class="p1">Кирш смотрел из окна на дорогу. Там, где автобус высадил пассажиров, горделиво стоял одинокий аист, будто ожидая следующего маршрута в город. К гостинице подкатил бронированный автомобиль, Кирш его уже видел раньше. Судя по всему, солдаты-индийцы сошли в лагере, остался один водитель. Ему вдруг отчаянно захотелось перемолвиться словом хоть с каким соотечественником — вот уж чего не ожидал. Он натянул брюки — нелегкая задача, учитывая, что колено еле сгибалось, — накинул рубашку и босиком вышел из номера. Опираясь на палку, поспешил к гостиничному холлу, но когда доковылял, водитель-британец, кряжистый коротышка с копной рыжих кудрей, уже шел обратно к автомобилю, держа в каждой руке по открытой бутылке пива и отхлебывая из них поочередно. Судя по румянцу, это была не первая его выпивка за этот день.
— Эй, — прокричал Кирш. — Ты из лагеря?
Водитель обернулся, спрятал бутылки с пивом за спину и смерил Кирша суровым взглядом. Кирш заметил у него на рубашке сержантские нашивки.
— Допустим, а тебе что за дело?
— Да так. Просто ищу, с кем бы выпить.
— Вот как… — Сержант с подозрением смотрел на Кирша.
— Слушай, мне до лампочки, — Кирш кивком указал на бутылки.
— До лампочки ему… А вообще-то тебе какое дело?
Кирш только пожал плечами. Нелепая ситуация: сначала человек напрашивается в компанию, а потом признается, что он полицейский.
— Слушай, инвалид, ты чего ко мне привязался?
Он подошел к бронированному автомобилю и сел за руль.
— Погоди минутку! — крикнул Кирш. — По-моему, мы с тобой встречались. Ты был в иерусалимском участке? Ты случайно не приятель Сэма Картрайта?
Сержант уже собирался повернуть ключ зажигания, но передумал и обернулся к Киршу. На лице мелькнула слабая улыбка узнавания:
— А, так это ты та сволочь, из-за которой его подстрелили. Что ты здесь делаешь? Хотя мне на это плевать.
— Подстрелили из-за меня? Вот уж… — Кирш хотел сказать: «Подстрелили как раз меня», но было уже поздно. Сержант запустил двигатель.
— Сукин сын! — крикнул он, отъезжая. — Лучше выпью со своими негритосами.
Кирш вернулся в номер, уселся на железную кровать, подложив под спину подушку, и стал ждать возвращения Майян. Ему даже не пришло в голову прихватить с собой в дорогу какую-нибудь книгу. Где-то возле гостиницы работник опорожнял мусорный бак. Слабый запах мимозы, доносившийся из открытого окна, сменился другим, горьким: кто-то разбил бутылки с пивом возле лондонского паба.
Ему снилась старая еврейка в лоснящемся парике и кашемировой шали. Лицом она чем-то напоминала его мать, она сидела в кабинке паба и рассказывала о своих планах открыть в Палестине фабрику по изготовлению мухоловок. Дело верное, — рассуждала она, — ведь в стране тучи мух. Кирш сначала загорелся этой идеей, но потом стал ее отговаривать. Кто тогда присмотрит за ним и его братом? Они ведь еще маленькие. Не смогут о себе позаботиться.
Его разбудил настойчивый стук. Майян звала его.
— Минуточку, — ответил Кирш.
Он пошел открывать. Майян была одна. Кирш окинул ее затуманенным взглядом. Она вымыла голову и по-новому причесалась: блестящая черная коса струилась у нее по спине. Пока Кирш спал, на улице почти стемнело и только маленькие янтарные угольки тлели над далекими горами.
— Можно войти?
На ней было белое платье, которое она надевала в гости к Бассану. Кирш подозревал, что нарядов у нее не так уж много.
Майян ему улыбнулась. Несмотря на то что она жила в Палестине уже не первый месяц, лицо у нее было бледное (Кирш обратил внимание, что она не выходит на улицу без шляпки), а губы по контрасту казались ярко-пунцовыми.
Он распахнул дверь. Она вошла в комнату и присела на краешек кровати. Он подошел к раковине в углу, ополоснул лицо и стал искать полотенце.
— А Роза где?
— Она еще на работе. Может, попозже подойдет.
Майян потрогала стеклянную пепельницу на прикроватном столике. Взяла ключи, затем положила на место.
Кирш шагнул к ней.
— Где тут можно перекусить? — спросил он, но прежде, чем она успела ответить, нагнулся и поцеловал ее. Поцелуй вышел неуклюжим. Чтобы упростить задачу, Майян встала. Он снова ее поцеловал.
— Подожди.
Она отстранилась, расстегнула крючки и пуговицы на платье и стянула его через голову. Кроме платья, на ней ничего не было.
Кирш наблюдал, как она вешает платье на спинку стула.
— Чтобы не помялось.
Подом подошла к Киршу, он обнял ее. Маленькие груди прижались к нему вплотную.
— Давай я тебе помогу, — сказала она. — Сядь.
Она расстегнула ремень и пуговицы ширинки, сняла с него брюки.
Кирш лежал на кровати. Комнату освещало только вечернее небо, пригоршня звезд едва разгоняла черноту. Кирш погладил Майян по голове. Волосы у нее были еще влажными. Она стала нежно целовать его тело, опускаясь все ниже и ниже. Но еще до того, как дойти до пылающей точки, приподнялась и поцеловала его иссохшую ногу — нежно и бережно. Позднее, когда она заснула рядом, уткнувшись в подушку, в матовом лунном свете он увидел белые шрамики, лесенкой прочерченные у нее на спине.
— С этим нельзя!
Молодой солдатик, недавно заступивший на пост у ворот губернаторской резиденции, указывал ружьем на завернутую в мешковину картину в машине Блумберга.
— Мне только доставить.
Блумберг знал, что мало похож на курьера: лицо в многодневной щетине, волосы в песке.
— Что там?
— Картина для губернатора. Он будет недоволен, если вы меня не пропустите.
— Неужели?
— Слушайте, я знаю, что его нет. Он уехал в Дамаск.
— Откуда вам это известно?
— Оттуда.
— Ладно, покажите, что там у вас.
Охранник подошел к машине. Блумберг развязал веревки, намотанные поверх грубой мешковины. Едва показался коричневато-красный угол край картины, охранник умерил свой пыл:
— Хорошо, достаточно. Можете оставить это здесь у ворот.
— Еще не хватало.
— Тогда поезжайте домой и возвращайтесь с пропуском.
Блумберг хотел было сказать: пусть позовет кого-нибудь из начальства, с какой стати с него пропуск требуют? Но промолчал. Он не должен вступать в переговоры ни с кем, кроме Росса. Ведь неизвестно, знает ли кто-нибудь еще про Сауда: лучше избежать неудобных вопросов.
— Не подскажете, когда возвращается сэр Джеральд?
Постовой сделал вид, что не слышал.
— Я не ожидал…
— Проезжайте. Вы мешаете другим.
Дорога позади Блумберга была пуста. А мешал он разве что солнечным лучам — пробиться к затененному пятачку перед капотом. Блумберг подал машину назад и развернулся. Придется Фредди Пику подождать своего «форда» еще несколько дней.
Блумберг вернулся домой в Тальпиот. Поставил «форд» возле калитки, достал картину и отнес ее в сад, прислонив к извилистому стволу оливы.
