отец Клеман. Он обнял ее и прижал к себе, стараясь утешить.* * *
Три дня спустя Ева в одиночестве работала в библиотеке. Вдруг распахнулась дверь.
– Реми? – воскликнула она и вскочила с места.
Но на пороге появился отец Клеман. Лицо у него было суровым, и у Евы екнуло сердце.
– Отец Клеман, он?..
– С ним все хорошо, – быстро проговорил отец Клеман. – Реми молодец, он подыграл мне. По правде говоря, оказалось, что каким-то чудом он знает несколько слов на австрийско-баварском диалекте, и этого оказалось достаточно, чтобы одурачить жандармов. Слава богу, его не успели передать немцам.
Ева почувствовала облегчение, но страх все еще не отпускал ее. Она снова заглянула за плечо отца Клемана.
– Тогда где же он?
Отец Клеман подошел к Еве и взял ее за руку.
– Пока он не может сюда вернуться.
– Но…
– С ним все в порядке, Ева, но сейчас он должен поехать на север. Я не знаю, почему Годибер и Фокон поменяли планы, чтобы Реми чаще переходил через границу. Подполью же нужна его помощь как специалиста по взрывчатым веществам. Но теперь он больше не будет сопровождать беженцев, так как оказался в поле зрения властей и, как говорится, спалился.
– Но ему… не причинили вреда?
– С ним обошлись довольно грубо, но ничего страшного. Жандармы решили, что он занимался контрабандой сигарет ради наживы. Они и понятия не имеют, что Реми работал против них. Это недоразумение, вероятно, и спасло ему жизнь.
Ева облегченно вздохнула:
– Он в безопасности?
– Пока что – да. Но дело, которым он занимается, опасное. Если немцы застанут его за попыткой устроить против них саботаж, его немедленно расстреляют. Ева, ты должна понимать, что шансы не на его стороне.
– И не на моей тоже. Но я все равно здесь.
Легкая улыбка появилась на его губах.
– Думаю, сейчас нам остается только молиться… и прилагать все усилия, чтобы поддерживать общее дело. Как, впрочем, и всегда.
– Отец Клеман? – спустя какое-то время спросила Ева. – Он спрашивал обо мне?
– Конечно.
– И?
Отец Клеман поймал ее взгляд:
– Он хотел убедиться, что с тобой все хорошо, что ты в безопасности.
– И все? Он не просил ничего передать?
– Нет, Ева.
Когда отец Клеман ушел, Ева наконец дала волю слезам. Она пыталась успокоиться, убедить себя, что получила отличные новости – Реми был жив. Он почти не пострадал и больше не будет ходить через границу.
Но к ней он не вернется. И теперь у нее даже нет никаких шансов узнать, не угрожает ли ему какая-нибудь опасность. По крайней мере, документы на имя Андраса Кёнига обеспечат ему дополнительную защиту. Но она понимала, что все это окажется бесполезным, если его поймают с поличным при совершении какого-нибудь преступления или если он ненароком выдаст себя. Отец Клеман был прав, ей оставалось только молиться.
Поэтому она сосредоточилась на стопке газет «Журналь офисьель». Ева перелистывала страницы и искала имена, которые она могла бы использовать для людей вроде Реми, готовившихся к сражению на передовой в битве, о приближении которой немцы еще даже не догадывались.
* * *
На следующей неделе Ева всего три раза возвращалась в пансион переночевать с матерью в их номере, в остальные ночи она оставалась в церкви, изучала газеты, подделывала документы и, когда получалось, выкраивала несколько часов для сна. Нужно было печатать продуктовые карточки, делать удостоверения личности, защищать детей, помогать скрываться участникам Сопротивления. Работы не становилось меньше, а Женевьева хоть и уходила до наступления вечера, работала, к ее чести, так же напряженно, как Ева, и умела разрядить мрачную атмосферу в библиотеке.
В четверг вечером, после того как отец Клеман сообщил новости о Реми, Ева наконец-то позволила себе уйти чуть пораньше. Она застала мать в холле пансиона. Мамуся сидела у окна и смотрела в него с отсутствующим видом.
– Мамуся, с тобой все хорошо? – спросила Ева и села рядом.
Мать даже не обернулась и не посмотрела на нее.
– Я думаю о том, где сейчас отец.
Ева крепко зажмурилась, а потом снова открыла глаза.
– Мамуся… – начала она.
– Ты знаешь, что мы делали в этот день тридцать лет назад?
– Нет, мамуся.
– Мы поженились. Он взял напрокат костюм, а я была в белом платье, и мне казалось, что все мои мечты осуществились. Мы думали, что впереди нас ждет чудесная жизнь вместе. Долгая жизнь. И что с нами стало? Он где-то на востоке, возможно, переживает за меня, а я здесь, совсем одна.
– Ох, мамуся! – Ева совсем забыла про эту дату. – С годовщиной! Прости, что не поздравила. Но ты не права, ты вовсе не одна. Я с тобой.
– Ты живешь в своем мире, Ева, и в нем нет места для меня.
Еве хотелось сказать, что там ни для кого не осталось места, но это было неправдой. В ее мире когда-то было место для Реми, а теперь этот уголок оставался темным и холодным.
– Мамуся, я всегда буду с тобой. Прости, что не смогла убедить тебя в этом.
Мамуся вздохнула:
– Эти извинения не вернут мне твоего отца. – Она встала и ушла. Через некоторое время Ева услышала, как хлопнула дверь в их комнату.
Из кухни появилась мадам Барбье, вытиравшая полотенцем руки.
– Все хорошо?
– Я… что бы ни делала, я только расстраиваю маму.
– Моя дорогая, ваша мать опустошена. Она устала надеяться, устала ждать. – Мадам Барбье подошла к Еве и положила ей руку на плечо. – Как и все мы. Эта война продолжается слишком долго. И ваша мать считает, что у нее отняли самых дорогих ее сердцу людей: вас с отцом.
– Отняли? Но ведь я же с ней.
– Она не чувствует этого, и вы тут не виноваты.
– Но она – вся моя семья.
– Во время таких войн, как нынешняя, приходит понимание, что семья – это не только те, с кем связывают кровные узы. Я теперь тоже ваша семья, как и отец Клеман. И все те дети, которых вы помогаете спасать, а также мужчины и женщины, продолжающие сражаться за Францию, в том числе и благодаря вашему участию.
– Но это никак не наладит моих отношений с матерью.
– Однажды она поймет, что таково ваше призвание.
Ева внимательно посмотрела на нее.
– Но теперь, когда с нами нет отца… – Она не смогла закончить фразу.
– Милая моя девочка, неужели не ясно? – Мадам Барбье улыбнулась ей. – Без людей вроде вас Франция будет брошена на растерзание волкам. Единственный способ спасти вашу мать – спасти Францию. Именно этим вы и занимаетесь.
После того как мадам Барбье снова вернулась на кухню, Ева постучала в запертую дверь комнаты, которую она делила с матерью, но ей никто не ответил.
– Мамуся, пожалуйста, открой, – крикнула Ева через деревянную дверь. – Я люблю тебя. И не хочу, чтобы ты страдала из-за меня.
– Уходи. – Ответ матери прозвучал глухо, но Ева хорошо расслышала это слово.
– Мамуся…
– Я прошу тебя, Ева. Мне хочется побыть одной.
Сначала Ева думала остаться и, попросив прощения, переубедить
