– Почему так мало?
– Нам хватает. Больше жеребятам оставляю.
Кодар пил чай из блюдечка, поставив его донышком на вытянутые пальцы.
– На скачках будешь? – спросил его Иван, знавший лошадей Кодара и чувствующий в нем соперника.
– Не знаем. В байге будем скакать.
– Значит, козла драть станешь! Вот, барин, умора-то!
Иван запросто ткнул локтем в бок Хевурда и, не замечая гримасы на его лице, продолжал:
– Посмотрите, как они будут козленка потрошить.
– А что это такое? Я в детстве слышал об этом, но никогда не видел.
– А вы расспросите его, он вам расскажет.
Бен Хевурд повернулся к Кодару.
– Так просто говорить – непонятно будет. Надо посмотреть…
– Нет, ты все-таки скажи, – приставал захмелевший Иван. – На наших казачьих скачках участвовать будешь? Вот этот господин, – кивая на Хевурда, продолжал Иван, – заморских лошадей привел, хочет наших степных обтяпать! Да мы на своих мухортеньких всех позади оставим! Видал, каких аргамаков наша любезная Петровна пригнала! Львы!
Печенегова, изобразив на своем лице улыбку, кивнула головой. Развязность Ивана последнее время начинала ей надоедать, да и по станице о ней шли самые нелестные слухи. Но приходилось пока терпеть. Все оплачивалось чистым шиханским золотом.
– Вы имеете свой косяк? – с любопытством рассматривая Хевурда, спросил Кодар.
– Он имеет самых породистых лошадей, – заметил Владимир Печенегов, не принимавший до этого участия в разговоре.
Владимир Печенегов был недоволен обстановкой в доме. Половину дома занимали чужие люди, какой-то нелепый Митька Степанов, напомаженный Иван, почти все время торчавший около мачехи и без всякого стеснения заходивший к ней в спальню. И этот еще инженер Шпак с усиками, хитро косившийся на Митькину Марфу. «Препротивная рожа», – думал о нем Владимир.
Шпак был мрачен и молчалив. Не дождавшись конца завтрака, он уехал на прииск. Последнее время его начал беспокоить новый бухгалтер, оказавшийся довольно опытным служащим, отлично знающим свое дело. Он сумел быстро войти в курс не только учета и отчетности, но и в процессы всех работ. С особенной тщательностью он занялся капитальными затратами. Новый бухгалтер потребовал, чтобы образцы пород складывались в особые ящики и в запечатанном виде доставлялись в специально открытую для этого лабораторию. Там золотоносная порода обрабатывалась и устанавливался процент содержания золота под личным наблюдением самого Тараса Маркеловича. Кроме того, по настоянию того же бухгалтера управляющий издал приказ о введении на прииске двойной бухгалтерии и о количественном учете всех материально-технических ценностей.
Шпаку ничего другого не оставалось, как внешне смириться с этими мероприятиями, но он отлично понимал, что Суханов при помощи бухгалтера нанес ему ответный удар. Тарас Маркелович почти переселился на Родниковскую дачу и занимался вместе со своим кучером Микешкой какими-то дополнительными исследованиями, которых Шпак опасался больше всего. Побаивался он и кучера. Этот смуглый широкоплечий парень стал настоящим телохранителем управляющего и ходил за ним по пятам, как волкодав, не признавая никакой другой власти. На Шпака он смотрел с презрением и явной насмешкой.
На Родниковскую дачу Шпак ехал по срочному вызову Суханова для каких-то объяснений. Приказание Суханова Шпаку передал Микешка грубо и резко, взбесив этим инженера до последней степени.
…После завтрака Зинаида Петровна задержала у себя Кодара.
Не спуская с гостя смеющихся, прищуренных глаз, она стала расспрашивать его о жизни. На вопрос, почему он не женится, Кодар загадочно улыбнулся, но ничего не ответил.
Прощаясь с гостем, Зинаида Петровна просила его заезжать в любое время. Кодар в знак благодарности низко поклонился и, попрощавшись, уехал.
Под утро, когда пропели вторые петухи, Зинаида Петровна еще лежала на кровати с открытыми глазами. Только что она с большим трудом выпроводила Ивана. Его ласки и заносчивое чванство становились для нее тягостными, невыносимыми. Кроме того, Зинаиду Петровну смутил и заставил задуматься этот вольный кочевник. Раньше все азиаты, ходившие в широких пестрых халатах, были для нее полудикими существами, которых можно было и не считать за людей. Но Кодар…
Зинаида Петровна закрыла глаза, и сразу же ей показалось, что она видит перед собой могучие плечи в зеленом бешмете, широкий сиреневого цвета кушак, высокий лоб Кодара. Узкие с насмешливым прищуром глаза, казалось, неотступно следили за каждым ее движением. «Уж не больна ли я? – подумала Печенегова. – А если… хуже?» – охваченная удручающим предположением, она быстро вскочила с кровати и подошла к висевшему на стене зеркалу.
Спальню уже заполнял серый рассвет, тускло освещая раскиданные в беспорядке вещи.
Оглядев себя с ног до головы, она сняла с ковра маленькую на золотой цепочке иконку, поцеловала ее и начала быстро креститься. Но молитва не помогла. В воображении она уже видела себя с большим животом, темными пятнами на лице, рыжеголового, похожего на Ивана ребенка…
На третий день после приезда в станицу Бен Хевурд рано утром вышел на берег реки. Покуривая длинную трубку, он наблюдал, как мулат Рем купал и чистил щеткой лошадь.
К реке спускался небольшой, засыпанный мелкой галькой, отлогий скат, по которому казаки ездили за водой и гоняли на водопой скотину. Гальку эту нанесла полая вода, колеса укатали ее и превратили в твердую дорогу.
Окончив чистить лошадь, Рем, не замечая на пригорке хозяина, наклонившись, выискивал глазами красивые цветные камешки и клал их в карман.
Хевурд сердито крикнул на слугу, приказал ему вести лошадь домой.
Ведя в поводу коня, Рем стал медленно подниматься по скату. Хевурд пошел за ним.
Им встретилась Маринка. Она остановилась и с нескрываемым любопытством стала разглядывать Рема. Хевурд, в свою очередь, рассматривал девушку-и, пораженный ее красотой, невольно остановился.
– Скажите, как вас звать? – не спуская с Маринки пристальных улыбающихся глаз, спросил Хевурд.
Маринка быстро повернула голову и вздрогнула. Иностранец, о котором она уже слышала от Микешки, был одет в голубую косоворотку. В серых с холодноватым оттенком глазах его было что-то чуждое и отталкивающее. Она хотела молча пройти мимо, но дорогу загораживал конь; с другой стороны стоял Хевурд.
– Скажите свое имя, – настаивал он, подходя все ближе и ближе.
– А для чего вам это нужно? – немного оправившись от смущения, дерзко спросила Маринка.
Хевурд видел, как лицо девушки облилось ярким румянцем. Пожалуй, у себя на родине мистер Хевурд нашелся бы, как ответить, но здесь для простой, как ему казалось, дико-красивой казачки он не сразу нашел подходящие слова.
– Такое лицо и фигура могут околдовать любого мужчину, – улыбаясь, проговорил англичанин.
Маринка никогда еще не слышала от мужчины таких слов.
– Я не колдунья, – гремя ведрами, проговорила она и, переложив коромысло с правого плеча на левое, слегка нахмурилась. – Пустое говорите. Колдуны бывают не такие.
– Волшебницы-феи часто принимают образ хорошеньких девушек, – продолжал Хевурд. – Но я согласен, чтобы вы меня приворожили, и поэтому хочу знать ваше имя!
– Мариной меня зовут, – ответила она и стала рассматривать красавца коня с лоснящейся после купания кожей, который беспокойно дергал головой и таскал на поводу слугу-мулата.
– Марина-а! – проговорил Хевурд.
– Разве это плохое имя? – спросила девушка.
– Наоборот, в этом имени есть красота, – задумчиво ответил Хевурд, вспомнив, как проездом через Варшаву он встретил в одной компании польскую цыганку, которая сказала ему: «Вам нужна жена, похожая характером на Марину Мнишек, понимаете?» – «Не понимаю», – признался он откровенно. «Коварному человеку нужна коварная жена», – ответила цыганка.
– Да, Марина – это прекрасное имя, – посматривая на девушку, проговорил он тихо. – Была у вас в Смутное время царица Марина, красивая, вроде тебя… но несчастная.
– Может, и была, – смущенно ответила Маринка и, неожиданно улыбнувшись, добавила: – Не будет и вам счастья: с пустыми ведрами навстречу попалась.
– Что значит – с пустыми? – не понимая ее, спросил Хевурд.
– Если бы я назад шла, с водой, тогда было бы все хорошо!
– Чепуха, предрассудки! – пожимая плечами и усмехаясь, сказал он беспечно.
– Вот конь у вас… ох какой! – любуясь на прекрасную породистую лошадь, продолжала Маринка.
– Чудесный конь! – согласился Хевурд, обрадованный тем, что девушка начинает с ним попросту разговаривать. – Я на нем первые призы брал, это очень дорогая лошадь! Князь Урусов мне за нее десять тысяч рублей давал!
– А вы его пустите на байгу? – спросила Маринка. Это сейчас интересовало ее больше всего.
