Общее количество боеприпасов на этих складах оценивали в 11 000 вагонов.
Передача Баку имущества 4-й Армии и 49-го арсенала была завершена в 1992 г.
Казалось бы – всё для новообразовавшейся страны складывалось хорошо. Но, вот незадача, в современной армии воинских специальностей много, и поэтому, без комплексной подготовки офицерского корпуса и опытного преподавательского состава, сильно урезанный пазл военного наследия никак не складывался в полноценные Вооружённые силы. Формировать профессиональную армию Азербайджана оказалось некому. Впрочем, желающих стать министром обороны новоявленного государства и командирами воинских частей, с невразумительным штатом и не менее невразумительными боевыми задачами, было хоть отбавляй. Не было лишь офицеров низового звена и, что особенно обидно, «свежеосвобождённые» азербайджанцы вовсе не горели желанием служить собственным «вождям» в собственных же вооружённых силах.
Хоть ты тресни.
Новые власти были вынуждены импровизировать в деле военного строительства. Получалось это у них хреновато. Впрочем, кто во что горазд.
Вывод частей бывшей Советской Армии в Россию сопровождался захватом части их вооружений азербайджанской стороной. Среди наиболее значимых можно назвать разграбление военного имущества выводимой 19-й армии ПВО.
Датой рождения ныне существующих ВС независимого Азербайджана считается 9 октября 1991 г., когда в республике был принят Закон о Вооружённых силах, согласно которому в течение трёх месяцев должна была быть сформирована национальная армия. По истечении этого срока выяснилось, что официально в ней служат ни много, ни мало… 150 человек.
Рядом с этим милитаризированным безобразием продолжали существовать осколки Великой Советской Армии. Они постепенно таяли, словно шагреневая кожа, и вместе с ними таяли надежды на спокойную жизнь тех бакинцев, кто ещё не уехал из отторгшего их города. Относительно защищёнными чувствовали себя лишь военные. Они ждали перевода в Россию, и, при необходимости, всё ещё могли дать отпор распоясавшимся мерзавцам из Народного фронта.
Это не всегда и не у всех получалось…
Случаи пленения офицеров не были столь уж большой редкостью.* * *
По странной иронии судьбы, день рождения совпал с семидесятичетырёхлетием профуканной Президентом СССР Великой Октябрьской социалистической революции.
Объединённое празднование того и другого не задалось.
Сашку, вместе с группой сослуживцев, таких же, как и он, младших офицеров, захватили в шашлычной. Судя по филигранной организованности акции и той молниеносности, с которой она была проведена, – пленили их хорошо подготовленные профи. Ходко вломившись во внезапно открывшиеся двери, они без суеты распределились по залу и взяли на мушку семерых безоружных офицеров. Те даже не успели отреагировать на эти непонятки.
При таком раскладе, с самого начала было глупо дёргаться, а потом, когда им надели на руки наручники, а на головы мешки, и вовсе стало поздно что-либо предпринимать.
Ушёл поезд. Ту-ту.
Захваченных боевиками офицеров погрузили в обыкновенный хлебный фургон, наскоро переоборудованный в машину для перевозки арестантов, и вывезли в неизвестном направлении.
Ехали недолго – около часа.
Когда импровизированный автозак остановился, пленников грубо выволокли наружу и, поставив на колени, сорвали с голов закрывавшие обзор мешки.
Смеркалось.
Судя по тёмным очертаниям видневшихся на горизонте гор, их вывезли в направлении на юго-запад от Баку. Насколько далеко – было непонятно.
Через полчаса к месту событий подъехала вторая хлебовозка и из неё выволокли ещё пятерых офицеров. Их поставили рядом с теми, кто уже находился на импровизированном плацу. К выстроенным в одну шеренгу офицерам вышел одетый в пятнистый камуфляж пожилой азербайджанец. Некоторое время он разглядывал стоящих на коленях пленников, затем расстегнул кобуру, достал пистолет и передёрнул его затвор.
– Слушайте меня, свиньи! Все вы – преступники и палачи азербайджанского народа! За участие в разгоне демонстрантов, укрывательство армян, службу в составе частей оккупационных войск – нет прощения и нет пощады!!! Кто захочет заключить контракт с вооружёнными силами Азербайджана и искупить свою вину перед азербайджанским народом – будет помилован! Ну? Есть желающие? – спросил он и ткнул крайнего офицера пистолетом в лоб. – Ты?!.. Как твоя фамилия?
– Пошёл на хрен, клоун! – с ненавистью отозвался майор.
Азербайджанец словно этого и ждал. Он отступил на шаг, вскинул пистолет и выстрелил. Во лбу пославшего его майора появилось отверстие, а затылок взорвался неопрятными кровавыми ошмётками. Обмякшее тело отбросило назад.
– Кто ещё думает, что с ним здесь шутки шутят? – спросил азербайджанец. – Ты?.. – и он ткнул пистолетным стволом следующего офицера. – Или, может быть, ты?..
– Пошёл на хрен! – сказал увернувшийся от тычка капитан.
К удивлению Сашки, в остервенелом отчаянии крутившего на языке эту же фразу, в капитана азербайджанец стрелять не стал, а расхохотался.
– Вы, русские, тупые! – заявил он, отсмеявшись. – Никогда не понимаете сразу, что от вас хотят!.. Но ничего, свиньи! Сейчас получите лопаты, сначала зароете это мясо, потом выкопаете для себя норку и будете в ней жить, пока не поумнеете! Я ясно излагаю?!
20 марта 1992 года. Республика Азербайджан. Тренировочный лагерь азербайджанской армии. Послеобеденное время
Общая ситуация в Азербайджане по состоянию на 1992 год характеризуется так: военные поражения, повальное дезертирство из вооружённых сил, многочисленные аресты, правовой беспредел, упадок экономики и материальные затруднения, равнодушие властей к проблемам пропавших без вести. Денежная единица – манат – затянут в омут галопирующей инфляции. Руководство и оппозиция Азербайджана едины в своём нежелании принимать реальность и исходить из неё. Вместе с тем, возможность смены руководства у многих вызывала страх, так как это привело бы к новому переделу власти и возобновлению военных действий между борющимися за власть группировками. Чувство страха подогревалось постоянными сообщениями прессы о готовящихся переворотах и покушениях на жизнь правящей элиты, которая что ни день клялась в своей приверженности идеалам то демократии, то ислама.
В азербайджанской армии царит полная неразбериха, отсутствует какая-либо подчиненность добровольческих групп военачальникам. Это отмечали даже наблюдатели ПЦ «Мемориал», побывавшие в то время в Шуше.
Убитого сиплого закопали здесь же, в наскоро вырытой могиле.
Его и в самом деле не стали одевать – оставили таким, как был – раздетым, залитым кровью, в мокрых, только что постиранных трусах.
– Глупая смерть, – вздохнул один из офицеров.
– Все так умрём, – ответил ему кто-то.
Кормить пленников не стали.
Их выстроили в одну шеренгу, ещё раз пригрозили расстрелом, и повели в здание штаба.* * *
Гости к комбригу Наилю приехали ближе к вечеру.
К этому времени пленников успели несколько раз избить, но никто из них так и не подписал контракта. Комбриг был в ярости. Обучать его людей было по-прежнему некому. Он охотно расстрелял бы и остальных узников, но подозревал, что за это с него спустит шкуру даже его друг Рагим. Дружба дружбой, но мюдюра, не способного добиваться нужных начальству результатов, никто на должности держать не будет.
Трон скрипел и шатался, и это было плохо.
– Как результаты, брат?.. Положение серьёзное. Армяне теснят по всему фронту. Это какой-то позор… То, что случилось при Дашатлы, больше не должно повториться. Мы собираемся перебросить тебя в Шушу. Справишься? – спросил ряиса Наиля его высокопоставленный друг, едва выйдя из красивой чёрной «Волги» и выслушав его сбивчивый рапорт.
Ответить на заданные ему вопросы у комбрига Наиля не получилось. Он лишь скривился, словно от зубной боли.
После недолгого общения со старым другом, гость изъявил желание лично побеседовать с пленниками. Для начала он затребовал их личные дела и протоколы допросов, и очень удивился тому, что таковых не существует.
– Хотя бы их удостоверения личности у тебя есть? – раздражённо спросил он Наиля.
– Удостоверения есть! – обрадовался тот. – Сейчас принесу! – и метнулся в собственный кабинет, к сейфу.
Там, в сейфе, комбриг Наиль держал всё самое ценное: канистру с кировобадским коньяком и две стопки документов – удостоверения личности осточертевших ему пленников и паспорта ополченцев. Немного подумав, комбриг плеснул в стоявший в том же сейфе залапанный стакан на два пальца из полупустой канистры.
– Шакалы! – взглянув на последнюю стопку документов, в сердцах сказал он и, опрокинув в себя налитое, шумно выдохнул. – Шакалы!
Через полтора часа пленников выстроили в одну шеренгу вдоль облупленной стены штабного коридора. В пяти шагах от начала и от конца шеренги комбриг Наиль выставил по автоматчику.
Надо полагать, на всякий случай.
