Женщины помогли им. Наконец машина тронулась, проехала несколько улиц и остановилась у трёхэтажного дома.
-Приехали! - засмеялась Таня. Алла выпорхнула на мостовую, открыла пошире дверцу и помогла Наде выползти наружу. Фёдор Иванович сам справился с этой задачей, после чего они чинно направились к подьезду дома. На третьем этаже Таня позвонила в дверь с номером двенадцать.
Волнение Нади передалось и Фёдору Ивановичу, руки у обоих затряслись, лица побледнели, отчего московские гостьи испугались не на шутку. Таня вынула таблетки валидола, протянула обоим. Фёдор Иванович лекарств не пил из принципа, но тут не отказался, положил под язык. Надя проглотила по привычке, не восприняв совета Тани, как с нею поступить. Холодок во рту на Фёдора Ивановича подействовал успокоительно, и когда из-за двери спросили: - Кто там? - он уже справился с волнением и теперь усердно поддерживал Надю, которая готова была упасть.
Надя переживала этот момент встречи с потерянной не по её воле дочерью особенно остро.
Она впилась широко открытыми глазами в дверь. Вся её материнская суть читалась в устремлённых глазах на эту волшебную дверь, за которой должна стоять её дочь, если, конечно, это была она.
Дверь открылась. Женщина лет пятидесяти, с тёмной причёской, тёмными бровями, не подёрнутыми ещё сединой, тёмнокарими глазами равнодушно смотрела в лицо старухи. Лёгкая тень разочарования промелькнула в её узком лице с длинноватым носом. Тонкие в ниточку губы, удлинённые возрастом, изогнулись в скептическом недоверии, когда она рассматривала Надю сверху вниз.
Рослая женщина, однако, понравилась Фёдору Ивановичу с той скоростью, которая возможна, чтобы пауза не затянулась более допустимой.
-Дочка, это мы, твои родители - папа и мама! - решился он нарушить это нелепое стояние перед дверью. Женщина только тогда перевела взгляд на старика. Что-то родное, на уровне подсознания, ощутилось ею именно в нём. Она очнулась, суетливо нырнула в прихожую, довольно быстро зачастив:
-Ой, что это я? Проходите же, конечно, проходите!
Надя, привыкшая всю свою жизнь всем подчиняться, не решилась броситься к этой женщине с объятиями, только слёзы радости наполняли её глаза, мешая смотреть под ноги. Фёдор Иванович вёл её под руку к ближайшему стулу, усадил, после чего и сам поискал, куда бы присесть. Людмила смотрела на старика, находила в его лице черты, похожие на её, свыкалась с мыслью, что, возможно, перед нею не самозванцы.
Но старуху её сознание с матерью, как видно, не хотело отождествлять. Надя действительно,
став окончательно седой с белёсыми глазами, выглядела серой мышкой и не впечатляла ничем. Конечно, когда сорок с лишним лет дочь не знала, где её мать, забыла, как она выглядит, чего достигла в жизни, хотелось ей увидеть что-то значительное и успешное. Здесь же сидела женщина с психологией домработницы-дворника без эффектного прикида. Старик, конечно, достаточно высок, как и она, но он - пенсионер со стажем и, конечно, с копеечной пенсией.
А ей, бухгалтеру маленькой фирмы, едва ли потянуть дочь с мужем-неудачником и внучкой впридачу с этими стариками. Вслух же она пригласила гостей к столу, который был заранее накрыт. Оставалось только разлить чай по чашкам, после чего Люда стала ждать доказательств от московских женщин, заваривших это дело.
-Всю жизнь я мечтала найти свою дочку, - почти шёпотом по-немецки проговорила Надя. Её глаза впились в лицо Людмилы в немом ожидании. Таня и Алла, не поняв фразы, уставились на старуху. Но Людмила вдруг подошла к Наде и, обнимая её, на чистом немецком языке стала частить фразу за фразой. Фёдор Иванович окончательно прослезился, и теперь уже вытирал и нос и глаза.
Московские женщины совершенно ничего не могли понять, что происходит. Немецкого языка у них в планах встречи не было. Людмила, когда прошли минуты волнения от встречи, рассказала, что в школе на уроках немецкого языка стала поправлять учительницу, когда та с акцентом произносила какое-нибудь слово. Попала в число немцев. Так в паспорте теперь и значилось - немка.
Поэтому и сослали в немецкое поселение. Одна бездетная семья приютила. Старики уже умерли, но успели заработать вот эту квартиру.
Новость пришла не оттуда, откуда Николай Фёдорович ждал её с замиранием сердца. Казалось, что уже близка заветная мечта. Вот не сегодня-завтра из Редакции раздастся звонок на его сотовый телефон, приятный голос пригласит зайти к редактору, обсудить...
Вместо этого позвонил из Казахстана Владимир с неприятной новостью. Оказывается, у его жены Лены объявились дедушка и бабушка - два древних "гриба"! И Володя просил денег, долларов триста бы хватило, чтобы прилично встретить "старперов".
Он так и выражался по телефону. Чувствовалось, что лишние родственники его не радовали, так как он и раньше жаловался отцу, что не знает, куда уходят деньги. Николай Фёдорович уже нуждался в смене компьютера, копил довольно долго деньги, чтобы маломощный компьютер наконец-то поменять на чудо техники конца двадцатого века в сто и более гигабайтов.
Откладывать покупку уже было никак невозможно.
Он автоматически пообещал выслать в середине месяца, выключил телефон, сел на стул и задумался. Обещание своё, конечно, можно и похоронить, придумать какую-нибудь отговорку
убедительнее, но настроение было уже испорчено не на один день. Володя, по его мнению,ходил в разряде неудачников. Жена Владимира поддержала его материально во время учёбы в Художественном училище в Свердловске, когда тот был беден, как Буратино после закапывания трёх сольдо в землю. А вот теперь она считала должником не только Володю, но и Николая Фёдоровича, обязанных обеспечивать ей жизнь на достойном уровне.
Талант бизнесмена у Володи, как оказалось, был посредственным, дела не клеились. Возвращаться в Ижевск ему не хотелось, потому что из вечного лета ехать в суровую зиму в Удмуртии ему, получившему гражданство в Казахстане, было не в радость. Просьба сына была уже третьей по счёту в этом году, отчего у Николая Фёдоровича все планы рассыпались, как карточный домик.
Мечта иметь компьютер превращалась в туман над линией горизонта, которую и определить-то было невозможно. Пока Николай Фёдорович сомневался в течение недели, сын опять позвонил по поводу невероятной новости! Старик был его однофамильцем! Мало того, получалось, что он, Николай Фёдорович, был сыном этого старого!
Эту новость Николай Фёдорович уже не только проглотить, но и разжевать не пожелал. Никак, Володя вытягивает у него "баксы" недозволенным методом, с помощью шантажа!
Пропал без вести отец в декабре сорок первого года, это - не погиб. Но чтобы на девятом десятке объявиться?! Николай Фёдорович уже стал злиться на сына, и твёрдо решил не откладывать покупку компьютера.
А в это время события разворачивались с непостижимой быстротой. Неожиданный звонок по телефону застал его, всё ещё нежившегося, в постели. Дремотное состояние мгновенно его покинуло. Николай Фёдорович по-молодецки вскочил, сунул ноги в трико, воткнул их в тапочки и спешно выхватил телефон из кармана куртки. Женский голос спрашивал разрешения войти к нему для какой-то беседы. Николай Фёдорович чертыхнулся, что забыл выключить вечером телефон, но делать было нечего, пришлось по-домашнему одеться, чтобы выйти во двор.
-Кто там с утра торопится в гости? - спросил он голосом недовольным, подозревая, что пришли проверять электрический счётчик или ещё кто-нибудь из городских служб.
-Извините, мы из передачи "Жди меня"! - услышал он тот же женский голос за воротами, что звучал по телефону. Николай Фёдорович открыл ворота и увидел двух женщин. Позади них стрекотал видеокамерой молодой человек, фиксируя эту встречу. Под этим видеоглазом Николай Фёдорович сразу съёжился, потеряв остатки сонного состояния.
-Вы не пустите нас? Мы бы хотели с вами поговорить.
-А документы у вас есть? - недоверчиво спросил Николай Фёдорович.
Просмотрев с видом читающего расплывчатые тексты на документах, он пожалел, что не взял очки. Но было светло, и лица женщин не вызывали какой-нибудь тревоги да и богатства особого в доме его не наблюдалось. Единственно, что его смущало - беспорядок в доме, к которому он давно привык, но который приводил всякого гостя в шоковое состояние. Хозяин видеокамеры водил своей компрометирующей техникой влево и вправо, что окончательно смутило Николая Фёдоровича. Прилично, не по-Ижевски одетые дамы, испуганно и нерешительно двинулись за ним.
Он же всё время оправдывался, делая новый шаг вперёд, что лучше поговорить во дворе, потому что в доме ещё больше беспорядка. Однако любопытство женщин толкало всю группу вперёд. Действительно, сама теснота в комнате подействовала удручающе на гостей. Стул был один чистый. Второй Николай Фёдорович стал поспешно протирать грязной тряпкой и, видя результат не блестящий, схватил со стола газету с телевизионной программой, накрыл
