Ознакомительная версия.
«Надо бежать сейчас!» – вдруг решил Тэмуджин и почувствовал, как сильно забилось в груди сердце.
Обрадованный и взволнованный этой внезапной мыслью, предчувствием близкой свободы, он легко встал на ноги и крадучись двинулся в сторону костра рабов. Напрягая ум, боясь ошибиться, он убеждал себя: «Пора пришла. Таргудаю сейчас будет не до меня, ему бы самому удержаться на своем месте… Да и обвинение его теперь ничего не стоит, когда сам он целый род генигесов на смерть оставил…»
Наутро кочевье тайчиутов двинулось дальше. Тэмуджин сидел на своем возу и внимательно осматривался по сторонам, думал: «Сейчас главное выбрать удобное место, поближе к большому лесу, где можно будет переждать время… а бежать нужно ночью, во время стоянки, чтобы можно было увести коня…»
Он долго обдумывал, как снять с шеи кангу, но без топора или пилы обойтись было нельзя, и он решил бежать с кангой: «Лишь бы вырваться на волю, а там недолго раздолбить крепление на острых камнях».
До вечера ничего годного для побега не придумалось. К утру Тэмуджин пришел к мысли, что легче бежать из куреня, чем с кочевья – сейчас кони у всех под седлом, кругом горят костры и стоят караулы. Скрепя сердце, он заставил себя отложить дело до того времени, когда они станут надолго.
Еще четыре дня продвигалось кочевье на восток. Горы остались позади и впереди снова простилались низины между пологими сопками и холмами.
В одном месте Онон резко повернул на север. Все длиннее и длиннее становился обратный путь к своим, и его предстояло ему одолеть в одиночку. Тэмуджин с нетерпением ждал, когда тайчиуты, наконец, хотя бы на несколько дней станут куренем, и с тоской считал остающиеся позади сопки и увалы.
После полудня впереди показалась небольшая речка, впадавшая в Онон с запада.
– Это Ага, – сказали знающие люди.
Тэмуджин оглядывал неширокое – втрое уже Онона – русло речки, извилисто и медленно протекающей по низине, и равнодушно думал: «Это сюда звали меня дядья прошлым летом… место открытое… где-то тут их разгромили меркиты…»
Недолго постояв на месте, кочевье двинулось вверх по Аге, перешло в неглубоком месте на другую сторону и двинулось дальше на север. Шли до заката солнца и подошли к другой речке, по ширине похожей на Агу, так же впадавшей в Онон с западной стороны. Пожилые люди, по давним кочевкам знавшие эти места, называли ее Хангил. Чуть выше устья перешли ее, а на том берегу заночевали у костров.
Наутро нойоны, посовещавшись, решили поставить здесь свои юрты. Таргудай собрал ближних нойонов у своего костра и тихо говорил им:
– Народ устал, озлобился, еще немного и перестанет нас слушаться. Надо дать им немного отдыха, накормить, напоить, а там он опять присмиреет, станет послушен, как стадо баранов… Угощайте воинов мясом и вином, не жалейте припасов…
И прежде, чем солнце поднялось на полтора локтя, на месте впадения Хангила в Онон раскинулся новый тайчиутский курень.
Немного погодя Таргудай, желая поднять дух у народа, объявил празднование середины луны.
– Пусть все несут арзы и хорзы! – говорил Таргудай нукерам, отправляя их готовить празднество. – Сегодня нам есть отчего повеселиться: заслонились от врага, вовремя пришла помощь, значит, боги смотрят за нами и мы должны отблагодарить их свежей кровью и мясом…
Поскакали всадники между юртами и громкими криками возвещали народу новое повеление нойона:
– На южной стороне куреня на берегу реки праздновать новолуние!
– Всем праздновать новолуние!..
– Доставайте свои припасы!
– Несите побольше арзы и хорзы!
После полудня у густо заросшего ивами и тальником берега Онона стали собираться люди. Они кругами расходились по широкому лугу, толпами кучились у больших котлов, разжигали огни. Отходя от страхов последних дней, они нарочито громко переговаривались, шутили наперебой, натужно посмеиваясь. Тут и там начинали резать овец и валухов, пригнанных от пасущихся неподалеку стад: нойоны расщедрились в честь праздника.
«Лучшего времени для побега нельзя придумать, – взволнованно подумал Тэмуджин, разжигая огонь под нойонским котлом и оглядываясь по сторонам. – Теперь нельзя откладывать, ночью все будут пьяны, а завтра будут болеть с похмелья…»
Гуляние, несмотря на старание Таргудая и на то, что нойоны щедро поделились с народом и архи и мясом, получилось невеселое – безрадостно праздновали наступающее полнолуние тайчиуты. С самого начала пира, когда ближе к вечеру все взрослые сородичи расселись вокруг котлов и Таргудай с другими нойонами подняли первые чаши, пьянство пошло безудержным потоком. И мужчины и женщины осушали полные чаши и снова наливали до краев, как будто все стремились утолить многодневную жажду, а рядом не было воды. Архи после появления молока у коров и кобылиц было в каждом айле и на этот раз никто не жалел припасов. Беспорядочный гомон голосов, перекрываемый тут и там нетрезвыми криками, гулом расходился по берегу. Лица у людей были все больше злые – наложилось отчаяние последних дней, обида на нойонов.
В короткое время в разных местах разгорелись и притухли несколько драк между харачу и нукерами. Унэгэн собрал нескольких ближних нукеров и те, вооружившись тяжелыми кнутами, кучками сидели около нойонов. Они дружно вскакивали, когда где-нибудь вблизи вспыхивала свара, пускали в ход кнуты и успокаивали пьяных. Сам Унэгэн зорко осматривал толпу, приглядываясь к самым беспокойным, подходил к ближним людям из воинов, переговаривал с ними, увещевал.
Тэмуджин время от времени ходил в молочную юрту Таргудая, брал из сваленной кучи бурдюки с хорзой, говоря сидевшим за перегонкой архи женщинам, что его послал сам Таргудай, и носил к пирующим. Пока ходил, он приметил на южной стороне куреня серую юрту Сорхона, а самого его нашел среди пирующих – в кругу табунщиков. «Он мне не понадобится, – решил Тэмуджин сразу. – Подходить к нему опасно, а сейчас главное, чтобы никто не заподозрил меня…»
После заката солнца, поднося к одному кругу нукеров увесистый бурдюк с хорзой, он вдруг заметил на себе пристальный взгляд Унэгэна. Прищурившись, тот задумчиво оглядывал его, когда он подавал бурдюк одному из нукеров. Тэмуджин беспечно улыбнулся на пьяную улыбку нукера, принимавшего у него бурдюк, медлительно отошел в сторону. Уйдя в тальники, будто за хворостом, из-за зарослей он видел, как Унэгэн подозвал к себе Сулэ и что-то тихо говорил ему. Тот, склонив перед ним голову, часто кивал.
«Догадался!.. – испуганно подумал Тэмуджин. Быстро пронеслись в голове досадливые мысли: – Перестарался я… а он, может быть, не первый раз заметил, как я таскаю хорзу и раздаю нукерам… Как бы Таргудаю не сказал… если свяжут или приставят стражу, не уйти мне отсюда!..»
Но Унэгэн остался сидеть на месте, а Сулэ, отойдя от него, встал, озираясь по сторонам. Было видно, он высматривал в толпе его. Немного успокоившись, Тэмуджин стал ломать в зарослях сухие сучья. «Бежать, как только стемнеет! – стучали в голове мысли. – Унэгэн уже что-то заметил, завтра он расскажет Таргудаю… и тогда все!»
Скоро на берег, оглядываясь во все стороны, вышел Сулэ. Увидев Тэмуджина, он успокоенно притупил взгляд и стал помогать ему, выбирая прутья потоньше.
Тэмуджин взял в охапку свой ворох и понес к костру нойонов. Сулэ схватил несколько своих прутьев и побежал за ним.
– Несите побольше дров, – сказал им старик, погонявший рабынь у котлов. – Стемнеет скоро…
Тэмуджин вышел на берег и пошел в сторону дальних зарослей.
– Ты куда? – Сулэ неотступно ходил за ним.
– Разве ты не слышал, что сказал старик? – Тэмуджин старался говорить спокойно. – Надо побольше дров приготовить. Вблизи мы уже все выбрали. Пока не стемнело, надо успеть наломать. Если не успеем, то тебе первому попадет…
Сулэ, простуженный за дорогу, сопел носом, молча шел за ним. Близились сумерки.
«Надо наломать тут несколько куч, – подумал Тэмуджин. – Чтобы потом было зачем уходить от костров…»
До темноты ломали сучья, складывали среди кустов. Утащив один ворох к кострам, Тэмуджин нарочно прошел неподалеку перед Унэгэном. Сулэ шагал за ним по пятам. Они помогли другим рабам налить из бурдюков новой воды в котлы нойонов и нукеров. Получили по бараньему ребру из остатков старого варева. Тут же, присев рядышком, съели.
– Еще несите дров и воды! – окликнул их старик. – Быстрее шевелитесь!
Отойдя в темноту, Тэмуджин оглянулся назад. Люди, все больше пьянея, уже не видели ничего вокруг, бессвязно гомонили на разные голоса. Унэгэн все еще беспокойно оглядывался по сторонам.
«Пора! – решил он. – Пока не поздно…»
Он вышел через тальники на берег, пошел в сторону сложенных сучьев, прошел мимо, все дальше удаляясь от костров.
– Ты куда? – окликнул его Сулэ. Тот не отставал от него. – Вон наши кучи…
Решившись, Тэмуджин обернулся к Сулэ.
Ознакомительная версия.
