Миллеру с предложением обсудить вопрос: не следует ли организовать покушение на Троцкого? Ведь Троцкий, несмотря на вынужденную эмиграцию, до сих пор является значительной фигурой, с которой связаны и революционные события в России, и наше поражение в Гражданской войне. Миллер согласился и попросил Шатилова представить свои соображения. Но когда Шатилов доложил предварительные наметки, Миллер заявил ему, что вопрос о подготовке покушения на Троцкого передает одному из своих ближайших сподвижников – генералу Фоку.
Барбович при этих словах перекинулся взглядом с Гернгроссом, приставившим к уху трубку, дабы ничего не пропустить.
– Однако изначально в руководстве Союза возникли трения по поводу проведения теракта. Идею теракта отстаивал генерал Шатилов. Заключение же по проекту операции Евгений Карлович поручил сделать Фоку. А, зная взаимоотношения этих двух генералов, это не могло не усилить еще более между ними отчужденности, которая в дальнейшем отразилась на ходе операции…
Летом 1933 года, когда вопрос о покушении на Троцкого (задолго до операции «Утка», в результате которой Троцкий был убит Рамоном Меркадером) рассматривался в треугольнике Миллер – Шатилов – Фок, сам Лев Давидович Бронштейн, он же Троцкий, находился на юге Франции. Троцкий искал уединения и спокойного места, где мог бы отдохнуть, оглядеться и привести в порядок свои мысли и планы. Курортное местечко Руайян в устье реки Дордонь, впадавшей в Бискайский залив, кажется, отвечало самым придирчивым требованиям. Без лишней шумихи, но с охраной он перебрался на курорт, снял апартаменты в старенькой гостинице и начал регулярно ходить к местному источнику пить минеральную воду. Появление Троцкого в Руайяне обрадовало тех, кто готовил покушение, а поведение «дачника» породило иллюзии легкого осуществления теракта. Но белоэмигрантские террористы переоценили свои силы. Троцкого охраняли плотно и надежно.
При реализации плана по уничтожению Льва Троцкого Фок высказал Миллеру свое мнение, что операцию целесообразно проводить без участия в ней Шатилова. Подразумевалось, что Шатилов в последнее время вел себя заносчиво и в случае успеха мог возомнить о себе бог весть что. Тогда призвать его к порядку будет еще труднее. Миллер поддерживал его. Фок предложил поставить во главе операции генерала Туркула, уже имевшего богатый опыт в подобных делах. Миллер не стал возражать. С инструкциями Фока Туркул приступил к исполнению задуманного. С этой целью он вызвал к себе штабс-капитана Сподина Николая Ивановича, служившего под командой генерала Маркова, который постоянно хвастал в кругу офицеров, что готов во имя спасения Родины пойти на любое дело. В 1932 году он с боевиками в Женеве уже участвовал в попытке покушения на наркоминдела Максима Литвинова, закончившейся безрезультатно. После сдачи экзаменов в Руайянском университете Сподин временно работал на автомобильном заводе «Ситроен» в Булонь-Бийанкуре, под Парижем.
В первых числах августа Сподин переступил порог кабинета Туркула. Генерал принял бывшего сослуживца как старого друга и спросил, готов ли штабс-капитан, как и прежде, послужить Отчизне?
– Так точно, Ваше Превосходительство!
Туркул попросил Сподина придвинуться поближе: разговор будет носить конфиденциальный характер. Генерал разъяснил, что надо срочно выехать в Руайян для ликвидации Троцкого. На оперативные расходы Туркул выдал Сподину 4 тысячи франков.
Задание не вызывало у Сподина ни тени сомнения. Второе лицо в Октябрьской революции, один из создателей Красной армии, Троцкий не мог не вызывать ненависти у офицера-белоэмигранта. Каждый из них мог предъявить ему счет за свои исковерканные судьбы и фактическую потерю Родины.
Но Сподин выразил легкое беспокойство по поводу неясности обстановки. Он поинтересовался у Туркула, есть ли какие-либо оперативные сведения о местонахождении Троцкого, распорядке его дня, количестве охраны.
Туркул недовольно поморщился:
– Действуйте по обстановке. Городок небольшой, и я надеюсь, что у вас не будет помех. В случае необходимости вышлем еще людей, дайте знать. Все, что требуется, – это убить Троцкого.
Туркул проводил Сподина до дверей.
Сподин на три дня остановился в Клермон-Ферране, находившемся в двух-трех часах езды от Руайяна. Ежедневно городским транспортом он выезжал в курортное местечко и гулял там, изучая обстановку. Свой браунинг Сподин припрятал в надежном месте.
В конце первой декады августа штабс-капитан встретил наконец Троцкого. Белый эмигрант сидел в городском парке напротив красного эмигранта. С противоположной стороны подошел человек и стал пить воду. Вокруг расположилась охрана, внимательно наблюдая за входом в парк. На скамейку, где находился Сподин, никто не смотрел. Боевик чуть было не полез во внутренний карман пиджака за браунингом, но вспомнил, что оставил его в Клермон-Ферране. Сподин мысленно проклинал себя на чем свет стоит – надо же было упустить такую возможность!
Раздосадованный Сподин тут же сообщил Туркулу о случившемся. Последний пообещал срочно выслать подмогу. На следующий день в Клермон-Ферран приехали Владимир Налетов, 33 лет, бывший штабс-капитан, тоже служивший под началом генерала Маркова (по поручению РОВС в 1931 году он нелегально посетил Россию, поддерживал тесные связи с боевиками РОВС), и Кривошеев, о котором не сохранилось никаких данных. Группа немедленно перебралась в Руайян. Сподин устроился в городском пансионате, а два его компаньона – на частных квартирах на окраине. Налетов, который неплохо рисовал, раздобыл этюдник, просторную блузу и берет и с утра располагался у входа в парк, наблюдая за всеми входящими. Это была одна из ключевых позиций. Но Троцкий не появлялся. По ночам террористы проводили краткие совещания, стараясь предугадать, как будут развиваться события. Действовали по обстоятельствам и обо всем докладывали Туркулу.
В начале сентября Сподина вызвали в Париж для подведения промежуточных итогов, а Налетову и Кривошееву поручили продолжать наблюдение за парком. В середине сентября руководство РОВС стало подозревать, что операция зашла в тупик. Не удалось не только осуществить покушение, но даже выяснить, куда и почему так внезапно исчез Троцкий. Боевики были твердо уверены, что об их пребывании в Руайяне никто не знал.
Шатилов, ревниво наблюдавший за ходом операции, по своим каналам собирал сведения о том, кого послали на выполнение теракта и почему боевики были отозваны из Руайяна. Он был возмущен, что такую операцию бездарно провалили.
Вернувшиеся из Руайяна террористы написали отчеты, которые были противоречивыми и преследовали цель снять с себя всякую ответственность. По словам Сподина, операция была обречена на провал с самого начала. Налетов подтверждал эту версию, заявив, что операцией слабо руководили, и это стало одной из причин неудачи. Правда, ответственным за нее он считал Сподина, который, по его убеждению, отнесся к заданию небрежно. Налетов даже полагал, что Троцкий всего лишь «пригрезился» Сподину и он напрасно вызвал из Парижа целую группу. Он доложил также, что 10 сентября (после отъезда Сподина) зафиксировал за собой слежку. Ему удалось оторваться от
