весточку из Москвы и начал работать на Иностранный отдел с правом самостоятельно вербовать себе агентов, первым делом (конечно, после жены) он подумал именно о Шклярове.
Разумеется, тесть, Федор Ардальонович, вместе с супругой, также согласился сотрудничать с советской разведкой. И главным заданием Дракиных было следить и прислушиваться к разговорам, происходившим на половине, которую снимала чета Барбовичей, все это записывать и передавать Екатерине, ставшей секретарем резидентуры. Иван Гаврилович иногда принимал доклады своих подчиненных у себя на квартире. А к нему порою приходили довольно пожилые соратники, как, к примеру, очень почтенный и серьезный генерал Гернгросс. Генералу Гернгроссу было всего пятьдесят пять лет, однако он был глухой, и как все люди, лишившиеся слуха, возвышают голос, то же было и с ним.
– Господин Дурново пообещал всяческую помощь от немцев, ведь у большевиков должок перед ними, – кричал Гернгросс, докладывая. – Его бывший командир Рюдигер фон дер Гольц нынче набрал вес, несмотря на то что всего лишь возглавляет ветеранскую организацию Имперский союз немецких офицеров.
– Да, да, Борис Владимирович, – кивал Барбович. – Немцы – молодцы! Этот их новый райхсканцлер… как его… Гитлер. Кстати, в германскую всего лишь служил вестовым в чине ефрейтора. А гляди, как поднялся.
– А вы помните, Иван Гаврилович, как батюшка Петра Петровича, Петр Николаевич Дурново, будучи министром внутренних дел, в записке Его Величеству довольно точно предугадал последствия вступления России в мировую войну, – кричал Гернгросс, одновременно держа у уха раскрытую ладонь.
– Впрочем, мы отвлеклись, Борис Владимирович. Продолжайте доклад.
– Генштаба полковник Петр Петрович Дурново установил через фон дер Гольца тесный контакт со вторым секретарем посольства Германии, в прошлом также активным офицером старой германской армии, служившим в Финляндии под началом генерала фон дер Гольца.
– Великолепно! И последнее, Борис Владимирович. Дайте Закржевскому задание найти источник, из которого можно было бы почерпнуть сильные яды.
Гернгросс удивленно вскинул брови.
– Это нужно для «закрытой работы» против большевиков, – уточнил Барбович.
Мария Николаевна Дракина сидела под дверью, ведущей на половину Барбовичей с блокнотом и карандашом, и старательно записывала разговор двух генералов.
Сам Петр Петрович Дурново был отлично материально обеспечен, занимал нижний этаж на улице Князя Павла, 15 в Белграде, изредка приглашая к себе русских эмигрантов после тщательной проверки. Приглашенные обсуждали вместе с Дурново вопросы, как найти ход к немцам, чтобы воспользоваться их поддержкой в борьбе против большевиков. Сам Дурново убеждал приглашенных гостей, что единственный способ вести конспиративную работу в этом направлении – это при помощи немцев.
Югославия вообще одной из первых стран Европы поспешила на сближение с Германией. Уже в марте 1934 года между этими государствами начались переговоры о заключении нового торгового договора. Обсуждение условий этого договора в Скупщине фактически вылилось в поток прогерманской пропаганды. «Между Германией и Югославией нет ни политических, ни экономических противоречий, – заявляли сербские депутаты. – Мы искренне желаем германо-югославского сближения». К весне 1934 года в политических кругах Белграда уже сложилась мощная прогерманская группировка. В ту пору в Югославии уже вовсю работали VI отдел РСХА и, разумеется, осведомительная служба министерства иностранных дел Германии, возглавляемого фон Риббентропом. Главным уполномоченным нацистской разведки по Югославии был Карл Краус Лот, но он оставался в Берлине, а в Загребе был его представитель – Руди Коб. В непосредственной связи с ним были Макс Борхард, Герхард Хюбнер и красавица Лина Габель. Правда, шеф абвера адмирал Канарис, верный своим принципам, называл РСХА ватагой любителей, считая, что нужно получать «ощутимые данные», а не о том, «кто что болтал и кто с кем спал»…
4.
Погрузившись в глубины русской эмиграции в Белграде, Линицкий неожиданно обнаружил там и своих земляков. Двадцатитрехлетний Николай Дараган, оказывается, родился в родной для Линицкого Ахтырке. А сейчас он вместе со своей старшей сестрой Марией состоял в НСНП. Узнав, что Линицкий – его земляк, Дараган пригласил его к себе домой и познакомил с матерью и сестрой. А у той при виде красавца доктора хитро запрыгали в глазах первые искорки восхищения.
– Представляете, мама, доктор Линицкий тоже из Ахтырки, – улыбался во весь рот Дараган.
– Неужели?! – искренне удивилась Екатерина Анатольевна. – Как, оказывается, мал и тесен мир.
– Увы! – целуя поочередно ее и Марии руки, произнес Линицкий. – Но вы ведь по возрасту не служили ни в белой, ни в Русской армии. Как вы здесь оказались, Николай? – он посмотрел на Дарагана.
– Наш папа, Григорий Васильевич Дараган, между прочим, Георгиевский кавалер, полковник, командир 10-го уланского полка, – не без гордости сказал Николай, – эвакуировался со всей своей семьей. Сначала были в Галлиполи, затем переехали сюда.
– У нас вообще семья кадровых офицеров, – добавила Мария, не спуская глаз с Линицкого. – У папы было еще два брата – Константин Васильевич, тоже полковник, командир 18-го гусарского полка, и Александр Васильевич, ротмистр.
Линицкий, разумеется, заметил взгляды, которые бросала на него Мария Дараган, но внешне никак не придавал им значения. И даже задавая следующий вопрос, смотрел не на дочь, а на мать.
– А где же сам Григорий Васильевич?
– Умер еще в двадцать шестом, царствие ему небесное, – печально вздохнула Екатерина Анатольевна и перекрестилась. – Всего пятьдесят три года ему было. Так хотел перед смертью землю родную повидать. У нас ведь такой яблочный сад в Ахтырке был…
– Се ля ви, как сказали бы французы, – ответил Линицкий. – Примите мои соболезнования.
Разумеется, Леонид Линицкий не мог знать и предвидеть, что и ему придется прожить всего пятьдесят три года. Вот такие параллели иногда рисует человеческая судьба.
– Да, жизнь всех нас хорошо побила. Впрочем, что же мы беседуем всухую. Пойдемте в столовую, я вас кофе угощу с крендельками.
– Мама, я думаю, что по такому случаю одного кофе мало. Все-таки доктор Линицкий – наш земляк. Я предлагаю раздавить бутылочку ракии.
– Можно и ракии, – согласился Линицкий.
Он понял, что Дараганы – легкая пожива. Тем более что Мария Дараган явно в него влюбилась. Значит, и брат уже у него в руках.
И он не ошибся. Через неделю он уже завербовал обоих.
– Наша с вами задача, господа, – поучал Линицкий своих агентов, – не только получать информацию обычным путем – беседуя с нужными людьми и ненавязчиво их расспрашивая об интересующих нас деталях и фактах, но придется не гнушаться добывать особо ценные документы путем проведения негласных выемок документов из сейфов некоторых руководителей РОВС и НСНП.
Шкляров с Дараганом несколько поморщились, представив себя в роли медвежатников.
– Я понимаю ваше недоумение, дорогие мои, но поймите – в сейфах этих лиц хранятся особо важные материалы, нередко касающиеся контактов с разведслужбами западных стран, планы
