– У восточных ворот Ниневии, называемых «Вход толп народов», в клетках на собачьих цепях сидели цари, плененные Ашшурбанипалом. Они толкли в ступах вырытые из могил кости своих предков. Башни и стены Ниневии покрывала кожа, содранная с врагов Ашшурбанипала. На рынках ассирийских городов пленные жители других стран служили разменной монетой: ими платили за кувшин вина, кирпичи, одежду…
Апама, пораженная услышанным, не выдержала:
– Какую зловещую память оставил о себе этот царь!
А про себя она подумала: «Селевк никогда не будет таким жестоким правителем. Правитель не должен утопать в крови своих подданных. Когда Селевк станет царем, он превратит Вавилонию в лучшую державу мира!»
Жрец неторопливо продолжал:
– Город крови и человеческих страданий Ниневия славился своим развратом, поражавшим иные государства Востока, хотя их трудно было чем-либо удивить. И в то же время столица Ассирии стала средоточием культурных ценностей. Ашшурбанипал был тонким ценителем искусства, создателем богатейшей Ниневийской библиотеки.
– Я знаю об этом, – проговорила Апама. – Сложная личность этот ассирийский царь… как и царь Александр…
Она задумалась.
– Сила правителя в мудрости. Боги карают за жестокость. Ниневия пала от десницы Навуходоносора. И государство Александра тоже трещит по швам.
Последние слова жреца особенно запомнились Апаме. Она решила передать их Селевку.
– Я верю в мудрость сердца. Мудрость сердца должна склонить нынешних правителей править по законам справедливости и человечности…
Селевк давно привык читать приходящие письма вместе с Апамой, прежде чем обсуждать их со своими советниками. Однако на этот раз он решил познакомиться с посланием из Македонии один. Но едва он удобно расположился в кресле и начал читать, как тут же вскочил на ноги и кинулся в покои жены.
– Апама! Письмо от Кассандра!
– Что случилось?
– Умер Антипатр! Регентом избрали Полиперхонта!
– Это плохо?
– Да, потому что грядут новые смуты. Жаль Антипатра. Я ждал этого, но не думал, что все произойдет так быстро. Полиперхонт, в отличие от Пердикки, недалек и тщеславен. Такие правители особенно опасны. Своим возвышением он обязан Антипатру.
– Почему же его избрали?
– Воины видели его в сражениях при Гранике и при Иссе рядом с Александром. А Кассандр в это время отсиживался в мирной Пелле. Да и до сих пор ходят слухи, что он и Иолла повинны в смерти царя.
После посещения семейства Антипатра в Пелле Апама с симпатией относилась к Кассандру.
– Но ведь это все в прошлом, – осторожно произнесла она. – Кассандр умен, думаю, со временем он уберет Полиперхонта со своего пути. Да и стар новый регент.
Селевк посмотрел на Апаму.
– Ты, как всегда, права. И хотя я по-прежнему отношусь к Кассандру с недоверием, но он несомненно более силен в дворцовых интригах, чем вояка Полиперхонт. – Селевк глубоко вздохнул и присел рядом с женой. – Боюсь, что новые междоусобицы не обойдут нас стороной. Ну почему всегда так? Едва только справишься с одной напастью, тут же на горизонте появляется другая.
Апама вздрогнула.
– Что ты имеешь в виду?
Селевк начал читать ей то, что более всего его взволновало:
– «Траур по случаю смерти отца послужил мне с братьями предлогом для того, чтобы удалиться со своими надежными друзьями от двора и отправиться в окрестности Пеллы в наш дом, находящийся в лесной глуши. Здесь мы решили обсудить план действий по свержению Полиперхонта. Перед нашим отъездом Полиперхонт пригласил меня к себе и предложил сотрудничество. Что за вид был у него! Щеки висят, глаза давно выцвели, зубы почти все выпали. Какой из него регент? Я научу наших врагов уважать род Антипатра. Я отказался вести с ним какие-либо переговоры, сославшись на скорбь по отцу. Сказал, что приду через несколько дней. Я уяснил из нашей встречи главное: Полиперхонт боится меня и братьев. На семейном совете мы решили занять Мунихию и приступить к осаде всех афинских гаваней. Гарнизон в Мунихии должен находиться под нашим командованием, чтобы из Греции направить удар против Полиперхонта и его единомышленников. Когда ты получишь это письмо, я уже буду находиться на пути в Египет, чтобы просить поддержки у Птолемея, который стал мужем моей горячо любимой сестры Эвридики. Затем встречусь с Антигоном. Отец принял правильное и своевременное решение выдать нашу сестру Филу за Деметрия. Свадьба состоялась незадолго до его смерти. Призовем в союзники и Лисимаха, мужа нашей третьей сестры – Никеи. Селевк, я возлагаю большие надежды и на твою поддержку».
Селевк оторвался от письма и поднял голову. Лицо его было хмурым.
– Антипатр хорошо понял, насколько полезны брачные союзы, – усмехнулась Апама. – Ты поддержишь Кассандра?
Селевк вздохнул.
– Сделаю вид, что поддержу. Кассандр, как и прежде, вызывает у меня беспокойство. Он коварен и хитроумен. Но меня больше беспокоит не он. Сейчас Кассандр нуждается в моей поддержке.
– Тогда кто же?
– Антигон. Кассандр сообщает в письме, что перед своей кончиной Антипатр поручил Антигону верховное командование царской армией, чтобы продолжать войну против остатков войск Пердикки.
– И почему это сообщение так тебя встревожило? Я думаю, что Антипатр был уверен в полной преданности Антигона.
– Или был вынужден подчиниться его требованиям. Этого я не исключаю.
Селевк хорошо помнил Антигона. Он был одним из немногих военачальников, манера поведения которого Селевку была более всего ненавистна. Антигон редко держал свое слово, а, главное, его поступки были всегда непредсказуемы. Он был скрытен и действовал исподтишка. После каждой встречи с Антигоном у Селевка надолго сохранялось чувство неприязни к Одноглазому.
– Со смертью Антипатра исчезла всякая надежда на прекращение междоусобных войн.
– Ты так считаешь?
– Я это чувствую. Союз Кассандра с Птолемеем после его женитьбы на Эвридике и Антигоном после женитьбы его сына на Филе предвещает серьезную борьбу с регентом Полиперхонтом, ставшим после смерти Антипатра сторонником царского дома.
– Селевк, – взглянула Апама на мужа, – у нас еще достаточно времени, чтобы все обдумать и принять верное решение. Главное, что мы вместе.
Селевк впервые за время беседы улыбнулся.
– Такие, как Кассандр, не проигрывают, – произнесла Апама. – Полиперхонт выпустил Кассандра и его братьев на волю из Македонии. Теперь он наверняка проиграет. Тебе выгоден союз с Кассандром.
– Но он жесток, – печально сказал Селевк. – Он перевернет вверх дном всю жизнь в Македонии и сметет неугодный ему царский дом. Дорогу к власти Кассандр будет прорубать мечом, спокойно перешагивая через горы трупов. Он никогда не будет верным кому-либо, кроме самого себя.
– Но мы ведь далеко. Мы в Вавилоне! – Апама крепко поцеловала Селевка.
Она встала и подошла к одному из кресел, на котором под яркой шерстяной накидкой безмятежно спал маленький леопардик. Когда Апама взяла его на руки, зверек лениво потянулся и открыл глаза.
– Это тебе мой подарок! Он скоро вырастет и будет надежно тебя охранять.
Подарок пришелся Селевку по душе. Неменьший восторг вызвал и рельеф.
– В царском музее среди произведений искусства, собранных великим Навуходоносором и его предшественниками, он займет достойное место.
– Син-Эрис рассказывал мне, что самый древний памятник, находящийся в музее, относится ко времени почти за две тысячи лет до Навуходоносора.
– Знаю. Об этом мне рассказывал коллекционер и ценитель прекрасного Птолемей, когда мы с ним знакомились с сокровищами царского музея. Это две дворцовые статуи правителей города Мари, разрушенного Хаммурапи.
– А мне, – улыбнулась Апама, – больше всего в музее нравится скульптура базальтового льва, стоящего на поверженном человеке.
Они рассмеялись. Апама, обняв Селевка, шепнула:
– Ты очень похож на этого льва. Увидишь, что все твои враги будут повержены.
«Как она чудесна! – подумал Селевк, с любовью глядя на жену. – Спасибо тебе за этот подарок, Александр!..»
Апама находилась в самом расцвете сил, здоровья и молодости. Возвратившись в Вавилон, она обнаружила вскоре, что снова станет матерью. В этот же день Апама приказала выкрасить двери в своей спальне в красный цвет, который, как она верила, предохраняет от злых духов. Узнав о зарождении в своем чреве новой жизни, она стала ежедневно совершать длительные прогулки, переодеваясь в одежду простой горожанки: длинное широкое одеяние красноватого цвета, собранное в складки широким поясом, и прикрывающее лицо, легкое, тонкое покрывало, прикрепленное к высокой прическе так, что оно облегало весь стан, закрывая плечи и спину. Верная Амитида была собеседницей в этих прогулках, а рабы надежной защитой на улицах многолюдного города. Апаме нравилось бродить по жилым кварталам с красивыми названиями: «Рука небес», «Обитель жизни»…
