Вслед за князем ударилась в бегство и дружина.
Возле покинутого половецкого стана передние ноги у чалой кобылы подломились, из ноздрей измученного животного хлынула кровь. Изяслав проворно спрыгнул на землю и невольно вскрикнул от боли, пронзившей покалеченную ногу. И захотелось вдруг князю, чтобы этот серый нарождающийся день стал последним в его жизни, полной неудач и сомнений. Неимоверная усталость навалилась на плечи Изяславу, им овладело полное безразличие ко всему.
Одиноко бредущую фигуру на всем скаку обгоняли киевские ратники, иные проносились так близко, что едва не сбивали князя с ног. Дружинники торопились за спасательную реку. Промелькнул невдалеке великокняжеский стяг. Промчался, пригнувшись к гриве коня, воевода Чудин.
«Словно нет меня, - с тупым безразличием подумал Изяслав, - словно я уже убит».
Князя обдало запахом горячего конского пота, рядом остановился всадник. Изяслав поднял голову и увидел сына Мстислава на сером взмыленном жеребце.
Мстислав спешился, схватил отца за руку:
- Как ты? Не ранен? Садись в седло!
- Нет, нет, сынок. Спасайся сам! - растроганный заботой, запротестовал Изяслав. - Ты Ярополка видел?
- Видел, отец, - ответил Мстислав. - Не беспокойся, жив он. А вон и Коснячко скачет.
Мстислав сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Воевода подъехал к Изяславу и слез с коня.
- Потерял я тебя, княже, - вытер пот со лба. - Был рядом и вдруг сгинул куда-то! Я уж решил, что уволокли тебя поганые на аркане.
- Лошадь меня понесла, - сказал Изяслав, - да недалече отсюда издохла сердешная.
А мимо продолжали скакать русские всадники с красными щитами: бегство продолжалось. Из степной дали все явственнее раздавались визгливые крики половцев.
Мстислав и Коснячко помогли Изяславу взобраться на княжичева жеребца, а сами вдвоем сели на коня воеводы.
Не задерживаясь в разграбленном половецком стане, остатки русских дружин перебрались, наконец, на другой берег Альты, где смогли немного отдышаться после стремительного бегства.
Святослав нашел Изяслава сидящим у шатра на куче хвороста. Великий князь выглядел усталым, каким-то покорноунылым. Кольчуга на нем была залита кровью, большие руки тоже были в засохшей крови. Русые волосы взмокли от пота и прилипли ко лбу. Рядом стояли Изяславичи: Мстислав, Святополк и Ярополк, тоже грязные и усталые.
- Это правда, брат? - подступил к Изяславу Святослав. Изяслав поднял на Святослава безразличные глаза.
- Ты о чем?
- Ты не хочешь давать еще одно сражение поганым. Так сказал мне Всеволод.
- Всеволод тебя не обманул, - ответил Изяслав и, обернувшись, раздраженно крикнул дружиннику, возившемуся с подпругой около буланого жеребца с белыми ногами: - Ну скоро ты там?
- Бежать собираешься? - прищурился Святослав. - Думаешь, до Киева поганые доберутся?
- Без пешего войска нам половцев не разбить, - мрачно сказал Изяслав.
Дружинник подвел к нему коня.
Изяслав, с трудом ступая на больную ногу, вскарабкался в седло. Без шлема, меча и щита - плащ он тоже потерял в степи - великий князь выглядел нелепо, будто тать, перемазанный кровью своих жертв.
- А нам со Всеволодом что делать? - спросил Святослав.
- Ступайте в Переяславль и ждите меня с войском, - был ответ.
Воеводы, стараясь не встречаться глазами со Святославом, поднимали поредевшую киевскую дружину и спешно покидали лагерь, оставляя шатры и повозки со снедью половцам.
Дружинники Всеволода, раньше оказавшиеся у себя в стане, успели снять свои палатки и погрузить на возы, которые теперь пылили по дороге на Переяславль. Следом, вытягиваясь длинной темной лентой, двигались остатки переяславской и торческой конницы.
Всеволод подъехал к Святославу, чтобы проститься.
- Может, и ты со мной, брат? В Чернигов тебе без боя не пробиться.
- Не впервой под смертью ходить, - невесело усмехнулся тот. - Прощай, брат!
В обозе переяславцев оказались и освобожденные русские полонянки. С ними была и Млава.
В сумятице, когда дружины Ярославичей смешались на узком пространстве сворачиваемого наспех стана, Млава сама разыскала Олега, в числе последних черниговцев перешедшего речку вброд. Девушка что-то лепетала, смеясь и плача. На ней было все то же черное платье и красный Олегов плащ. Своим платком Млава перевязала княжичу руку, раненную в сече.
- Вот и свиделись, - устало улыбнулся ей Олег.
- Уезжаю я в Переяславль, миленький, - торопливо сообщила Млава, заглядывая Олегу в глаза. - Пора уж мне, не сердись. Вспоминай обо мне иногда. Коль захочешь разыскать, ищи в Переяславле. Спрашивай Млаву, дочь боярина Воинега.
Девушка прильнула на миг к губам Олега и убежала, затерялась в толчее лошадей и воинов, шума и гама, оставив княжича в сладостном ошеломлении.
Вставало солнце, над рекой зыбился легкий туман. К броду опасливо приблизились первые половецкие всадники, проехали по мелкой воде, держа наготове луки и сабли. Русский стан встретил их пустотой и безмолвием.
После битвы на Альте разошлись дороги братьев Ярославичей, решили князья в своих уделах порознь беду переждать.
Бесславное возвращение в Киев еще больше прибавило Изяславу мрачного настроения.
Дружина вступила в город под вечер; накрапывал дождь.
У киевлян были хмурые лица - весть о поражении с невероятной быстротой обогнала разбитое войско. Князь ехал на коне, окруженный своими боярами. Ему казалось, что из всех окон и щелей в заборах за ним наблюдают злорадствующие глаза. Не ладились у Изяслава отношения с киевлянами, давно уже не ладились.
На углу горшечной улицы бородатый ремесленник в кожаном переднике злобно бросил во след князю и его свите:
- Затемно ушли, затемно вернулись… У, злыдни!
У Софийских ворот, ведущих в детинец, Изяслава встречала целая толпа богатых киевлян. Послышались громкие возгласы:
- Слава князю Изяславу Ярославичу!
- Слава защитнику нашему!..
«Да они издеваются надо мной!» - злобно подумал Изяслав и пришпорил коня, желая поскорее скрыться с людских глаз.
В дворцовые покои Изяслава внесли на руках: нога у князя распухла и сильно болела. Немедленно были созваны лекари, которые с озабоченными лицами взялись за лечение. После каких-то втираний боль немного утихла. Чтобы избавиться поскорее и от боли душевной, Изяслав велел подать вина.
Князь допивал уже третью чашу, когда к нему пожаловала Гертруда. С нею была служанка Эльжбета и постельничий Людек.
- Горе вином заливаешь, свет мой? - насмешливо промолвила княгиня.
Изяслав не ответил.
Гертруда глядела на мужа, склонив голову набок и улыбаясь снисходительно.
- Все-таки до чего слабы духом мужчины, - вновь заговорила Гертруда. - И откуда в них это скотское желание напиться при малейшей неудаче!
Изяслава больше всего разозлило то, что сказано это было при служанке и постельничем. Эльжбету князь ненавидел за ее скверный характер и за то, что благодаря Гертруде она стала любовницей Святополка; говорят, была уже на сносях от него. Эльжбета приходилась дальней родственницей княгине и та по-родственному опекала девушку, позволяя ей иной раз такое, чего другим служанкам не разрешалось.
Вот и теперь, после откровенной колкости Гертруды, Эльжбета хихикнула, опустив свои очаровательные глазки. В этой белокурой статной польке было немало очаровательного и помимо глаз: алые губы, ослепительно белые зубы, красиво изогнутые брови, фигура без малейшего изъяна… Изяслав мог бы быть снисходительнее к Эльжбете, если бы она допустила к своему телу и его, но великому князю в этом было отказано, причем в самой резкой форме. Покровительство Гертруды сделало девушку самонадеянной и развязной. Она гордилась своей красотой и свысока взирала на всех мужчин, этому научившись у своди покровительницы.
- Убирайся! - зарычал Изяслав на Гертруду и со звоном опустил опорожненную чашу на стол.
Княгиня смерила полулежащего в кресле мужа уничтожающим взглядом и вышла из светлицы. Эльжбета последовала за ней с кривой улыбочкой на устах.
Людек остался.
- Сходи-ка за Коснячко, - приказал Изяслав. - Да живее!
Людек удалился.
Покуда постельничий ходил за воеводой, Изяслав находился в обществе троих лекарей, которых он угостил вином в знак особой милости: боль в ноге почти не чувствовалась и Изяслав, порядком намучившийся в дороге, был рад этому как ребенок.
На робкие вопросы лекарей о величине опасности, нависшей над Киевом, Изяслав с пренебрежением ответил:
