После гибели младшего сына и графа д’Энгена Франциск впервые в жизни ощутил настоятельную потребность в одиночестве. Неизменно пылкая герцогиня д’Этамп начала его утомлять. Он переезжал из одного замка в другой, но чаще всего, спасаясь от всех, наведывался в Шамбор, где могли жить одновременно двести человек, никогда не встречаясь друг с другом, если того не желал король. Именно в этих местах в семнадцать лет он стал любовником молодой женщины. И здесь же на закате жизни нацарапал на оконном стекле своей спальни слова из старинной песни трубадура Маркабрюна: «Красотки лицемерят. Безумен, кто им верит».
В Шамборе, как и везде теперь, глаза короля заволакивала грусть о прошедшей молодости. Став в двадцать лет королем, Франциск I надеялся, что галантные дамы принесут французскому двору не меньшую славу, чем возведенные по его повелению великолепные дворцы, строительством которых он собирался прославить на века свое имя. Прозорливый король оказался прав! Галантные дамы изменили облик королевского двора, придали ему праздничность. Двор Франциска I собрал целое созвездие великосветских львиц. Но теперь даже цветник из красавиц – так же как и охота, балы и маскарады – более не доставлял удовольствия королю. Только произведения выдающихся мастеров искусства воодушевляли Франциска и по-прежнему радовали его взор.
Чтобы избавиться от печали, Франциск из Шамбора мчался к себе домой, так он всегда называл Фонтенбло. Это было его любимое детище. Здесь его ждали сюрпризы и необыкновенные открытия.
Сюда в эти печальные для короля дни в ста тридцати ящиках из Рима доставили произведения искусства античных времен. Великолепные скульптуры с совершенными точеными формами украсили двор и сады «Нового Рима». Во дворце была специально сооружена печь для отливки из бронзы Аполлона Бельведерского и Ариадны. В часовне нашли свое достойное место слепки с произведений Микеланджело. Характер короля был таков, что он щедро оплачивал каждое уникальное приобретение и работу талантливых художников.
В Фонтенбло творили знаменитые художники, которых он выписал с Апеннинского полуострова: Андреа дель Сарто, Франческо Приматиччо, Россо Фьорентино, Бенвенуто Челлини, работавшие во Франции к вящей славе короля.
Однако один из итальянских художников пришелся не по вкусу фаворитке короля. Ей было мало постоянных стычек с Дианой де Пуатье. Она набрасывалась на всех, кто не признавал ее абсолютной хозяйкой королевства и был в чести у ненавистной соперницы.
В числе попавших в немилость к фаворитке оказался Бенвенуто Челлини. Их дуэль находилась под пристальным вниманием всего двора.
Свободолюбивый, привыкший к независимости скульптор, получив заказ на статуи для замка в Фонтенбло, представил эскизы королю, но не посчитал нужным показать их фаворитке. Скульптору было невдомек, что во Франции фаворитки имеют неограниченную власть.
Герцогиня д’Этамп пришла в бешенство.
– Эта жалкая личность со мной совершенно не считается, – в гневе воскликнула она и немедленно начала плести вокруг скульптора интриги, упрашивая короля перепоручить заказ Приматиччо.
Скульптор показал оконченную бронзовую статую Юпитера королю, тот пришел в восторг и распорядился поставить этот шедевр в галерее Фонтенбло. Фаворитка чувствовала себя из-за этого на грани нервного кризиса. Она поспешила доставить скульптору множество неприятностей: пыталась убить его руками наемных головорезов. К счастью, Бенвенуто Челлини, предупрежденный друзьями, ускользнул от засады целым и невредимым и решил покинуть Францию, но сначала устроить фаворитке перед своим отъездом заслуженное публичное унижение.
В день торжественного открытия королем галереи Франциск и весь двор окружили статую и рассыпались в комплиментах. На бедра Юпитера почему-то была наброшена накидка.
Герцогиня д’Этамп едким тоном поинтересовалась:
– Что означает эта тряпка? Видно, чтобы скрыть какие-то недостатки.
Бенвенуто Челлини только этого и ждал:
– Я не из тех мастеров, кто скрывает свои ошибки. Вряд ли то, что я решил скрыть от зорких женских глаз, опасаясь поставить прелестных дам в неловкое положение, недостаток. Раз эта накидка мешает вам, мадам, рассматривать мое творение, так пусть ее и не будет.
Стремительным движением скульптор сорвал накидку и продемонстрировал стоящей перед Юпитером фаворитке огромный фаллос бога-громовержца.
– Ну как по-вашему, мадам, это недостаток или достоинство?
Потрясенная герцогиня д’Этамп отступила под хохот придворных. Громче всех смеялись король и дофин. Диана де Пуатье торжествовала: великий скульптор был неповторим даже в своей мести.
Фаворитка схватила за руку короля и увлекла его к двери. Прежде чем выйти, король, видя в этой шутке месть скульптора за множество причиненных ему неприятностей, воскликнул:
– Я похитил у Италии величайшего и разнообразнейшего художника, который когда-либо жил на свете.
Все зааплодировали, а герцогиня д’Этамп вернулась в свои покои вне себя от ярости.
Успокоившись, она отправилась к королю и потребовала немедленно повесить Бенвенуто Челлини.
– Я согласен, – смиренно ответил Франциск, – но при одном условии, дорогая Анна. Сначала подыщите мне художника его уровня.
Вскоре Бенвенуто Челлини, к величайшему огорчению короля, спешно покинул пределы Франции.
– Еще одна невосполнимая потеря! – сокрушался король.
Несмотря на периодически повторяющиеся недомогания, Франциск вновь старался выглядеть веселым, носился верхом по лесам, при случае оказывал по ночам любезности дамам, развлекал анекдотами и уверял всех, что собирается жить вечно.
Во время бала в Сен-Жермене, когда король шутил и танцевал с приглянувшимися ему дамами, прибыл гонец со срочным сообщением и попросил у Франциска разрешения говорить.
Получив дозволение, гонец сообщил о смерти английского короля Генриха VIII.
Это печальное известие прервало веселье. В огромном зале воцарилась тишина.
– Значит, он умер! – тихо произнес король и заторопился в свои покои.
Он мгновенно вспомнил о том, что также смертен. Смерть Генриха VIII словно напомнила ему об этом.
Франциск не слышал, как Анна незаметно вошла в его кабинет и опустилась перед ним на колени.
– Франциск, не печалься! Умер твой враг!
Король погладил ее по волосам.
– И враг, и друг! То союзник, то брат, то противник!
– Он никогда не был твоим другом, – упрямо повторила Анна. – Генрих VIII был чудовищем. Скольких жен он отправил со своего ложа на эшафот! Его жена сейчас радуется, что сохранила голову на плечах. Забудь печали! Вернемся в зал, будем вновь веселиться и танцевать!
Но отмахнуться от предчувствия надвигающейся смерти король в этот вечер не смог.
Через несколько дней он и сам заболел: простудился, у него начался сильный жар. Когда приступы лихорадки стали терзать его реже, вечный странник вновь начал переезжать из одного замка в другой, пытаясь таким образом одолеть изнуряющую его болезнь. Смерть заманила в свои сети английского короля, но она не должна свершить подобное с королем французским.
В битве за свою жизнь Франциск перемещался из Лимура в Рошфор, из Рошфора в Сен-Жермен, нигде не задерживаясь более трех дней. Визит в Рамбуйе намечался вообще на один день, но к вечеру королю стало совсем худо. Всех охватило беспокойство, удастся ли ему выбраться из Рамбуйе. Однако, несмотря на недомогание, король пожелал, чтобы вокруг собрались самые приятные придворные: Анна, Катрин, де Гизы, Генрих, Бриандис, поэты и музыканты, сожалел об отсутствии королевы Элеоноры и любимой сестры Маргариты. Пусть играет музыка, пусть все рассказывают смешные истории.
Однако веселья не получилось: король внезапно ощутил усталость и сник. Анна попросила всех немедленно удалиться.
Франциск пережил за последнее время множество недомоганий, но и не думал сдаваться, поэтому никто даже не посчитал необходимым предупредить королеву о том, что ее супруг вновь заболел.
В конце марта ночи были еще холодными. Екатерина, вернувшись из покоев короля, укрылась несколькими меховыми одеялами, но спала плохо, часто пробуждалась. Она чувствовала, что приближается что-то недоброе, и не удивилась, заслышав громкий стук в дверь.
Камеристка вышла, но почти сразу же вернулась и подошла к кровати Екатерины. Лицо у нее было встревоженное.
– Ваше Высочество, вас срочно ожидают в покоях короля.
Вторжение в столь поздний час не сулило никаких хороших вестей. Камеристка наскоро одела и причесала Екатерину, и она пошла следом за камердинером короля, который нес факел, освещая длинный, казавшийся бесконечным коридор. В полном молчании он ввел дофинессу в покои короля.
Несмотря на глубокую ночь, в королевской спальне было светло: на ночном столике горели масляные лампы, а в больших канделябрах – все свечи. В камине пылал яркий огонь, распространяя вокруг себя сильный жар.
