. В кои-то веки Хонор жалела о том, что дочь спит. А то она бы взяла малышку на руки, и ей было бы не так страшно и одиноко. Хонор села на стул и закрыла глаза. В доме Белл ей редко выпадала возможность побыть в тишине. Погружаться в молчание в одиночку было гораздо труднее, чем на собраниях. Во всеобщем молчании чувствовалась сила, сосредоточенность и целенаправленное ожидание. А ее одиночное молчание ощущалось пустым и поверхностным, словно она искала без должных стараний. Или в неправильном месте.
Хонор сидела очень долго, пытаясь уловить это чувство погружения во внутренний свет, которого ей сейчас так не хватало. Но ее постоянно что-то отвлекало. Разные звуки, какие она обычно не замечала: шелест тлеющих угольков в печке, треск пересохшего дерева где-то в доме, топот копыт и скрип повозки снаружи. Хонор, размышляла об одеяльце для Камфет и подойдут ли для дочки розетки, которые она шила все лето.
Хонор услышала, как кто-то скребется в заднюю дверь. Сквозь небольшое окошко в верхней части двери виднелась коричневая фетровая шляпа, украшенная желтыми и оранжевыми кленовыми листьями.
— Быстрее впускай меня, — попросила миссис Рид. — Пока никто не заметил. — Она прошла мимо Хонор в кухню. — Закрой дверь, — велела она, потому что Хонор от удивления замерла на месте.
Миссис Рид была в мужском пальто и коричневой шали, накинутой сверху. Она протерла очки кончиком шали и оглядела кухню. Когда увидела колыбельку, ее лицо просветлело, а поджатые губы сложились в искреннюю улыбку. Было сразу понятно, что миссис Рид любит детей. Со взрослыми миссис Рид сурова и недоверчива, но при виде ребенка ее сердце тает. Она наклонилась над колыбелькой.
Ознакомительная версия.
